Я пробормотала, что это, наверное, и хорошо, какой-никакой прогресс, да?.. Но “хорошо” я сказала очень тихо.

Он снова посмотрел на меня искоса и после еще одной паузы сказал: ладно… Что я. Шутка, не бойся. Что-то устал я с Наташкой. Замучила меня, стерва. Пошли выпьем. Танго танцевать умеешь? Я помотала головой. Он вздохнул: ну и ладно. Подумал немного: иди, отдыхай. А я… постою тут. - Он усмехнулся криво. - Свежим воздухом подышу.

Я вернулась к нашему блестящему обществу в некотором обалдении. Согласитесь, интересные реакции для флагмана областной промышленности. Своевременные, надо сказать…

Что меня удивило, почти никто не заметил моего отсутствия. Разве что зам бросил на меня пару тревожных взглядов, да Наташка, подойдя, прошептала: Ю.? Я кивнула. Потом добавила: ничего особенного, на жизнь пожаловался. - Сейчас мы тебя спрячем, - тем не менее обеспокоилась Наташка. Я кивнула: ладно, валяй. - Только я выпью, пожалуй.

И знаете, то ли от нервного напряжения, то ли от общей усталости и расстройства (от разговора с Юрием Анатольевичем у меня остался какой-то очень странный осадок) я вдруг напилась. Поэтому почти не помню, как меня сначала “спрятали” в чьем-то свободном номере (я так понимаю, что Натали на всякий случай заметала следы, чтобы капо сразу меня не нашел, но я уверена, что он и не искал), а потом перевели в наш (этого я уже не помню совсем), а проснулась я (что самое интересное) на своей кровати, в обнимку… (внимание!) с фотографом Каштановым, который был… Абсолютно голым! (Говорю совершенно серьезно).

Таким неожиданным кунштюком завершился вечер.

Но самое обидное, что у меня в памяти полный провал (честное слово!), а Каштанов клянется, что ничего промеж нами не было. Что в принципе, как это ни печально (а было бы неплохое завершение нашего творческого союза и всей поездки), похоже на правду - проснулась я в ужасном состоянии: во рту все пересохло, голова раскалывается, тошнота - в общем, клиническая картина тяжелого алкогольного отравления. Секс в таком состоянии, увы, маловероятен…

А может быть во всем виновата экзотическая “чача”, в изобилии представленная на праздничном столе, сивухи в ней было многовато. Хотя мне говорили потом, что с чачей всегда так. Пьется легко, а потом вдруг раз - и отключаешься…

В виде постскриптума к нашему разговору с капо я приведу здесь позднейший рассказ Каштанова о том, как развлекалась честная компания, когда меня отправили спать. Если не считать одного странного, но, по словам моего шефа, абсолютно случайного происшествия, ничего особенного (или, на худой конец, хоть как-то намекающего на причину появления в моей постели голого Каштанова) в этом рассказе не было.

Где-то через час после моего исчезновения началась возня с бросанием об стену сотовых телефонов, но я уже говорила, что это совершенно обычное дело, как будто в теннис погонять, а памятуя наше объяснение в саду, так даже и естественное. Но телефонов для апофеоза оказалось, конечно, мало, так как потом, по словам Каштанова, Юрий Анатольевич вдруг схватили со стола большущее блюдо с картинками из сельской жизни и говорит (причем, что интересно, говорит Каштанову): - я, из любви к Наташе, вот что могу сделать! - И, размахнувшись, собирается бросить блюдо в стену.

Тут, - говорит Каштанов, - я немного растерялся. Вандализм все-таки. И, главное, только он собрался это сделать, уже размахнулся, как знаменитый дискобол в Музее Пушкина, как буквально в стене открывается небольшая железная дверь и из нее появляется улыбающаяся Наташа Д., причем не одна, а с подругой.

Я, - говорит Каштанов, - видя, что капо уже не остановить, кричу девчонкам: пригнитесь!.. Они пригибаются, блюдо пролетает прямо над ними, ударяется о стену и разбивается со страшным шумом на тысячу кусков!

Тут, - говорит Каштанов, - все немного охренели и ненадолго наступила тишина. Сначала, по-моему, никто не понял, что произошло, а потом почему. Все как-то подумали нехорошее. Пауза длилась, пока Юра не пробурчал что-то типа “х…ли вы тут под руку лезете” и Наташка не засмеялась и не сказала ему, чтобы он смотрел, куда и что бросает. И тут все облегченно загалдели, засмеялись, снова включили музыку, и через пару минут помещение было снова полно птичьим щебетом, как лес весной, будто бы ничего и не произошло.

И, что интересно, - удивляется Каштанов, - я так понял, что девчонки даже не очень испугались. Наверное, такие случаи в их жизни не очень необычное дело. И Юра тоже, хотя сначала немного обалдел (ведь если б я не крикнул “полундра”, непонятно что было бы, несчастный случай на производстве ?), но виду не подал и уже через пять минут мне сказал:

- А ты, - говорит, - что можешь для Наташки сделать?

Каштанов смеется: - пришлось и мне взять со стола бутылку какой-то чачи и ею доказывать своё хорошее отношение к Наташе. Причем Юра еще возмущался: - что-о ?! Вот, значит, как ты к Наташке относишься!.. А она, мол, о тебе еще отзывалась так хорошо!.. - Насилу его успокоил. Типа того, что мне тоже надо было какую-то вещь подороже разбить. - Чтобы, - говорит, - я видел, что ты ее тоже любишь.

Вообще, говорит Каштанов, мы там много посуды попортили. Жалко даже, все ведь непростое, не из магазина “Икея”, в общем. Зато Юрий Анатольевич были довольны - разрядка, как никак. Детант… - Каштанов снова смеется и смотрит на меня:

- Кстати, так я до конца и не понял, что это было.

- Что было - то было, - глубокомысленно заметила я, задумчиво глядя за темные и заиндевевшие от осеннего холода окна городского Макдональдса, в котором и происходил цитируемый разговор. - Достала она его на тот момент очень. Случайность - это знаешь что? Неожиданно проявляющаяся закономерность. Сказал еще Паскаль.

- Надо будет почитать, - кивает Каштанов.

Некоторое время проходит в молчании. - А я-то думал, что это все писатели выдумали, - после паузы замечает Каштанов. - Он, конечно, сила… Мощный человек, хоть и страшен.

Я поднимаю брови. Каштанов видит это и считает нужным добавить: - я думаю, - говорит он, - что разбитая посуда - это не простой вандализм, Юра хотел показать, что он очень страдает, а она этого не замечает, да? Он мне так и сказал: - я ради нее готов на все, и мне ничего не жалко. Даже вот этот сервиз старинный…

- Еще бы, - сказала я, - конечно, не жалко. Еще обкомовский сервиз-то, наверное, казенный. Чего его жалеть?

Каштанов поморщился, наивная птичка-колибри:

- Ну, это ты зря. Ему же за все платить придется, наверное ?

Я молчу. И тогда он говорит (Сам! Но - после паузы):

- Хотя… сложно сказать.

Так что проблески классового сознания у нашего маэстро есть, еще остались.

Но жизнь продолжается. Утро… Обнаженный Каштанов, что-то смущенно бормоча и натыкаясь на обстановку, удаляется в ванную. Я пытаюсь нащупать бутылку минеральной воды, которую поставила у кровати чья-то заботливая рука, но забыла открыть.

И тут, деликатно постучавшись, в комнату заглядывает какой-то очень большой мужчина из Юриной охраны, минуту молча наблюдает картину распада и говорит, чтобы мы собирались и выходили завтракать.

- Через час будут поданы машины, и мы поедем на экскурсию.

- Какую экскурсию ?.. - прохрипела я.

- Осматривать дачу Сталина.

- Чью дачу ?!.. - с ужасом переспрашиваю.

- Иосифа Виссарионовича Сталина, - повторяет охранник.

- Боже мой, зачем ?!..

- Так хотят Юрий Анатольевич.

Нет, в свете нашего недавнего “объяснения”, пьяного покушения на жизнь Наташи Д. и вообще всего предыдущего “экскурсия на дачу товарища Сталина” выглядит даже логично, но с похмелья… И я прошу меня оставить, говорю, что плохо себя чувствую, что я не хочу, что частная жизнь тиранов меня не интересует, но меня очень вежливо, но твердо просят “не разбивать компанию” - раз мы все едем смотреть, значит, все, и потом шеф сказал, что обратно сразу в “Мэдисон”, а на фазенду больше не заезжаем.