— Где — у нас? — Все три дознавателя и секретарь подались вперед, с жадностью ловя каждое слово. — В параллельном мире?

— Нет. В Холмогорье…

Разочарование, отразившееся на лицах трех священников, было трудно описать. Отец Баккара поджал губы и отвернулся. Его коллеги переглянулись с самым многозначительным видом, а секретарь горестно покачал головой и еще ниже склонился над пергаментом.

Здесь надо сделать паузу, чтобы объяснить недоумевающему читателю, почему упоминание реальной географической области — Холмогорья — вызвало у монахов такую реакцию.

История эта уходит корнями в недавнее прошлое. Около ста лет тому назад король Гертикс Четвертый, поддавшись новым веяниям, решил ликвидировать старых богов и ввести новую веру в Единого Бога, настолько великого, что именовать его нужно было просто — Бог. За дело он взялся так рьяно, что моментально восстановил против себя часть подданных. Но его прекрасная невеста поддержала Гертикса, и они стали первой парой, которая, подавая пример, обвенчалась по новому обряду в только что отстроенном новеньком соборе.

У невесты было шесть братьев — родных, двоюродных и троюродных из рода герцогов Холмогорских, потомков того самого Хьюга Косоглазого. Три брата присутствовали на свадьбе, а трое других бойкотировали сие мероприятие, расплевались с новым родственником и заявили, что им милее старые боги, а также сопутствующие им магия и колдовство.

Король Гертикс немедленно собрал армию и двинул ее на Холмогорье. В походе принял участие только-только организованный Орден Щитоносцев, основанный тремя лояльными к новой религии братьями Косоглазыми. Но восставшие герцоги Холмогорские выиграли первые несколько сражений, после чего в Холмогорье хлынул бурный поток людей, которым не по нутру пришлась королевская реформа, а в обратную сторону потек жидкий ручеек принявших новую веру.

Через несколько лет противостояния дело дошло до образования независимого государства Холмогория, и на этом история могла бы закончиться, но три брата-герцога вздумали напасть на соседние провинции Эвларию, Зеленохолмье и Зеленодолье, стремясь обеспечить себе выход к морю и заодно немного расширить территорию.

Этого король Гертикс стерпеть не мог. Он подмел свою казну, и так пострадавшую от войны и храмостроительного рвения монарха, и нанял наемников, причем самые ударные отряды состояли из горных троллей и орков с востока. К тому времени герцоги Холмогорские уже захватили почти все Зеленогорье и тянулись к Зеленодолью.

Но тут нашла коса на камень. Один из братьев погиб в бою, налетев на строй троллей, а другого удалось отравить, когда он чересчур рьяно праздновал рождение третьей дочери. Оставшийся в одиночестве герцог Холмогорский, как на грех, оказался самым бездарным полководцем из трех братьев, не успел он опомниться, как королевские наемники вернули захваченные территории и прихватили еще землицы, а сам герцог Косоглазый, окруженный, сидел в собственном замке.

Король Гертикс прислал ему торжественный ультиматум, в котором предлагал почетный мир на выгодных условиях — Холмогорье сохраняет независимость и может само выбирать религию, но обязуется никогда не воевать с Эвларией. Мир предлагалось подписать в столице страны, Эвларе. В противном случае король Гертикс обещал натравить на непокорную провинцию троллей и орков.

В ту пору у последнего герцога Косоглазого на руках кроме собственных детей было четверо сирот, оставшихся от братьев. Скрепя сердце, он поехал в столицу, из которой его выпустили только через четыре года, как раз в честь дня рождения наследника престола, будущего короля Богорада Первого. К тому времени войска короля давно хозяйничали в Холмогорье и наводили свои порядки. Герцога Косоглазого отпустили в обмен на старшего сына, который должен был поступить оруженосцем в Орден Щитоносцев и сделаться заложником и гарантом безопасности.

С тех пор Холмогорье считалось неблагонадежной провинцией — герцог Косоглазый не смирился и исподтишка поощрял своих подданных, хранящих старые традиции. Правда, ни он, ни его сыновья, ни его племянники больше никогда не выступали против королей, но и особой милостью не пользовались. Исключение делалось только для тех потомков Хьюга Косоглазого, которые входили в Орден Щитоносцев. Впрочем, при короле Богораде Третьем наступило заметное потепление — настолько заметное, что Лейр Косоглазый на равных правах со всеми участвовал в королевском турнире юниоров.

Однако Холмогорье в глазах единоверцев (то есть тех людей, которые верили в Единого) все равно оставалось оплотом язычества, мракобесия и чернокнижия. Неудивительно, что Терри, выдававший себя за Лейра Косоглазого, мгновенно оказался в монастырской тюрьме, откуда выйти мог только в двух случаях: во-первых, если о его помиловании позаботится лично король или, во-вторых, если инквизиторы решат отправить его на костер, невзирая на древность рода.

С давних времен, когда на месте Эвларии находилось Эвларское герцогство, королевский дворец был оборудован потайными ходами — как на случай осады, так и для того, чтобы сохранить в тайне от подданных кое-какие дела и знакомства здешних монархов. По одному из таких подземных ходов и шагал сейчас сэр Годован, Великий магистр Ордена Щитоносцев, в сопровождении четырех старших рыцарей-защитников. Подземными ходами сэр Годован предпочитал пользоваться по весьма простой причине — они были большей частью проложены напрямик и экономили от трех до десяти минут чистого времени. А это немаловажно, когда на кон поставлено дело государственной важности, каковым в числе прочих считалось появление при дворе Богодара Третьего его кузена Лейра Косоглазого. И дело было не столько в событиях давно минувших лет, сколько в тех, которые происходили в Эвларии в последнее время с пугающей регулярностью.

Еще на полпути Великий магистр отдал своим сопровождающим кое-какие приказы, так что не успели они подняться по крутой винтовой лестнице в одну из главных башен Ордена, двое из четырех рыцарей-защитников обогнали магистра и устремились в разные стороны — исполнять поручения. Третий откланялся чуть позже, когда сэр Годован уже шел к своим покоям, четвертый остался при магистре. Но и он в самый последний момент забежал вперед, чтобы отрыть дверь, и привычным движением подставил руки, чтобы магистр сбросил с плеч стального цвета плащ.

Сэр Годован стал не спеша переодеваться, подавая рыцарю одежду и доспехи. Оба молчали, не обмениваясь лишними словами и лишними жестами. Ритуал был не просто отработан до мелочей — магистр и его помощник давно научились чувствовать друг друга.

Оставшись в домашней тунике, обтягивающих бриджах и коротких сапожках с широкими голенищами, которые можно было отвернуть, распустив шнуровку, сэр Годован растянулся в кресле у камина и снизу вверх посмотрел на молодого защитника, вставшего над ним. Не признаваясь себе в этом, Великий магистр любил юношу, самого молодого из старших рыцарей-защитников. Любил как сына, которого у него никогда не было, любил как наследника. Любил так, что еще чуть-чуть — и разразился бы скандал, который можно было простить любому другому рыцарю, но не Великому магистру Ордена Щитоносцев и родственнику короля. Любил и выделял, несмотря, а может быть и благодаря тому, что юноша, стоявший перед ним навытяжку, был необычным человеком. Или, сказать правду, был не совсем человеком.

Заостренные уши, прямые светлые волосы, раскосые янтарные глаза, точеные скулы, горбатый тонкий нос, смуглая кожа, быстрые четкие движения — все это яснее ясного говорило о том, что в жилах Керагаста течет кровь иных рас. По отдельности все это выглядело не слишком привлекательно, но в результате, словно по мановению Фортуны, получился такой красивый юноша, что дух захватывало. Когда Керагаст появлялся при дворе, не только дамы, но и некоторые кавалеры провожали его горящими от страсти глазами. Для молодого человека, решившего всего себя посвятить Единому и служению Ему, это было суровым испытанием.

Сэр Годован откопал Керагаста в захудалой дворянской семье, даже собственные родители не жаловали сына, которого угораздило появиться на свет с такой внешностью. Дикий, как волчонок, по любому поводу пускавший в ход кулаки, что совсем не приличествует знатному лорду, Керагаст сразу привязался к сэру Годовану и в рекордно короткий срок из простого оруженосца дослужился до старшего рыцаря-защитника. Если так дело пойдет и дальше, вот-вот он станет младшим магистром, щитодержателем, а там, как знать, не придется ли этому юноше отдавать регалии Великого магистра.