Вражеская армия с высоты плато, расположенного позади Ландсберга, была свидетельницей уничтожения своего арьергарда. Она быстро отошла к Эйлау, а мы овладели городом Ландсбергом» [87. С. 201–202].

После разгрома Костромского мушкетерского полка французская кавалерия продолжила продвигаться вперед. Драгунская дивизия генерала Груши встала слева от Гоффа, тем самым прервав связь 1-го егерского полка с основным отрядом. В результате полк был прижат к лесу и, в конце концов, рассеян. При отступлении командир полка был ранен и взят в плен вместе с частью своих солдат.

Остатки отряда Барклая-де-Толли, преследуемые кирасирами и подошедшей пехотой, отходили через Гофф, теснясь на единственной узкой улице этой деревни. Относительный порядок сохраняли лишь 3-й и 20-й егерские полки.

К счастью, примерно в трехстах метрах за деревней отступавшие встретили подкрепление. Это были пять батальонов под начальством князя В. Ю. Долгорукова, которые Л. Л. Беннигсен прислал для поддержки ослабевшего арьергарда. Отряд генерала Долгорукова оперся левым флангом на дорогу — Барклай-де-Толли приказал ему оставаться на этой позиции и сдерживать французов с фронта. Сам он наскоро построил свои 3-й и 20-й егерские полки на левом фланге, а остатки Костромского полка были отправлены в резерв.

Вся эта позиция уже находилась в прямой видимости от Ландсберга, и арьергард был обязан всеми средствами остановить продвижение неприятеля.

«В подкрепление генералу Барклаю-де-Толли, — рассказывает А. П. Ермолов, — отправлены из армии пять батальонов пехоты под командою генерал-майора князя Долгорукова, но средства сии недостаточны при всеобщем замешательстве, и его баталионы не менее рассеяны и много потерпели. Стесненные войска при отступлении чрез селение Гофф подверглись ужаснейшему действию неприятельской артиллерии. Неустрашимый генерал Барклай-де-Толли, презирая опасность, всюду находился сам; но сие сражение не приносит чести его распорядительности» [57. С. 80].

Не приносит чести? Странный вывод… Ведь Барклай-де-Толли выполнил приказ и задержал наступление Наполеона до самого вечера. К этому времени в его изрядно потрепанном отряде практически закончились патроны.

Но наступила ночь, и французы остановились. Лишь после этого Барклай-де-Толли получил приказ продолжить отступление к Прейсиш-Эйлау. Как писал Ермолов, «окончившееся сражение не допустило неприятеля беспокоить армию, расположенную при Ландсберге» [57. С. 81] — и это в корне противоречит его ранее приведенной оценке. Армия, благодаря упорству отряда Барклая-де-Толли, получила время отойти к Прейсиш-Эйлау и занять позицию для генерального сражения. За выполнение своей задачи Михаил Богданович заплатил дорогую цену — арьергард был практически разбит.

По оценке самого Барклая-де-Толли, высказанной им в донесении Л. Л. Беннигсену, «удержана была наша позиция, и через то армия от внезапного наступления всех неприятельских сил была защищена: таково было назначение и вся наша цель» [94. С. 182].

Генерал Ермолов потом критиковал Барклая-де-Толли за нерациональное использование местности при расположении войск. Он утверждал, что пехоту было бы «гораздо выгоднее поместить в селении и окружающих его огородах, обнесенных забором» [57. С. 80]. Да, это так, но если бы Барклай-де-Толли не растянул свои войска вне Гоффа, то французы легко обошли бы его, несмотря на довольно глубокий снег. А это означало бы гибель арьергарда и невыполнение поставленной перед ним задачи.

У генерала А. И. Михайловского-Данилевского читаем:

«Потеря наша под Гоффом неизвестна. На другой день после сего дела Барклай-де-Толли был ранен и не успел собрать сведений об утрате людей, пушек и знамен, а на третьи сутки произошло сражение Эйлауское. Огромностью своею оно поглотило предшествовавшие арьергардные дела» [94. С. 182].

Сам Барклай-де-Толли заключил свое донесение Беннигсену о боях при Гоффе следующими словами:

«Мне и сотоварищам моим, в сем деле храбро сражавшимся, остается успокоиться тем, что удержана была наша позиция, и через то армия от внезапного наступления всех неприятельских сил была защищена: таково было наше назначение и вся наша цель, и если сие удалось, то вознаграждены все жертвы» [94. С. 182].

А вот что писал Фаддей Булгарин:

«Будучи почти разгромлен превосходными силами неприятеля под Янковом и Ландсбергом (23 и 24 января 1807 года), он удивил и своих и неприятелей своею стойкостью и непоколебимым упорством. Жертвуя собой и своим корпусом, Барклай-де-Толли дал время нашей армии собраться за Прейсиш-Эйлау» [31. С. 145].

Биограф Барклая-де-Толли В. Н. Балязин констатирует:

«Так как отряд его был подобен маленькой армии, баталия под Хофом во всем напоминала генеральное сражение — первое генеральное сражение в его жизни, которое он все же не проиграл, хотя и потерял больше двух тысяч человек и оставил поле боя неприятелю.

Потом битву под Хофом справедливо расценили как самое важное арьергардное сражение в этой кампании.

И то, как Барклай провел этот бой, тотчас же сделало имя его знаменитым во всей армии» [8. С. 206].

А потом было знаменитое сражение при Прейсиш-Эйлау, в нем Барклай-де-Толли принял участие и, как пишет Булгарин, «более всех содействовал нашему успеху, защищая город с величайшим упорством» [31. С. 145].

По оценкам военного историка Дэвида Чандлера, в этом сражении «в распоряжении Наполеона было 45 000 человек», а еще поблизости находились 14 500 человек маршала Нея, и спешно подходили 15 100 человек маршала Даву. Беннигсен имел 67 тысяч человек, развернутых для боя, а еще девять тысяч пруссаков генерала фон Лестока готовы были подойти на следующий день. При этом у Наполеона было всего 200 пушек против 460 у русских [147. С. 333].

Объем книги не позволяет в деталях описывать это сражение. Можно лишь сказать, что оно было одним из самых трудных из всех, в которых когда-либо участвовали и русские, и французские солдаты. Мороз достигал тридцати градусов, снежная буря не прекращалась ни на минуту, так что невозможно было увидеть, что происходит в пятидесяти метрах.

В восемь утра раздались первые выстрелы, а к девяти часам город уже был охвачен пламенем, и «расстилающийся покров темного дыма еще более усугубил общую мрачность картины» [147. С. 336].

В своих «Записках» генерал А. П. Ермолов пишет:

«Неприятель атаковал гораздо в больших силах; умножились батареи, которые покровительствовали движению колонн, и мы, не в состоянии будучи противиться, получили приказание отступить и присоединиться к армии. Неприятель тотчас явился на нашей позиции и по следам шел за нами. Удачно исполнил я приказание с конными орудиями прикрывать войска, пока войдут они в Прейсиш-Эйлау. Лишь только вошел я в ворота, неприятель подвел свои колонны и приступил к атаке местечка, которого оборона возложена на генерала Барютая-де-Толли, и отряд его умножен свежими войсками. Несоразмерность сил не дозволила извлечь пользу из стен и заборов, окружающих местечко; стрелки неприятельские явились на них, вредили в улицах и толпами спускались в ближайшие дома. Не раз наша пехота выгоняла их штыками, и местечко сохранили мы во власти до тех пор, как храбрый генерал Барклай-де-Толли получил тяжелую рану» [57. С. 83–84].

Д. В. Давыдов, также участвовавший в этом сражении в чине поручика гвардии и в качестве адъютанта князя Багратиона, уточняет:

«Несмотря на все наши усилия удержать место боя, арьергард оттеснен был к городу, занятому войсками Барклая, и ружейный огонь из передних домов и заборов побежал по всему его протяжению нам на подмогу, но тщетно! Неприятель, усиля решительный натиск свой свежими громадами войск, вломился внутрь Эйлау. Сверкнули выстрелы его из-за углов, из окон и с крыш домов, пули посыпались градом, и ядра занизали стеснившуюся в улицах пехоту нашу, еще раз ощетинившуюся штыками. Эйлау более и более наполнялся неприятелем. Приходилось уступить ему эти каменные дефилеи, столько для нас необходимые. Уже Барклай пал, жестоко раненный, множество штаб- и обер-офицеров подверглись той же участи или были убиты, и улицы завалились мертвыми телами нашей пехоты. Багратион, которого неприятель теснил так упорно, так неотступно, числом столь несоизмеримым с его силами, начал оставлять Эйлау шаг за шагом. При выходе из города к стороне позиции он встретил главнокомандующего, который, подкрепя его полною пехотною дивизиею, приказал ему снова овладеть городом во что бы то ни стало, потому что обладание им входило в состав тактических его предначертаний. И подлинно, независимо от других уважений, город находился только в семистах шагах от правого фланга боевой нашей линии. Багратион безмолвно слез с лошади, стал во главе передовой колонны и повел ее обратно к Эйлау. Все другие колонны пошли за ним спокойно и без шума, но при вступлении в улицы все заревело ура, ударило в штыки — и мы снова овладели Эйлау» [49. С. 211–212].