Пока она совершенно не рассматривала себя в таком ракурсе, потому что секс ее не интересовал. В полном смысле слова. Если у всех ее подруг гормоны уже несколько лет вовсю бурлили в крови, подталкивая к беспорядочным связям, то Бриджит кружила головы бесчисленным поклонникам, бегала на свидания, но попытки пойти дальше поцелуев и невинных ласк решительно пресекала.

Строго говоря, даже они ее не привлекали, что и останавливало Бриджит от желания развить события. Она терпеть не могла этого тяжелого сопения, а при мысли о горячих влажных пальцах, лапающих ее груди, о слюнявых губах, шарящих по телу, ее просто передергивало.

На первом же свидании Бриджит недвусмысленно давала понять, что если парень надеется провести с ней ночь, то пусть не теряет времени и ищет какую-нибудь другую девицу. Она не испытывала ни малейшего желания заниматься с кем-то сексом лишь потому, что ее угостили обедом или сводили в кино. Интимные отношения приемлемы, пришла к заключению Бриджит, только если являются результатом настоящей любви.

Столь редкие для девушки, живущей в эпоху сексуальной революции, взгляды тем не менее не мешали Бриджит блистать в обществе: она никогда не испытывала недостатка ни в приглашениях, ни в сопровождающих. Жизнь ее была полна радостей, в ней отсутствовали эмоциональные травмы, которые часто венчают интимные отношения. Зато многочисленные подруги наперебой жаловались Бриджит на ветреность и предательство приятелей и любовников.

Откровенно говоря, Бриджит считала, что секс доставляет больше неприятностей, чем радости. Конечно, случались и размолвки с приятельницами, которые придерживались другой точки зрения. Чарити, которая со школьной поры считалась лучшей подругой Бриджит, просто сходила с ума по мужчинам и по сексу. Она уверяла, что придет день, когда в жизни Бриджит появится некий лихой парень, который так вскружит ей голову, что «мисс Недотрога» и моргнуть не успеет, как окажется в постели.

Бриджит откровенно потешалась над столь немыслимым сценарием. Таких мужчин, чьей чувственности нельзя было бы противостоять и кто бы досконально знал, как ее пустить в ход, один на миллион. У Малкома Уитфилда ничего подобного и в помине нет. Силы небесные, да с таким, как он, она второй раз и на люди не вышла бы!

С привычной для себя безоглядной решимостью выкинув Малкома из головы, Бриджит спрыгнула с кровати.

— А не приготовить ли мне горячего шоколада? Хочешь?

— Нет, спасибо, милая. Какао очень калорийно, можно растолстеть, отказалась леди Кариеса и отправила в рот очередную порцию молочного шоколада.

Бриджит с трудом сохранила серьезное выражение лица, покидая комнату. Что делать, эта женщина неисправима! Главное — добра, в жизни мухи не обидела.

Как все же здорово иметь мать, которая обожает тебя — и ни во что не вмешивается. Бриджит нравилось жить самой по себе. И даже очень.

Она снисходительно улыбалась, спускаясь по центральной лестнице. Ее рука скользила по отполированному красному дереву перил, и Бриджит вспоминала те времена, когда скатывалась по ним — гладким и, к счастью, прочным. До чего чудесное детство ей досталось — никто над ней не зудел, не лез в душу, никогда не наказывал! Кое-кто считал ее избалованной и своенравной, но сама она так не думала, полагая, что была самой счастливой девочкой в Эпсоме, а может, и во всей Англии!

Когда она шагнула с последней ступеньки на мраморные изразцы холла, подал голос звонок у парадных дверей. Удивившись, Бриджит застыла на месте.

Интересно, кого это принесло в столь поздний час?

Бриджит, помешкав, что было ей не свойственно, направилась к дверям, пытаясь перебороть охватившую ее странную зябкую дрожь.

— Кто там? — чрезмерно резким от нервного напряжения голосом спросила она.

— Полиция, мэм.

Полиция! О Господи…

Сняв цепочку, Бриджит открыла дверь и побледнела, увидев двух полицейских в форме. Их серьезные лица наводили на мысль, что выпавшую на их долю миссию приятной не назовешь.

— Леди Кариеса Холлис? — хмурясь, осведомился старший из них.

— Нет. Мама наверху, в спальне. Я Бриджит Холлис, ее дочь. В чем дело?

Что-то… с отцом?

Полицейские переглянулись, и у Бриджит закружилась голова. Соберись! приказала она себе. Скорее всего силы тебе еще пригодятся.

— Он… он мертв, не так ли?! — подавив беззвучный стон, выпалила она.

Полицейский сокрушенно кивнул.

— Мне искренне жаль, миледи.

— Он стал жертвой аварии… — полувопросительно-полуутвердительно выдавила она, вспомнив, как часто упрекала отца за чересчур лихую езду.

Полицейские снова переглянулись, на этот раз более многозначительно, и Бриджит похолодела.

— Э-э-э… нет. Аварии не было. Простите. Я думаю, что…

— Ради Бога, выкладывайте! — потребовала Бриджит. — Я хочу знать правду!

Старший из полицейских вздохнул.

— У вашего отца случился инфаркт в заведений, где джентльмены… ммм… отдыхают и веселятся.

Бриджит, пошатнувшись, схватилась за косяк, чтобы не упасть, и широко открытыми глазами уставилась на полисмена.

— Я хотела бы уточнить, офицер. Вы утверждаете, что мой отец умер в борделе?

Полицейский был в неподдельном смущении, и ему явно не хотелось повторять свои слова.

— Гм… да, миледи, — наконец признал он. — Именно это я и говорю.

Послушайте, я понимаю, как вы потрясены. К сожалению, это…

— Кто там пришел, дорогая?

Полисмен умолк. Бриджит резко повернулась. Подобрав полы длинного шелкового халата, леди Кариеса спускалась по лестнице. На ее пухлом симпатичном лице застыло озабоченное выражение.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила она.

Завидев у дверей двух полицейских, леди Кариеса побледнела, и Бриджит увидела, как в глазах матери появился панический ужас. Покачнувшись на ослабевших ногах, леди Кариеса обеими руками ухватилась за ворот халата и простонала:

— О Боже милостивый, нет! Только не Клемент…

Бриджит, успевшая подхватить мать, когда та потеряла сознание, именно в эту минуту осознала, что жизнь уже никогда не станет прежней.

— Ресторан! — в ужасе вскричала леди Кариеса. — Ты хочешь устроить в моем доме забегаловку?! О нет! Нет, нет и нет! Этому не бывать, Бриджит. Об этом не может быть и речи! Господи, что подумают мои друзья?!

— Кого волнует, что они думают?! — вспылила Бриджит. — Да большинство из них друзья, только когда тебе хорошо! Сколько из этих так называемых друзей навестили тебя в последнее время или хотя бы позвонили? Сколько ты получила приглашений? Все они побывали на похоронах отца, выразили сочувствие, хором пообещали поддержку, но, стоило им только выяснить, что все наши денежки улетучились, бросили нас, как ненужный хлам. Словно у нас на лбу внезапно клеймо появилось: «Бедняки. Обходить стороной».

— Ох, Бриджит, что ты выдумываешь! Только вчера Пенелопе прислала приглашение на юбилей Джаспера. Торжество состоится в субботу.

Бриджит удержалась от желания уточнить, что приглашение, несомненно, дело рук Чарити, дочери Пенелопе и Джаспера. Иначе почему приглашение на субботу пришло так поздно, в четверг? Вне всяких сомнений, Чарити, увидев, что в списке гостей нет Бриджит и леди Кариссы, устроила скандал и заставила мать пригласить их.

Бриджит никогда не любила Пенелопе Купер за свойственный той снобизм. Муж Пенелопе был не лучше. Джаспер сколотил состояние на производстве лекарств и приглашал к себе в дом только тех, кто мог оказаться полезен его бизнесу, а также тех, кто мог похвастаться родословной. Естественно, в свое время Холлисы неизменно открывали списки приглашенных в дом Куперов. Больше этому не бывать, грустно подумала Бриджит.

— Люди дали нам возможность оправиться от скорби, — продолжила леди Кариеса, которая, как всегда, смотрела на жизнь сквозь розовые очки. — И не такие уж мы бедные, прошло всего два месяца, как твой отец… Как он… он… — Она грузно опустилась на край неубранной постели, сцепила пальцы на коленях и сдавленно закончила: