Белов медлил с ответом. Из-за несчастья с Климовым партия уже целые сутки стояла на месте, а идти нужно было еще много километров до соединения с другой группой; там люди не могут продолжать работу без оборудования, инструмента, продуктов.

Постепенно на берегу собрались остальные геологи. Они молча смотрели на Белова и Нину Павловну. Белов заговорил спокойно, уверенно, как человек, уже принявший решение.

– Часть груза, без которого первое время можно обойтись, оставим здесь. Остальное распределим между собою и остающимися лошадьми. Двух лошадей дадим Усольцеву, сделаем конные носилки. Он немедленно отправится с Климовым.

– А на Горный Щит кто нас поведет? Мы же дороги не знаем.

– Поведет товарищ Пономарев. Я с ним уже договорился. Он знает те места.

– Как не знать! – откликнулся парашютист. – Мы прошлой осенью там на две недели приземлялись, тушили пожары.

– Конные носилки в горах не годятся, Андрей Ильич. Там есть места, где двум лошадям в ряд не пройти, – сказал Михей.

Белов задумался. Усольцев поманил Сергея к навесу, посадил его возле раненого, а сам быстрыми мягкими шагами пришел на берег.

– Носилки – плохо, начальник. Аят сплетет большую корзину.

Люди были готовы на все ради спасения товарища: отдать лошадей, нести на себе груз…

– Андрей Ильич, мы возьмем лошадь только для Климова. Я могу идти пешком, – быстро сказала Нина Павловна.

Усольцев отрицательно замотал головой.

– Аят прав, – подтвердил Белов, – вы на первой же сотне шагов выбьетесь из сил. Дорога к Мэрдыгейскому леспромхозу очень трудная, но зато она короче, а главное, не надо много раз переходить вброд реку. – Он помолчал – Выдержит Климов три дня, Нина Павловна?

– Я буду все время возле него, – тихо ответила она.

– Каких лошадей готовить, Андрей Ильич? – спросил Михей.

– Самых сильных – Орлянку и Астру. На одну – вьючное седло, на другую – ездовое. Усольцев и Сергей пусть плетут корзину. Остальным собирать партию в дорогу.

Михей увел товарищей, на ходу отдавая короткие распоряжения. Нина Павловна и Белов остались на берегу. В двух шагах от них неслась вода, завихряясь вокруг острых камней.

Носком своего порыжелого сапога Белов усердно выковыривал застрявшую в гальке шишку; наконец это ему удалось. Он столкнул шишку в воду и проводил ее взглядом. Из ближних зарослей ивняка донеслись удары топоров.

– Нина Павловна, Усольцев – надежный проводник. Кроме того, он так вам предан… Вы не должны бояться. – Белов виновато улыбнулся. – Я бы сам отправился с вами, если бы была хоть какая-нибудь возможность.

В зарослях показались Усольцев и Сергей. Они несли охапку длинных прутьев.

– Андрей Ильич, спасибо за подарок. Чудесный медведь. И книга ваша у меня есть.

Нина Павловна смущенно засмеялась. Белов смотрел на нее, как всегда, растерянно; казалось, он что-то хотел сказать, но она почему-то заторопилась:

– Я боюсь только за Климова, Андрей Ильич. Как он перенесет такую дорогу! Пойдемте, я сделаю ему перевязку помягче.

Они медленно пошли к навесу. Вокруг работали люди: скатывали палатки, паковали походную утварь.

Климов спал. Дышал он неровно и часто.

– Андрей Ильич, я вас, наверно, задерживаю. Я посижу с Климовым, а когда все будет готово, вы мне скажите, и мы его разбудим.

К удивлению и огорчению Нины Павловны, Белов сразу же ушел. Но через минуту он вернулся, неся термос и солдатский котелок.

– Ну что вы возитесь со мной, Андрей Ильич? – шепотом сказала Нина Павловна. Она заглянула в котелок. – Настоящая утка, подумать только!

Утка была жестковатой, а кофе чуть теплый, но Нине Павловне и то и другое показалось очень вкусным.

Белов достал из кармана зеленую марлевую сетку.

– Дайте-ка сюда ваш шлем. Без этого накомарника вы пропадете.

Он прилаживал сетку к шлему, а сам глядел на Нину Павловну.

Она перестала есть и потрогала сбившуюся прическу.

– Я, наверно, ужасная растрепка… А как вам нравится этот комбинезон?

– Очень нравится! Очень. – Лицо Белова было удивительно серьезно. Он отвел руку Нины Павловны и сам надел на ее голову шлем. – Ну вот… Теперь вам не страшен серый волк.

Климов лежал на дне большой корзины, надежно привязанной ремнями к седлу. Тяжело навьюченные лошади переступали с ноги на ногу. Берег реки, где только что стояли палатки и трещал костер, сразу принял неуютный, пустынный вид. Люди с рюкзаками за спинами молча стояли, готовые к дороге.

– Ну, Усольцев, надеюсь на тебя. Не жалей сил, иди как можно быстрее. – Белов помолчал, погладил лошадь, на которой, держась обеими руками за луку седла, сидела Нина Павловна.- Доктор Павлова будет беречь Антона, а ты береги ее… Как следует. Понял?

Сергей вынул из-за пазухи толстый конверт.

– Товарищ доктор, у Антона нет родителей, мы с ним из детдома вышли,… Отдаю вам его комсомольский билет, и письма одной девушки, и фотокарточки… – Он хотел еще что-то сказать, но неожиданно повернулся, встряхнул рюкзаком и зашагал прочь.

Пономарев затоптал и расшвырял остатки костра, посмотрел на Белова, который никак не мог справиться с ремнями своего тюка:

– Пошли, братцы.

Белов напрягся, вскинул тюк себе на спину; рубашка на плече разорвалась еще больше.

"Так и не зашила", – тоскливо подумала Нина Павловна.

Он ушел последним, все время оборачиваясь и растерянно улыбаясь.

Нина Павловна смотрела вслед, пока зеленый накомарник его шляпы не слился с листвой противоположного склона.

Потом она услышала:

– Солнце высоко, дорога далеко. Нужно идти, доктор.

Несчастье случилось вечером второго дня, когда уже прошли большую часть пути. На узкой каменистой тропинке лошадь Нины Павловны попала задней ногой в глубокую трещину.

Усольцев шел впереди, ведя на поводу Орлянку, но он вовремя почувствовал неладное, двумя мягкими прыжками очутился рядом с Ниной Павловной и успел снять ее с седла. Астра отчаянно била передними копытами и жалобно ржала.

– Иди, иди, доктор, там Климов один. Аят здесь сам посмотрит.

Он провел испуганную Нину Павловну вперед и вложил в ее руку повод Орлянки, которая прядала ушами и тревожно вытягивала шею, прислушиваясь к ржанию своей подруги.

Темнело. С одной стороны тропы нависла уходящая к близким облакам скала; хилая сосна, каким-то чудом выросшая на ее отвесной, покрытой лиловатым лишайником слоистой поверхности, одиноко торчала в высоте. Другой край тропы, зубчатый от осыпей, вился над пропастью; дно ее скрывалось в клубящемся, как пар, тумане. Налетел порыв сухого ветра. В лицо ударили острые мелкие песчинки, облачная пелена поредела, над кромкой далекого леса повисло багровое солнце.

Где-то неподалеку грохнул выстрел. Нина Павловна вздрогнула. Гулко, откликнулось и долго повторялось, затихая в горах, тревожное эхо. Орлянка тряхнула головой и тоскливо заржала.

Нина Павловна поднялась на носки и с трудом дотянулась рукой до края корзины.

– Как вы себя чувствуете, Антон?

– Жарко очень… – донесся слабый голос. – Вы не расшиблись, доктор?

– Нет, нет, Антон, все хорошо. Потерпите немного, сейчас будем устраиваться на ночь.

Вернулся Усольцев. Бросив на землю седло Астры, он взял за повод Орлянку и, ласково похлопывая ее по шее, заставил опуститься на передние колени. Повернув голову, лошадь большим умным глазом смотрела, как проводник развязывает ремни вьючного седла.

Корзину с Климовым поставили к самой скале, и Усольцев разбил над ней палатку.

Костер пришлось развести прямо на тропе; Усольцев наломал для него сухого кедровника, свесившись над краем обрыва. Ветер усилился, и Нина Павловна встревожилась, удастся ли разжечь огонь. Охотник наскреб ножом с поверхности скалы рыхлого лишайника, достал из кармана розовый щербатый камушек и обломок напильника; сталь звякнула о камень, словно из-под кремня зажигалки посыпались искры. Лишайник затлел, задымился и вдруг вспыхнул на ветру веселым язычком пламени.