— Мужчины! — произнесла она звонко, и голос ее раскатился над пустынной заснеженной дорогой. — Мужчины, мне кажется, что мы опаздываем. Нас, наверное, уже заждались. Алексей Михайлович посмотрел на жену, затем еще раз в сторону леса и пробормотал:

— Ничего. Завтра, дай бог, на охоту выберемся. Места здесь… — Он покачал головой. — Потрясающие места. Всю жизнь бы тут прожил.

— Это уж верно, — поторопился поддержать Саликова Володя.

— Места и вправду замечательные.

— А вам доводилось бывать здесь? — удивленно вскинул брови Алексей Михайлович. — Поделитесь, Володя.

— Да нет. — Тот смутился, залился краской, словно его застали за непотребным занятием. — Честно говоря, никогда раньше тут не бывал, но ведь не обязательно видеть, чтобы знать, правда? — тут же нашелся он. Алексей Михайлович едва заметно усмехнулся.

— Ну, ладно, — сказал он. — Поехали, философ. Нас уже действительно заждались. Шофер Саша, все это время безучастно сидевший в машине, нажал на газ, и «Волга» мягко покатила к желтому пятну, обозначавшему пропускной пост. Пожалуй, водитель был единственным человеком, который не восхищался красотами природы. Разошедшийся Володя продолжал шумно и весело разглагольствовать о красоте этих мест, о Новом годе, об удачной, хоть и не запланированной заранее поездке и о том, как все-таки бывает здорово иногда вот просто так, не собираясь, прокатиться за город. Алексей Михайлович рассматривал его коротко стриженный затылок с каким-то странным выражением. Оно было сродни легкому изумлению, точно он увидел этого человека впервые и удивлялся тому, насколько же гибким оказался блондин в форме полковника. Он так же легко менял свое мнение, как и создавал его. «И с этими людьми мне пришлось провести большую часть своей жизни», — ни с того ни с сего подумал Алексей Михайлович и покачал головой, словно изумляясь еще больше, но на сей раз в свой адрес. Ему захотелось попросить Сашу остановить машину, пока они не добрались до места назначения, вытащить Володю из «Волги» и дать пинка в крепкий полковничий зад. Алексей Михайлович Саликов терпеть не мог всю эту систему. Систему, на девяносто процентов зиждившуюся на стукачестве и лизоблюдстве. Володя был одним из самых ярких представителей класса молодых военных, не гнушающихся ничем ради того, чтобы пробиться на самый верх. В этом для него заключалась суть всей жизни. «Наверное, спит и видит себя генералом, — подумал Алексей Михайлович. — Себялюбивый мальчик с далеко идущими планами. Грандиозными! Наполеоновскими!» Сейчас он безгранично предан Саликову, заглядывает ему в рот, готов в любую секунду расхохотаться в ответ на веселое замечание. Будет поддерживать его даже в самом пиковом случае, потому что знает: Алексей Михайлович для Володи — пропуск в мифическое светлое будущее. Но стоит случиться какой-нибудь неприятности, попади благодетель в опалу, тот же самый Володя искренне, с чувством заклюет его и перебежит на сторону нового хозяина, чтобы успеть вовремя лизнуть руку, которая гладит и подбрасывает кости с барского стола. «Волга» начала притормаживать. Алексей Михайлович вздрогнул, очнувшись от невеселых дум, и посмотрел в окно. Кирпичная, с широким застекленным окном будка пропускного пункта вынырнула из-за завесы снега, словно тень «Летучего голландца» из свинцовых штормовых волн океана. Подтянутый серьезный капитан, приоткрыв дверь, вышел на улицу. Володя продолжал громко рассказывать Антонине Сергеевне историю из собственной армейской жизни. Легкую, как анекдот, абсолютно ничего не значащую. Развлекал, развлекал Володя своих значительных спутников, добросовестно отрабатывал грядущий вечер, генеральский ужин и будущее весьма полезное знакомство. Капитан подошел к «Волге», наклонился и побарабанил костяшками пальцев в окно. Володя встрепенулся и, приоткрыв дверь, осведомился с легкой тенью недовольства:

— В чем дело, капитан? Саликов знал дежурного капитана, встречал его несколько раз, когда приезжал к Щукину, сюда же, в генеральский городок. Этот парень в свое время возглавлял какую-то серьезную спецгруппу десантников, доводилось ему здороваться за руку и с полковниками, и с генералами, а потому его было сложно напугать звездами на погонах. Да и в городок частенько наезжали гости посерьезнее Володи. Не обращая внимания на заносчивый тон полковника, капитан повернулся к Саликову. Алексей Михайлович вновь покосился на стриженый затылок Володи и подумал про себя: «Господи, какой дурак! Самый настоящий дурак. Сказано ведь: относись к другим так же, как к самому себе». Он приоткрыл свою дверь и спокойно произнес:

— Здравствуйте, капитан. С наступающим вас. Офицер подошел ближе и козырнул:

— Здравия желаю, товарищ генерал! Вас тоже с наступающим Новым годом. Алексей Михайлович, не дожидаясь непременно последовавших бы вопросов, сообщил:

— Мы к Щукину. Петр Иванович нас ждет. Капитан тоже помнил его и поэтому утвердительно кивнул:

— Хорошо, товарищ генерал. Но я должен позвонить и удостовериться.

— Разумеется, капитан. Разумеется, — кивнул Алексей Михайлович и улыбнулся, давая понять, что прекрасно понимает особенности нынешнего капитанского положения и ничего не имеет против небольшой проверки.

— Товарищ генерал, — капитан покосился на неподвижно сидящего на переднем сиденье Володю, — мне необходимо знать, кто ваш спутник.

— Владимир Андреевич Прибылов, — сообщил Саликов. — Петр Иванович предупрежден о приезде этого человека.

— Одну минуту! — Капитан скрылся в своей будке. Через широкое окно Саликов увидел, как дежурный набирает номер на телефонном аппарате внутренней связи.

— Наглец, а?! — вдруг подал голос Володя. — Знает ведь вас, а туда же. «Я должен созвониться, проверить…»

— Успокойтесь, Володя, — раздраженно оборвал его Саликов. — Успокойтесь. Если бы в войсках все офицеры делали свое дело так же хорошо, как этот капитан, уверяю вас, наша армия до сих пор оставалась бы одной из самых сильных в мире. В обязанности дежурного по КПП входит проверка всех прибывающих, чем капитан и занимается в данный момент. Неужели я должен объяснять вам столь простые вещи? Володя прокашлялся и замолчал.

— Мужчины, перестаньте ссориться, — попросила Антонина Сергеевна. — Такой праздник… Через минуту полосатый шлагбаум, дрогнув, пополз вверх, открывая въезд. «Волга» мягко покатила к коттеджам, а капитан проводил ее взглядом.

— Извините, Алексей Михайлович, я действительно погорячился. В общем-то вы, конечно, правы, — вздохнул Володя. — Сейчас ведь как газету откроешь — в одном гарнизоне оружие похитили, в другом — часового убили, автомат украли. И ведь все из-за халатности нашей, из-за распущенности. Если подумать, такие люди, как этот капитан, нашей армии очень нужны. Но… Согласитесь, он мог бы быть и повежливее. Алексей Михайлович промолчал. «Волга» медленно проползла по заснеженной асфальтовой дороге и притормозила у шикарного трехэтажного особняка. Неестественно алые пятна черепицы кое-где проступали из-под белого снежного одеяла неряшливыми лишаями. Над короткой печной трубой спокойно вился серовато-голубой дымок. В окнах коттеджа горел свет. Выбравшись из машины, Володя восхищенно огляделся.

— Ого! — пробормотал он. — Здорово!

— Что, нравится? — спросил Саликов равнодушно. — Ничего, придет и ваше время.

— Хотелось бы надеяться, — с деланным смущением улыбнулся Володя. Входная дверь вдруг распахнулась, коротко звякнул золотой колокольчик, и звук этот поплыл над поселком, постепенно затухая, растворяясь в зимнем вечере. Вместе с облаком пара на крыльце показался сам Петр Иванович Щукин, массивный мужчина лет шестидесяти пяти, не по возрасту крепкий, даже без намека на брюшко, мужиковатый, с обветренным, немного грубоватым лицом и добродушной, приветливой улыбкой. О возрасте Щукина говорили волосы — тонкие, седые, да вполне различимые мешки под голубыми пытливыми глазами.

— Ну, здравствуй, здравствуй, блудный сын! — улыбнулся он, раскидывая в стороны руки. — Рад видеть тебя, Леша.

— Здравствуйте, Петр Иванович. — Саликов улыбнулся в ответ, причем вполне искренне, с симпатией.