– Тебе этого совсем и не нужно… Ты сама – поэзия.

– Нет, право же, я говорю серьезно.

– Мы еще не исчерпали всех тем для разговоров, а мы ведь с тобой еще совсем ничего не делали, только все говорим и говорим.

– Будет ужасно, – сказала она, – если мы с тобой сделаемся обычной семейной парой. Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты все время будешь копаться в своих бумагах, а я буду вязать.

– Ты ведь даже не умеешь вязать.

– Ну, тогда буду раскладывать пасьянс. Или слушать радио. Или смотреть телевизор. У нас никогда не будет телевизора, правда, милый?

– Никогда, – пообещал я.

Ракеты в небе постепенно гасли, наступило долгое молчание. Я отвел взгляд от огней в гавани. Она сидела на корточках на полу, опершись головой о разделявшую нас стенку, и крепко спала. Наклонившись, я дотронулся до ее волос. Она мгновенно вскочила.

– О, какая же я глупышка – задремала.

– Пора уже ложиться спать.

– Нет, правда, я совсем не хочу спать.

– Ты ведь сама сказала, что задремала.

– Это свежий воздух. Так приятно на свежем воздухе.

– Тогда переходи ко мне.

– Хорошо. А разве можно? – нерешительно спросила она.

– Зачем нам эти два балкона?

– Не знаю.

– Переходи сюда.

– Я перелезу.

– Нет. Не надо… Ты можешь…

– Не спорь со мной, – отрезала она. – Я уже тут.

Наверное, когда утром пришли убирать наши комнаты, то подумали, что мы сошли с ума: три постели на двоих – и ни на одной из них никто не ложился спать.

Позавтракав, мы поехали на такси в мэрию – я хотел убедиться, что мисс Булен ничего не напутала. Но все оказалось в порядке: брачная церемония должна состояться ровно в четыре часа. Нас попросили не опаздывать, потому что регистрация следующего брака назначена на четыре тридцать.

– А не зайти ли нам в казино? – спросил я у Кэри. – Теперь, когда все улажено, мы можем позволить себе истратить, скажем, тысячу франков.

– Давай сперва заглянем в порт и убедимся, что Гом еще не приехал.

Мы спустились по лестнице, которая напоминала мне Монмартр, если не принимать во внимание то, что все вокруг было такое блестящее, чистое, новое, а не серое, древнее и историческое.

И всюду напоминали о казино: в книжных магазинах продавали системы игры в конвертах, на которых было написано: «2500 франков – гарантированный выигрыш каждую неделю»; в магазинах детских игрушек торговали маленькими столиками для игры в рулетку; в табачных лавках были выставлены пепельницы в виде рулеточного колеса; даже в магазинах женских товаров были шали, украшенные цифрами и надписями: промах, чет, нечет, красное, черное.

В гавани стояла дюжина яхт, над тремя из них реяли британские флаги, но ни одна из них не была «Чайкой» Друтера.

– Какой ужас, вдруг он забыл о нас, – произнесла Кэри.

– Мисс Булен никогда не позволит ему забыть о нас. Я думаю, что он теперь высаживает своих гостей где-нибудь в Ницце. Однако ты ведь вчера вечером сама хотела, чтобы он опоздал.

– Да, но сегодня утром мне показалось это ужасным. Может быть, нам все-таки не нужно идти в казино?

– Давай сойдемся на компромиссном решении, – уточнил я. – Триста франков. Нельзя ведь уехать из Монако, так ни разу и не сыграв на рулетке.

Мы некоторое время побродили по казино. Была рабочая половина дня туристы отсутствовали, и зал для больших ставок был еще закрыт, а за постоянно действующими столиками сидели ветераны. Все они с таким напряжением отдавались игре, как будто их ленч зависел от того, выиграют они или нет. Для них это была долгая, тяжелая и нудная работа. Чашечка кофе, а потом снова такая же работа до обеда, и только в том случае, если их система приносила успех, они позволяли себе ленч. Кэри усмехнулась – я уже забыл, по какому поводу, – и какие-то старик с партнершей подняли головы на другой стороне стола и бросили на нее ледяные взгляды. Они были до глубины души оскорблены ее фривольностью: для них рулетка – не просто игра. Даже когда система приносила успех, какой огромный труд стоял за этим выигрышем в 2500 франков еженедельно! Вооруженные своими диаграммами и графиками, они не надеялись на слепой случай. Другое дело – случай вновь и вновь впутывался в их тщательно разрабатываемые системы и выгребал лопаткой их фишки со стола.

– Милый, давай сделаем ставку.

Она поставила все свои триста франков на цифру, которая соответствовала ее возрасту, и скрестила на счастье пальцы. Я действовал осторожнее: поставил одну фишку на ту же цифру, что и она, а две другие – на черное и нейтральное поле. Мы оба проиграли на ее возрасте, но две другие мои ставки выиграли.

– Ты выиграл огромное богатство! Какой же все-таки ты у меня умный.

– Я выиграл двести и проиграл сто.

– А теперь выпей чашечку кофе. Говорят же, если выиграешь, нужно вовремя остановиться.

– Но мы-то совсем ничего не выиграли. Мы даже проиграли четыре доллара.

– Ты ведь выиграл!

За кофе я сказал:

– Знаешь, а не купить ли мне систему игры? Просто ради любопытства. Мне бы хотелось понять, как ею пользоваться.

– Если кто и способен придумать какую-нибудь систему, то это только ты!

– Я могу разработать вероятные пути выигрыша, но только в том случае, если ставки – неограниченные. И если они действительно неограниченные, то можно сделаться миллионером.

– Милый, неужели ты серьезно думаешь открыть какую-то новую систему? Смешно даже предположить, что можно стать миллионером за два дня, но еще смешнее было бы, если бы это случилось. Ты только взгляни на гостей нашего отеля – они же богатые? – на этих женщин с натянутой на лицах кожей, с редкими волосами и с их ужасными собачками. – По-моему, ты начнешь бояться старости, если станешь богатым.

– У бедных другие, еще более серьезные страхи.

– К таким страхам мы уже привыкли. Милый, давай сходим и снова посмотрим на гавань. Уже время ленча. Возможно, увидим яхту Друтера. Это место… Оно мне очень не нравится.

Мы склонились над бельведером и посмотрели на гавань – никаких изменений там не было. Море было голубое и спокойное. Голос рулевого с восьмерки разносился далеко по водной глади. Из-за далекого мыса выплыл белый кораблик, он казался меньше, чем детская игрушка в ванне.

– Ты думаешь, что это яхта мистера Друтера? – спросила Кэри.

– Возможно. Вероятно, это она и есть.

Однако это была не она. Когда мы вернулись сюда после ленча, то не увидели в гавани ни «Чайки», ни стоявшей здесь ранее яхты: видимо, она поплыла куда-то в Италию. Конечно, у нас еще не было особых причин для волнения: мы все равно поженимся, даже если Друтер не появится до вечера. Я предположил:

– Если он где-то задержался, то он дал бы телеграмму.

– Наверное, он просто забыл о нас, – ответила Кэри.

– Такого быть не может, – сказал я, но разум подсказывал мне, что от Гома можно ожидать чего угодно.

– Думаю, – сказал я, – нужно предупредить в отеле, чтобы нам оставили только одну комнату – на всякий случай.

– Маленькую комнатку, – уточнила Кэри.

Портье обескураженно переспросил:

– Одну комнату, сэр?

– Да, одну комнату. Маленькую.

– Маленькую? Для вас и для мадам, сэр?

– Да, – я вынужден был объяснить ему:

– Мы собираемся сегодня пожениться.

– Поздравляю вас, сэр.

– Мы ждем мистера Друтера, который обещал скоро приехать сюда.

– Но он обычно сообщает нам… Мы его не ждем.

Кэри я не сказал ничего. Какая разница, в конце концов, – с Гомом или без Гома.

Сегодня у нас свадьба. Я предложил вернуться в казино и проиграть там еще сотню-другую франков, но она сказала, что хочет погулять по террасе и посмотреть на море. Она по-прежнему надеялась встретить «Чайку». Однако, судя по всему, это были напрасные надежды. Тот разговор с Гомом ничего не стоил.

Доброта Друтера ничего не стоила, его каприз исчез, как дикая птица, в снежном пространстве его разума, не оставив никаких следов. Гом просто-напросто забыл о нас.