— Не-а. — Служитель потряс головой. — А вообще… Вы у своих спросите. Они вещи забирали. Максим снова повернул тело на спину и осмотрел еще раз. Что-нибудь… Ему нужно было найти что-нибудь, что позволило бы определить, кто же он, этот неизвестный солдат. Каламбур вышел плохим. Максим поморщился. Над левым соском у парня темнела татуировка — группа крови и резус-фактор. Максим вытащил из кармана кителя блокнотик, коротенькую металлическую ручку и записал: третья группа, резус-фактор положительный. Затем, перегнувшись через полку, осмотрел предплечье. Ничего. Никаких тебе орлов, парашютов, надписей. Костяшки пальцев нормальные, без ссадин, не сбитые. Фигура в общем-то приятная. Если не сказать больше — красивая, атлетическая. Значит, карате и всякой этой ерундой не занимался. Никаких «Боря», «Леша», «Миша» и прочего на пальцах тоже нет. Ни перстней, ни колечек, ни «не забуду мать родную». Парень чистый. Максим вздохнул. Похоже, перед ним стояла настоящая проблема. «Надо будет проверить сводки по беглецам», — подумал он. И тут же вспомнил Хлопцева. «На нет и суда нет, — скажет Федор Павлович. — Занеси его в графу неопознанных, и дело с концом. А кому надо, сами найдут».

— Кому надо — найдут… Кому надо — найдут… — пробормотал Максим.

— Вы что-то сказали? — поинтересовался от двери служитель.

— Ничего. Это я так… про себя, — ответил, не оборачиваясь, Максим. — Посмотрим-посмотрим. Он внимательно изучил ладони парня. Никаких характерных мозолей. На среднем пальце странный шрам в виде латинской буквы «Y». Уже что-то. Максим черкнул пару слов в блокнотике, затем повернулся, хрустнув коленями, шагнул вбок и внимательно осмотрел уцелевшую ногу. Как-то, будучи еще лейтенантом, Максим получил отличный урок. Его начальник — в прошлом начальник, а теперь пенсионер — Северин Сергей Григорьевич в ответ на бравый рапорт молоденького лейтенанта взялся за осмотр трупа сам и тут же надиктовал Максиму два десятка деталей, на которые тот в силу неопытности и горячности совершенно не обратил внимания. Максим стоял пунцовый, словно свежесваренный рак. С тех пор он старался проводить осмотры как можно тщательнее. Чуть-чуть повернув белесо-серую, чуть сморщенную стопу, Максим обнаружил на ахиллесовом сухожилии несколько розовых пятен — одно большое, примерно с десятирублевую монету, и два поменьше — у самой пятки, на костяшке, на внутренней стороне ноги. Интересно, интересно. Похоже, у парня здесь слезла кожа. Максим осторожно провел пальцем по одному из пятен. Все правильно. Это не след от ожога, как он подумал сначала, а только что зажившие мозоли. Максим нахмурился. Мальчишка был совсем новобранцем. Даже не научился толком наматывать портянки. Надо будет посмотреть одежду, подумал Максим, выпрямляясь. Хлопцев вроде бы упоминал о фамилии и номере военного билета на ПШ. Любой старшина удавится, а заставит своих солдат сделать такую надпись. Может быть, и в карманах что-нибудь обнаружится. Письма или фотографии… Словом, что-нибудь, что поможет ему понять, как этот парень оказался здесь. Кто он такой и в какой, собственно, части его сейчас ищут как беглеца. Максим записал насчет мозолей, сунул блокнотик в карман рубашки и направился к двери. Санитар, все это время безразлично наблюдавший за действиями посетителя, еще раз шумно зевнул и помотал головой.

— Не выспался, — пояснил он, хотя Максим ни о чем не спрашивал. — А через часок-другой, глядишь, жмуриков повезут. — И снова пояснил: — Новый год. Они вышли в коридор, и парень запер тяжелую дверь. Судебных экспертов все еще не было, а время шло. Праздничное время, между прочим. «Ну, и что мне теперь делать? — как-то равнодушно, без тени раздражения подумал Максим. — Может быть, на кофейной гуще попробовать погадать? Хлопцев сказал, что необходимо осмотреть труп. Ну, осмотрел Максим. Дальше-то что?» Сопровождаемый надзирателем-санитаром, Максим зашагал к выходу. Звуки шагов гулко разносились в морозной трубе коридора. Санитар сказал что-то из-за плеча, но Максим, занятый своими мыслями, не расслышал и переспросил, сбавляя шаг:

— Что-что?

— Я говорю, этот ваш танкач тоже небось по пьяни под гусеницы-то попал, — кивнул парень. Лицо у него было такое, словно он сейчас еще раз зевнет. — Правда, не знал я, что в армии теперь раненых добивать принято.

— Почему под гусеницы? — нахмурился Максим.

— Да что я, не вижу, что ли? Тут и патологоанатом не нужен. — Парень посмотрел на него с недоумением. — Я, товарищ майор, как из больнички-то сюда работать перешел, так такого понавидался… Не поверите… Хуже всякого концлагеря, честное слово. Битые-перебитые, утонувшие, под машинами побывавшие.

— Почему под гусеницы-то? — настойчиво повторил Максим, возвращая словоохотливого санитара в русло разговора.

— Так у него нога-то как раздавлена? Всмятку, в лепешку. Сухожилия порваны, кость раздроблена, скол берцовки длинный, трещины даже на коленной чашечке есть. Значит, нагрузка была очень большой, а осколки кости вмяты в ткани по направлению к внешней стороне голени. Стало быть, нагрузка быстро смещалась от тыльной стороны ноги к внешней. Тут и думать нечего: или трактором его придавило, или экскаватором. Или под танк попал. Такое тоже случается. Я было, как и ваши сыскари, сначала решил, что его чем-нибудь тяжелым по ноге грохнуло, а потом, когда раздевать солдатика начали, пригляделся: нет, точно под трактор. Да еще и гусеница на ноге проскользнула. Половина мяса сорвана с кости, ткани расслоились, так что точно вам говорю… Небось пошел в самоволочку за бухлом, принял на грудь лишнего, под трактор и залетел.

— Ну да, — бормотнул Максим, — а тракторист взял, да и шарахнул ему в затылок. На всякий случай, чтобы не шастал где ни попадя.

— Ага, — гоготнул служитель. — Чтобы правила дорожного движения не нарушал. Максим не оценил шутки. Он пока еще не начал складывать в голове картинку из отдельных кусочков мозаики. Ему нужно было переварить полученные сведения, упорядочить их, и только тогда, возможно, у него появится свое мнение.

— Вы уж мне поверьте, товарищ майор, — продолжал разглагольствовать санитар. — Я тут навидался такого — на всю жизнь хватит. Когда подохну сам, так меня в чистилище без всякой очереди проведут. Как ветерана.

— Полковник, — поправил Максим.

— Чего?

— Звание у меня не майор, а полковник.

— Понял. Они оказались перед входной дверью. Максим уже повернулся к санитару и даже открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, когда тишину прорезала длинная трель дверного звонка.

— О, вот и ваши коллеги прибыли, товарищ майор… простите, полковник, — сообщил парень и потянул засов. Дверь открылась. На пороге стояли трое в штатском. Тот, что впереди, в ондатровой шапке и дубленке, держал в руке «дипломат». Второй, средних лет, худощавый, в очках, был одет в серое демисезонное пальто с потертостями на локтях и в куцую кроличью шапку. На плече его висела массивная сумка-баул. Третий, самый молодой из них, затянутый в джинсы и зимнюю плотную куртку с белым воротником, также держал черный кейс-атташе. Человека в дубленке Максим знал, двух других видел впервые.

— А-а, Максим Леонидович! — «Дубленка» протянула Максиму руку для пожатия.

— Приветствую вас, Олег Вячеславович, — поздоровался Максим. Олег Вячеславович Парфенов был судебно-медицинским экспертом. Хорошим экспертом, дотошным.

— Наверное, не самое уместное заведение, чтобы поздравлять с Новым годом, но тем не менее… — улыбнулся Парфенов. Максим пожал плечами.

— Взаимно, Олег Вячеславович.

— Тело осмотрели? — Парфенов уставился в лицо Максима холодными голубыми глазами.

— Осмотрел, Олег Вячеславович, — подтвердил Максим и, не давая собеседнику опомниться, задал вопрос: — Как быстро вы рассчитываете провести экспертизу?

— Может быть, к вечеру все закончим, а может быть, завтра к обеду. Максим вздохнул.

— Олег Вячеславович, когда я смогу получить заключение?

— В любом случае, Максим Леонидович, не раньше чем завтра.

— А если очень постараться? — прищурился Максим. Он знал Парфенова. С тем надо было торговаться, как с турком на рынке.