Ленка столько раз видела по телевизору, как на маленьких досках скользят по огромным волнам с головокружительной скоростью загорелые фигурки, что теперь уже просто не могла успокоиться, пока не попробует эту штуку сама. Наверное, это не особенно сложно, не намного сложнее, чем на горных лыжах. Правда, она и на горных лыжах ни разу не ездила, но это не проблема. Научится! Главное – было бы где учиться.

Теперь осталось решить технические детали – разыскать ту самую тетку с родинкой и отобрать у нее деньги. А тут уж Ленка обязательно что-нибудь придумает.

У нее всегда, когда цель приближается, происходит полная мобилизация и физических, и умственных сил. И она обязательно добивается успеха... Ну, если не случается ничего непредвиденного. Но разве можно все предусмотреть заранее? Начнешь представлять все препятствия, которые могут – всего лишь могут – возникнуть, но еще не возникли на твоем пути, так вообще с места не сдвинешься.

«Нет, будем переживать неприятности в порядке их поступления, как сказал... – Ленка слегка запнулась в своих мыслях. – Не буду врать, кто-то, не помню кто...»

Она еще в школе с трудом запоминала имена, фамилии, даты и прочую дребедень, хотя суть событий схватывала очень быстро. Но порой ей удавалось выдавать такие сведения, над которыми Дима просто покатывается со смеху, хотя она искренне считала их абсолютно достоверными.

Например, что болячки во рту у детей лучше всего лечить медным купоросом. А человека, в которого попала молния, нужно срочно закопать в землю, чтобы из него вышло электричество, заземлить, так сказать. Откуда ей было знать, что медный купорос – это яд, а при ударе молнии человек погибает от паралича легких, ему искусственное дыхание надо делать, а не в землю закапывать...

Просто где-то что-то услышала, но потом перепутала. Разве это так уж смешно? Со всяким может случиться. Подумаешь, ошиблась!

На месте ей уже не сиделось. Ленка решила как можно скорее развязаться с этим свалившимся на ее голову Бланком и вплотную заняться поисками исчезнувших в Ростокино двадцати тысяч долларов. Хотя пока очень туманно представляла себе, как ей это удастся это сделать.

Но думать над решением этой задачи было еще рано – ей предстояло сначала разделаться с другой – найти Бланка и выяснить у него...

Что, собственно, она собралась выяснять у Михаила Михайловича? Не он ли организовал убийство своего одноклассника Купцова? Так он ей сразу и признается! Нет, придется, видно, и с ним еще повозиться.

Вздохнув, она отодвинула недопитую чашку кофе, кажется, это была уже третья, встала и вышла из кафе.

На улице было прохладно, несмотря на то, что солнце светило почти по-летнему, и остатки снега на газонах исчезали прямо на глазах. Весна оказалась в этом году на редкость дружной.

До Пречистенских ворот было недалеко, насколько Ленка себе представляла. Москву она знала весьма плохо, но еще в агентстве подробно рассмотрела карту этого района и решила, что найдет нужный ей дом без особого труда.

Перейдя Остоженку, она вскоре оказалась на перекрестке сразу трех Обыденских переулков – Первого, Второго и Третьего. Поиронизировав по поводу того, что у жителей домов, находящихся на пересечении трех переулков, жизнь должна быть обыденной, так сказать, в кубе, она с удивлением обнаружила, что нужный ей дом находится на самом что ни на есть «обыденном» углу.

Мысленно почесав затылок от такого открытия, но не подавая виду, что ее несколько обескуражило это открытие, Ленка отыскала вход во двор дома, которому на вид было лет двести, и оказалась в довольно тихом пространстве, отгороженном от улицы со спешащими по ней автомобилями длинным проходом через арку.

Дворик больше напоминал колодец, чем обжитое людьми пространство, и у нее почему-то всплыл в памяти огромный двор в Арбатове, в котором она фактически выросла. Она знала в том дворе каждую пядь земли. Там все было наполнено воспоминаниями, в одних местах страшными, в других – таинственными, в третьих – радостными, но все было живое, даже кирпичи, из которых были сложены стены ее дома, даже асфальт под стенами или кусты лопухов в дальнем, самом глухом углу двора.

А тут... Как в каземате – голые стены, почти без окон, облезлый выщербленный кирпич, потрескавшийся асфальт и ни одного деревца. Мрак!

«Ничего себе – обыденность! – подумала Ленка. – Я бы озверела, если бы жила в таком месте, на людей стала бы бросаться».

Квартира номер три оказалась на первом этаже. Прежде всего ее поразила дверь – под стать всей обстановке во дворе – ей-богу, она была больше похожа на дверь в сарай или даже в амбар – огромная, набранная из толстых дощечек, обшитая по краям железом, местами сохранившая следы красной краски, которой обычно красят полы. Довершал «амбарные» ассоциации огромных размеров, под стать гаражному, накидной запор, который сейчас свисал вниз, сообщая, что кто-то наверняка за этой дверью есть.

«Он что же ее на висячий замок закрывает, когда уходит?» – поразилась она и, не найдя никакого звонка, постучала по крепким, как металл, деревяшкам, больно отбив себе при этом костяшки пальцев.

Отчаянно заскрипев, дверь распахнулась, и на пороге показался мужчина в старых спортивных адидасовских брюках. На коленях они вздулись пузырями и были вытерты до такой степени, что казались прозрачными.

Он был босиком, кроме этих брюк, на нем не было ничего, и Ленке предоставилась возможность рассмотреть строение его грудной клетки, поскольку ребра и ключицы выпирали наружу очень выразительно.

Шея у него была длинная, а в сочетании с его чрезмерной худобой она казалась длиннющей. Вообще выглядел он немного странновато: это впечатление создавали глаза, которые не могли остановиться на тебе, а постоянно скользили по лицу собеседника, словно отыскивая точку, которую они хотели бы изучить более тщательно. Все это плюс худые длинные руки с удивительным отсутствием бицепсов, висящие ниже колен, плюс подчеркнутая сутулость превращали фигуру этого человека в подобие вопросительного знака. Дополняли картину очки в роговой оправе, вышедшие из моды лет, наверное, пятнадцать назад, такие можно разыскать в отделах оптики только при очень большом желании.

Ленка могла бы сказать, что открывший ей дверь человек был похож на какую-то породу обезьян, не могла сразу вспомнить, на какую именно – плохо в них разбиралась, но подчеркнутое выражение собственной значимости на его лице быстро снимало схожесть с низшими приматами. Он очень себя уважал!

– Да заходите же скорее, мне холодно! – рявкнул он на Ленку. – Не май месяц!

«Верно, – подумала она, проходя в помещение, – всего лишь март... Однако!..»

Последнее ее соображение относилось к полной захламленности помещения, в котором она оказалась. Это был небольшой квадратный коридорчик, что-то вроде прихожей, все стены которого занимали самодельные полки, часть из которых была занята книгами, стоящими так плотно, что даже мысли не возникало, что хотя бы одну можно вытащить из ряда, чтобы почитать.

Кроме книг, на других полках стояли всевозможные коробочки, баночки и лежали просто кучки каких-то железочек, винтиков, гаечек, непонятных приборчиков, электронных деталей... Заметила Ленка и небольшой рабочий стол, на котором сгрудились паяльники, слесарные инструменты и... Что там было еще, Ленка просто не могла бы назвать, поскольку все равно большинство этих штук видела впервые.

Полки у самого пола были заняты пустыми пивными бутылками. Именно пивными, поскольку на всех на них были наклейки. Бутылки покрывал толстый слой пыли, некоторые из них стали под пылью совсем непрозрачными, серыми и казались шершавыми.

Ленка, наверное, озиралась слишком красноречиво, поскольку, взглянув на хозяина, заметила на его лице саркастическую усмешку.

– Это мой дом! – сказал он несколько театрально-обиженным тоном. – Вернее, это моя мастерская. Но это неважно, в ней я провожу гораздо больше времени, чем в комнате.