Он властным жестом указал гонцу на дверь и стал ждать Керагаста. Когда тот вернется с мазью, нужно будет срочно отправляться к королю с сообщением о том, что его драгоценный кузен Лейр на поверку оказался настоящим (а настоящим ли?) черным магом.

Больше всего на свете Лейр опасался, что ему придется отправляться на Плоскогорье.

Нет-нет, это не была еще одна провинция Эвларии. Еще чего не хватало! Плоскогорье обозначали на картах большим белым пятном, перечеркнутым стрелками с надписью «В Земли Эльфов». Самое настоящее плоскогорье раскинулось в сердце горного массива, отделявшего Эвларию от владений вышеупомянутых эльфов. Никто не рвался исследовать эту местность и составлять карты с обозначением пропастей и горных вершин, никто не спешил ее заселять. Государства, которые так или иначе граничили с Плоскогорьем, довольствовались тем, что ставили вдоль границ заставы, куда ссылали смутьянов и неблагонадежных, а также тех, кто так или иначе нарушил королевское «Уложение о Дуэлях и Турнирах». История знает случай, когда родной папа на три года отправил туда наследника престола, поскольку другого способа сделать из оболтуса человека у него не было.

Все государства находились с Плоскогорьем в состоянии перманентной войны, всякую минуту ожидали нападения его обитателей, ибо, несмотря ни на что, там все же кто-то жил. А как иначе? От кого-то же должна исходить угроза! Об обитателях Плоскогорья ходило столько разных слухов, что перечислять их — значило тратить свое и чужое время. Люди изощрялись кто во что горазд, поскольку были уверены, что проверять их бредни никто не станет.

Одним из самых стойких и распространенных был слух, утверждающий, что Плоскогорье ни больше ни меньше как логово Мирового Зла. Именно там и творилось все то зло, которое потом расползалось по миру, принимая тысячи уродливых обличий. Там плодились и размножались такие твари, с которыми не могли справиться даже эльфы с их могущественной магией. Да что эльфы! Сами орки, которые, как говорят, суть создания Тьмы, и то предпочитали на Плоскогорье не появляться из страха перед этими монстрами.

А теперь представьте себе, что вам надо туда пробраться. В одиночку. И как можно скорее, потому что милая леди Клоди не станет сидеть сложа руки. Она непременно пошлет за сыночком погоню, дабы вернуть его под венец. И еще неизвестно, что страшнее — мама, которая любит свое чадо изо всех сил, или чудовища, которые ждут не дождутся свежатинки.

В общем, Лейр стоял на распутье. И стоял он там во всех смыслах этого слова, ибо рассвет застал его на перекрестке. Одна дорога вела, как явствовало из указателя, в Зеленогорье, другая — в Предболотье, но была и третья. Указатель был отломан, а сама она выглядела не лучшим образом, видимо, по ней давно уже никто не проезжал. Дорога, наполовину заросшая травой, едва видневшейся сквозь щетину прошлогоднего бурьяна, уходила вдаль, к встающим впереди сизым отрогам гор. И вокруг ни души!

Впрочем, нет. Одна живая душа все-таки присутствовала поблизости, но Лейр, уныло озиравшийся по сторонам, ее не заметил. Просто она — на самом деле она — очень хорошо пряталась.

Стоп! Опять не так! Она действительно спряталась, но пряталась не от молодого рыцаря, просто накануне живая душа так тщательно выбрала себе место для ночлега, что теперь ее практически невозможно было отыскать.

Утро застало ее в крошечной ямке среди камней на склоне холма. В разгар весны, когда на деревьях только-только разворачиваются первые листья, а талая вода еще не ушла в реки, когда еще не все птицы вернулись на север, и молодая трава еще не закрыла свежей порослью прошлогодние сухие стебли, ночи достаточно холодны. Поэтому она проснулась от холода. Тело ломило от неудобной позы, в которой пришлось уснуть, некоторое время она осторожно шевелила руками и ногами, пытаясь разогнать кровь и заставить ее быстрее бежать по жилам. Но жизнь долго приучала к осторожности, поэтому она не спешила вскочить и, разминаясь, чутко прислушивалась к окружающему миру.

Подозрительных звуков слышно не было — птичье пение и свист сурков в счет не шли, — наконец она подняла голову, озираясь.

И тут же спрятала ее за камень, поскольку внизу, у подножия холма, который огибала дорога, у перекрестка, заметила всадника. Конь его опустил голову и придирчиво рассматривал жидкие травинки на обочине, а сам всадник так же придирчиво изучал указатель. Его одежда, оружие и конская упряжь свидетельствовали о том, что всадник принадлежит к знатному роду, а герб на плаще ясно говорил — что он имеет прямое отношение к герцогам Косоглазым, владетельным лордам Холмогорья. Но что ему понадобилось здесь, в трех лигах от границы?

Недалеко отсюда находилась застава, защищавшая Эвлар и Холмогорье от темных сил. Можно было предположить, что молодой рыцарь едет туда. Но что надо приближенному герцогов Косоглазых в такой глуши? Или это очередной ссыльный? Непохоже! Обычно ссыльных везут под охраной, иногда крепко связанными, поскольку жизнь на этой границе полна неприятных неожиданностей и из пяти ссыльных лишь трое возвращаются домой по окончании срока. Имеется в виду — возвращаются живыми, хотя и не всегда здоровыми.

Одна такая «неприятная неожиданность» и наблюдала за Лейром, который настолько глубоко ушел в себя, что не заметил, как хрупкая фигурка выбралась из-за камня и осторожно заскользила вниз по склону. Фигурка двигалась так тихо, что ее можно было принять за тень. За тень очень молодой девушки в мужских штанах, сапожках и меховой безрукавке, довольно смело приоткрытой на груди. На поясе у девушки висели два кинжала, за голенищами сапожек прятались метательные ножи, а в руках был боевой лук. Оперенная стрела выскользнула из колчана.

Подобравшись достаточно близко, девушка привстала на колено, натянула лук, но в этот миг подул ветер. И ее запах долетел до рыцарского коня.

Конь взвился на дыбы, испуганно всхрапнул в тот самый миг, когда стрела сорвалась с тетивы. Не ожидавший подлости от своего жеребца Лейр вылетел из седла, приложился спиной о землю. В глазах потемнело, но юноша не стал разлеживаться, он кубарем откатился в сторону, чтобы беснующийся конь не наступил на него. Это спасло ему жизнь, потому что вторая стрела воткнулась как раз в то место, где он только что лежал.

— Ни фига себе! — воскликнул Лейр. — Что за… Возглас замер у него на губах — он уже заметил припавшую на колено фигурку девушки с луком в руках. Лук был слишком мощным оружием для ее тонких рук — у нее не хватило бы сил даже для того, чтобы просто натянуть тетиву, не то чтобы выпустить стрелу. Уж коли на то пошло, женщина вообще не могла натянуть лук. Конечно, тут имеется в виду человеческая женщина!

— Мама дорогая! — выдохнул Лейр, когда до него дошла вся правда. Существо, которое целилось в него из лука, не было человеком.

«Девушка» выстрелила еще раз. Как во сне, юноша увидел это и шарахнулся прочь, пытаясь увернуться. Он услышал изумленный возглас, в котором слились ярость, разочарование и удивление.

Он увернулся от стрелы!

Неизвестная опустила лук, чувствуя, как дрожат пальцы. Человек не мог сделать этого! Она стреляла с близкого расстояния, практически в упор, а парень был явно сбит с толку. Он бы даже не заметил, как она спустила тетиву. Произошло невозможное.

— Эй ты! — услышала она крик. — Бросай лук! «Девушка» послушалась. Пальцы ее разжались, лук и новая стрела упали на траву.

Лейр стоял в боевой стойке, в одной руке держал меч, в другой — боевой нож и не сводил глаз со стройной фигурки, которая, помедлив, встала и теперь медленно приближалась к нему, чуть покачивая бедрами.

Воительница была молода, лет семнадцати, и ужасно хороша собой. У нее были золотисто-рыжие кудрявые волосы, волнами падающие на плечи и спину, высокая, упругая грудь, нежные руки с длинными пальцами, ее аккуратным ноготкам могла бы позавидовать королева. Стройные бедра плавно переходили в такие же стройные, точеные ножки, а между безрукавкой и поясом оставалась полоска голого тела, от которой было очень трудно отвести глаза. Лейр поймал себя на мысли, что беззастенчиво пялится на ее талию и ямочку пупка, и опомнился только тогда, когда «девушка» подошла совсем близко.