Но настроение Крестного внезапно резко изменилось... Он даже не понял сразу, почему бы это? Прокрутил в голове свои последние мысли и тут же сообразил. Сальвадор! Ну, конечно, Сальвадор, где этот падла Никитин настучал на него и не дал смыться с кучей долларов. И сам же Крестный виноват тогда был – надо было шлепнуть его и тем решить все проблемы... И не гонялся бы до старости за деньгами, а жил бы в свое удовольствие на берегу Онтарио, рыбку бы ловил, а скучно станет – прошвырнулся куда-нибудь в Европу, или, хоть в Африку. По Анголе, например, с удовольствием полазил бы, вспомнил бы молодость...

Совсем было упавшее настроение немного улучшилось. Крестный припомнил, как хохмы ради зарядил тогда дезинформацию в отчет ООН по Анголе: будто особый отряд ангольской народной армии, захватив шестерых советских военных советников из рядового спецсостава, увел их в джунгли и там их съел. Причем не полностью и не филейные места, а только их сердца. С единственной целью – чтобы стать такими же отважными, сильными и бесстрашными, как их кумиры – советские солдаты...

Как ни странно, такую «утку» приняли все – и наблюдательный совет ООН, который обратился к командованию ангольской народной армии с требованием немедленно прекратить в своих подразделениях проявления, какого бы то ни было, каннибализма, и министерство обороны СССР, посмертно представившее всех шестерых к правительственной награде – ордену «За отвагу в боевых действиях». На самом же деле, они даже и не погибли. Просто одна из групп советских «специалистов» ушла в загул. Они уже вторую неделю не могли выбраться из приграничной деревушки, – пороли там кокосовую водку и трахали женщин, косяком валивших в эту деревушку, за пару дней ставшую самой популярной у темнокожих анголок. Дорвались ребята до водки и баб, послали всю эту ангольскую войну подальше. В это время их и «съели». С помощью Крестного... Разборок потом было... Лейтенант Владимир Крестов тогда чуть не стал рядовым Крестовым.

«Едва ли Никитину удастся собрать еще раз подобную сходку, – размышлял Крестный. – Теперь при одном только слове „сходняк“ пацанов должно в дрожь бросать. Напугал их Никитин. Напугал и озлобил. Впрочем, что с него взять – солдафон...»

Крестный знал – если тебе нужна информация о намерениях противника – ищи утечку. Тем более, что Никитин заинтересован в аудитории – значит, сам постарается организовать эту утечку. Крестный отправился по своим информаторам и часа через два уже знал, что следующая карательная акция назначена на завтрашнее утро в Лужниках. При всем честном торговом народе...

Это была реальная возможность достать Никитина. Крестный помчался к Ивану.

– Собирайся, Ваня! – заявил он, едва войдя в квартирку, где Иван отлеживался и ждал, когда полностью затянутся ожоги на руках и голове, когда отрастут волосы... – Работа для тебя завтра есть. В Лужниках. Никитин в ярости. показательные расстрелы проводит. Самое время его самого шлепнуть...

Иван лежал на кровати, глядя в потолок. Не повернув головы в сторону Крестного, он ответил спокойным безразличным тоном:

– Вот и шлепни его, Крестный. Сам...

– Да ты что, Ваня! – опешил Крестный. – Как это сам! Как это сам? Меня же повяжут тут же! Или свинцом начинят... Да и не попаду я. Издалека стрелять придется. А я не снайпер, сам знаешь...

– И я не хочу стрелять издалека, – ответил Иван. – Хотя и попаду. Я хочу в глаза ему взглянуть перед выстрелом. Чтобы он меня увидел, чтобы смерть свою увидел. И я чтобы ее увидел. В его глазах... Я не служба милосердия – убивать неожиданно...

Иван отвернулся от Крестного к стене, не желая больше разговаривать на эту тему.

– Но как же, Ваня! – недоуменно возмущался Крестный. – Он же подставится завтра... Его же запросто шлепнуть можно...

– Шлепни, Крестный... Шлепни, – пробормотал Иван. – Себя по заднице...

...Крестный ушел от Ивана крайне раздраженным и обиженным. «Шлепни сам!» Кто киллер, в конце концов?.. Вот ты и шлепай! Губошлеп! Наверное, еще в пеленки срал, когда он, Крестный, уже революции организовывал в Латинской Америке... Отморозок хренов! Когда очень надо, так Крестный и сам шлепнуть может! Как Надю твою... А придет время – ты у меня сам себя шлепнешь...

Однако, перекипев, Крестный рассудил здраво... Да нет, не отказывается Иван... Тут другое. И не столько даже – «в глаза он хочет взглянуть»! Это, скорее, обычная рисовка перед самим собой... Тут просто – обыкновенный профессионализм, который у Ивана в крови. У него ноги не идут, когда ловушкой пахнет. Никитин, ведь, противник серьезный и опасный. Он сам себя в качестве живца запросто выставит. Любит, собака, острые ощущения. А Ваня тоже не прост. У них сейчас заочная перестрелка идет, сообразил Крестный... Пристреливаются ребятки...

Что ж нервничать-то? Иван дело свое знает. И если он считает, что момент еще не созрел – значит, действительно, нужно ждать. Уж что-что, а поджидать добычу Иван умеет... Это у него на уровне инстинкта срабатывает. Автоматически, так сказать...

Иван ждет, когда Никитин вычислит, кто замочил его человека. А если Никитин не сумеет этого сделать, Ваня еще одного замочит. откровенно. Чтоб для дураков понятно было. А когда Никитин сообразит, он обязательно захочет Ивана взять... А взять Ивана легче всего, поджидая его около следующей жертвы. Ваня убьет еще одного начальника зоны. Любой. Захочет – Западной. А нет – так Восточной. Выбор есть. А вот, когда из трех останется один, тогда уже выбора не будет. Около этого третьего Никитин будет Ивана поджидать, а Ивану только этого и нужно – чтобы генерала Никитина из добровольного заточения выманить, в жмурки с ним поиграть. В смысле – в жмуриков...

Ваня правильно все рассчитал. Недаром Крестный в него столько своего вложил... Не даром. Крестный даже что-то вроде гордости ощутил...

Однако, на следующее утро Крестный не знал, куда деваться от какого-то душевного зуда. Природный авантюризм не давал сидеть ему на месте. Почти помимо своей воли он оделся самым непритязательным, самым демократическим образом и поехал в Лужники.

Идея его была проста по содержанию и легка для восприятия, как гаванский ром с тоником... А что если ускорить процесс. Помочь слегка Ивану. Вернее Никитину. Ведь, проблема в чем? Чтобы до Никитина дошло, что Иван убил его людей. А Никитин сейчас лютует, уверенный, что это было сопротивление его нововведениям. Ну? Что из этого следует? А то, что нужно побывать на следующем никитинском театрализованном представлении и попробовать намекнуть туповатому генералу («Да-да, туповатому!» – с удовольствием повторил про себя Крестный.), что убийство его ставленника в Замоскворецкой зоне – это работа Ивана.

Задача показалась Крестному вполне выполнимой. Главное – как сложится ситуация, а «попробовать» – никогда еще не вредило...

Некогда популярнейший спортивный комплекс, превратившийся в популярнейший московский оптовый рынок, как всегда, бурлил, осуществляя свою главную функцию в современной экономической жизни Москвы – операцию «товар – деньги – товар». Крестный не знал, что именно и в какой именно момент запланировано Никитиным и его людьми, но был уверен, что этот показательный самосуд Никитина не пройдет мимо его внимания.

С полчаса он потолкался среди палаток и покупателей, озабоченных недостатком имеющейся у них наличной суммы и озадаченных богатством предлагаемого их вниманию ассортимента. Чужеродное, нерыночное по своей природе движение покупателей, он заметил сразу, едва оно только зародилось в покупательской массе.

– Поймали!

– Кого поймали?

– Бандитов! Рекетиров!

– Где? Где?

– Милиция поймала?

– Да какая, на хрен, милиция! Другие бандиты поймали! Сейчас кончать будут...

– Как кончать?

– Как, как! Убивать сейчас будут! Казнить...

– Да ты что!

– Быстро отсюда! Уходить надо! Пока нас не постреляли...

Лужниковская публика четко разделилась на два интенсивных потока. Один направлялся в сторону выхода и собирался в узких местах запрудами, в которых самопроизвольно зарождались панические настроения и мелкие потасовки. Другой, гораздо более спокойный и медлительный, осторожно продвигался в сторону тренировочного комплекса... Там, понял Крестный, и должно произойти событие, которое его интересует. Крестный чувствовал себя зрителем на премьере спектакля, поставил который его давний знакомый. Любопытно было – до жути. Крестный проталкивался все дальше и дальше – ближе к месту непосредственного действия.