В выражении глаз, даже в самих позах я улавливал хорошо знакомое мне выражение сосредоточенности и внутренней энергии, которое почти безошибочно предсказывает большую игру.

Как ни распекал Кулагин ребят, но на игру он поставил практически тот же состав, что и на игру в Торонто. Мне он объяснил свое решение так:

– Видишь ли, надо ребят приучить именно к такой манере игры канадцев, к такому темпу, и я уверен, они в конце концов себя проявят.

Кулагин был прав, говоря, что на этот раз канадцы сделают все, чтобы закрепить успех и таким образом выиграть серию.

Билл Харрис, тренер профессионалов, снимает Чивер са, Хоу, Маховлича и ставит молодых, очень боевых ребят.

Обе команды начали игру яростно, иначе не скажешь.

И сразу буллит. Его выполняет Мальцев. Забить шайбу не удается. В следующее мгновение она оказывается уже у соперников. Мы играем в большинстве. Но это не спасает положения, и канадцы открывают счет.

Период подходит к концу. Счет 0:1. Остаются последние минуты. Блестящий проход Якушева. Точный и сильный удар в верхний правый от вратаря угол: 1:1.

Обычно в матчах такого рода исход встречи решает физическая подготовка и нервы. Чувствую, что физические ресурсы у ребят сегодня есть. Что же касается нервов… Здесь все значительно сложнее, и многое зависит от того, как сложится игра.

Второй период начинается в том же ключе: удар за удар. Борис Михайлов делает 2:1, но почти сразу же канадцы вносят свою «поправку». Счет на табло 2:2.

Такой стиль игры вполне устраивает наших ребят. Они вновь бросаются в атаку, в результате которой Петров и Мальцев заставляют канадского голкипера дважды вытаскивать из сетки шайбу.

Третий период начинается для нас почти триумфально. Якушев, Шадрин и Бодунов доводят разрыв в счете до пяти шайб. Счет 7:2 в нашу пользу.

До конца оставалось еще три минуты. И вот тут-то и произошло нечто странное.

Кулагин был тысячу раз прав, предупреждая наши звенья о том, что в матчах с канадскими профессионалами надо играть с полной отдачей до последней минуты. Все шестьдесят минут должны быть сыграны на одном дыхании. Но ведь победа была так близка! До нее оставалось всего три минуты…

Ровно три минуты потребовалось соперникам, чтобы почувствовать начавшийся у наших спад и броситься в едва наметившуюся брешь. И вот три (три!) шайбы одна за другой попадают в наши ворота. Всего три минуты…

Такое может обескуражить кого угодно. И только один человек, словно подхлестнутый неожиданным поворотом событий, нашел в себе силы противостоять не столько игровому, сколько психологическому перелому.

Воспользовавшись секундным замешательством, Лебедев овладевает шайбой и устремляется к воротам канадцев. Преследуемый двумя защитниками, он пересекает синюю линию на ходу, не сбавляя скорости, сильно бьет по воротам.

Это была последняя в игре шайба. Канадцы сразу сникли. Мы побеждаем со счетом 8: 5!

На Юру набросились, его тискали, обнимали. Казалось, они вынесут его с поля на руках. А он поправлял сползавший от дружеских хлопков шлем и прикрывал свой страшный глаз.

За свою долгую жизнь в спорте я не раз становился свидетелем таких вот сцен.

Когда-то Бобров решил исход матча, играя с больными, «разболтанными» коленями. Судьбу олимпийского футбольного матча решил травмированный Тищенко. И вот теперь – Лебедев. Но вот что характерно. В каждом подобном эпизоде было что-то свое, характерное именно для этой личности спортсмена. Что-то отмеченное неповторимым нюансом. Когда я всматриваюсь в лица наших парней, я стараюсь не просто определить, на что способен тот или иной человек. Большинство из них способны сделать многое. Но меня интересуют и побудительные причины. Ничто с моей точки зрения так не обрисовывает характер, как побудительные причины поступка.

Скромность, непритязательность, мягкость – вот те черты, которые свойственны Лебедеву. Тот мягкий «по черк» характера, в котором, казалось бы, отсутствует сила духа. Но ничуть не бывало. Именно здесь зарождалось то обостренное переживание за всех, та горечь поражения, в которой он винил в первую очередь себя. А это не меньший стимул, чем то же, допустим, тщеславие. Взять всю вину на себя… Обостреннейшее чувство персональной ответственности… Все это от большой нравственной чистоты. Не от слабости. От силы. В этом я убежден. Надо сказать, что и Виктор Коноваленко, человек удивительной скромности, немногословный и необыкновенно отзывчивый, в свое время обладал той же удивительной силой, бравшей свое начало в чувстве огромного личного долга перед товарищами. О стойкости его говорить излишне.

Мне очень близки эти характеры. Странные характеры, где-то нуждающиеся в защите, и очень сильные в минуты трудного испытания…

Москва, 1974 год. Если после суперсерии 1972 года «боги» с удивлением взглянули на нас, то в 1974-м «боги» уже сходили вниз. Окончательную точку должен был поставить «второй тайм», который проводился уже в Москве.

Какое же впечатление в целом оставил канадский цикл встреч с профессионалами из Всемирной хоккейной ассоциации? Канадцы, безусловно, продемонстрировали высокий класс игры. Они показали, что умеют вести борьбу, уважая соперников.

Московский цикл продемонстрировал совершенно иное лицо профессионалов. Это была изнанка спорта. Изнанка той формы, в которую были облачены наши соперники в Канаде.

Проиграв первый московский матч, игроки из ВХА оказались на грани катастрофы. Мы с вами знаем, какое огромное значение имела эта серия для ВХА. Ре шалась ее популярность, решался ее престиж в стране хоккея.

Итак, оказавшись после первой же встречи в Москве на грани поражения, канадцы решили пойти ва-банк, позволяя себе абсолютно все из того, что позволить себе нельзя. Они устроили настоящую охоту за нашими ребятами. Причем делалось это в момент, когда борьба за шайбу уже заканчивалась. Для канадцев в хоккее не существует секретов. Они прекрасно знают, как и чем вывести из строя наиболее опасного для них игрока, как сбить его с ног, запугать, вывести из равновесия. Им ничего не стоит стукнуть соперника клюшкой или кулаком по лицу, используя чисто психологическую запальчивость. Кстати, вполне естественную при таком накале. Им ничего не стоит спровоцировать свалку, скандал, драку.

Казалось бы, незаметный тычок клюшкой, и у Харламова разбита переносица. Мне с трудом удается остановить у него кровь. Удар в переносицу – штука очень болезненная, но сейчас не до боли, и Валерий снова рвется на лед. Канадцы ставят перед собой задачу – сломить этого упрямца, сломить любой ценой. И тут же на глазах у тысяч возмущенных зрителей происходит нечто отвратительное. Рик Лэй, канадский защитник, настигает Валерия и бьет кулаком в лицо ни с того ни с сего. Бьет кулаком в переносицу!

Удар Лэя служит сигналом, и начинается настоящее побоище. Больше всего достается Харламову, Якушеву, Мальцеву, Васильеву, Лутченко. Все они серьезно травмированы.

Я едва успеваю перевязывать, подмазывать, подклеивать. Едва успеваю потому, что ребята буквально рвутся в бой. Рвутся, несмотря на опасность новых столкновений. Это было поистине великое противостояние.

Слежу за игрой, и вот что бросается в глаза. Все эти потасовки и откровенные драки не результат охватившего игроков азарта. Во всем, что делают канадцы, холодный, хорошо продуманный расчет. А поскольку это не азарт, в одинаковой мере охватывающий соперников, не возникает и обоюдной игровой страсти, когда силовая борьба не только допустима, но и в определенных пределах необходима. Сейчас передо мной происходит нечто совсем иное. Нашим ребятам все время приходится как бы прорываться к игре, к истинному хоккею, сквозь кулаки соперников. Естественно, что в такой ситуации они, в свою очередь, вынуждены прокладывать себе путь к победе не только клюшками…

Сегодня, спустя несколько лет после «московского эпилога», вспоминая о мужестве наших ребят, сумевших достойно противостоять канадским профессионалам, я подумал вот о чем. В прологе к этим запискам, основной темой которых и является природа мужественного поступка, я говорил о профессионализме мужества. Воспоминания о «втором тайме» суперсерии 1974 года наводят меня на мысль об этике мужества.