– На Фанни, помнится, было желтое платье, – сказала Лаура.

Оливия рассмеялась.

– Я не хочу на портрете быть в старом платье моей служанки.

– Может быть, это именно то, что нужно, – сказал Хайятт, удивившись, что никто другой, а именно Лаура, возражавшая против его намерений, так точно почувствовала настроение задуманной им картины.

– Если у вас есть соломенная шляпка с широкими полями, прихватите и ее. Одевать не надо, но, может быть, вы просто будете держать её в руке.

– У меня нет такой шляпки, – огорчилась Оливия.

– У меня есть, – сказала Лаура.

– Зачем ты привезла такую вещь в Лондон, кузина?

– Иногда я люблю почитать во внутреннем дворике, и она защищает меня от солнца.

– Я могу принести мопса моей тети, – внес свою лепту мистер Медоуз.

Хайятт задумался над предложением.

– Да, мне бы хотелось, чтоб на картине был какой-нибудь признак жизни животных, – задумчиво сказал он.

– Может быть, вы одолжите у леди Деверу ее обезьянку? – предложила Оливия.

Лаура, заметив расширившиеся ноздри Хайятта, поспешила произнести

– А может, лучше – белка или птичка?

Хайятт кивнул, вновь поражаясь тому, что она уловила самую суть его замысла.

– Собаки доставляют много беспокойства, – сказал он, – но я пока не отклоняю с категоричностью ваше предложение, Медоуз. Вы любите собак, баронесса?

– Да, люблю, но тетушка не позволила мне взять с собой ни одну из моих собак, даже любимицу, чудесную овчарку.

Ещё минут десять они говорили о картине, затем Хайятт проводил их к карете.

– Встретимся здесь завтра в семь утра, – сказал он, и прежде чем он усел сказать еще слово, толпа поклонников заметила кумира, и уединение Хайятта с друзьями закончилось.

В карете Лаура еще раз упрекнула Медоуза:

– Вы подстроили эту встречу, чтобы убедить Хайятта принять заказ на портрет Оливии, мистер Медоуз.

– Я пригласил его встретиться с вами и не был уверен, что он придет, – еще раз повторил Медоуз.

– Как вы убедили его?

– Не потребовалось долгих уговоров, как только он узнал, что баронесса прибыла из Корнуолла в Черепахе.

Это замечание вызвало некоторое недоумение Лауры. Она знала, что Хайятт сам достаточно знаменит, чтобы искать знакомств с теми людьми, которые на устах. Может, его привлекло богатство баронессы? нужно следить в оба, не начнет ли он увиваться за Оливией. Если такое случится, у Лауры будет много хлопот: лорд Хайятт не из тех, кого просто удержать.

Оливия сидела, молча улыбаясь. Все бегают за лордом Хайяттом, а он принялся бегать за ней! Лондон не так уж сильно отличается от Корнуолла, где она слыла общепризнанной королевой. И здесь, в Лондоне, неоткуда ждать неудачи и не о чем волноваться. Она уже известна, в витрине магазина она рядом с Наследным Принцем и лордом Ливерпулем, премьер-министром, и нет никаких причин для дальнейшего беспокойства. Можно расслабиться и' жить себе в удовольствие.

Оливия ворвалась в дом, на ходу призывая свою тетю услышать потрясающую новость.

– Лорд Хайятт согласился писать мой портрет! Разве это не замечательно, тетушка?

Самые теплые слова благодарности и восхищения достались от Хетти Тремур мистеру Медоузу:

– Какая удача! Подумать только! Лорд Хайятт будет писать нашу маленькую Оливию! Как отблагодарить вас, мистер Медоуз? Не знаю, чтобы мы без вас делали!

Этот хорошо знакомый Лауре обряд восхваления предупредил ее о том, что она свергнута с пьедестала. Тем не менее, она решилась высказать свои соображения, чтобы обезопасить себя от возможных в будущем обвинений:

– Не забывайте, лорд Хайятт имеет определенную репутацию в отношении дам, миссис Тремур.

Хетти терпеливо улыбнулась прежней наставнице, но гораздо более теплой улыбкой она одарила нового советчика:

– Мистер Медоуз будет сопровождать Ливви в мастерскую художника и присматривать за ней, и ты, я надеюсь, ее не оставишь.

– Хайятт собирается рисовать баронессу в Гайд-Парке, – сказал Медоуз.

– Что за причуда! В Гайд-Парке! – воскликнула Хетти. – Впрочем, вполне приличное место. В молодости как-то раз я сама там каталась. Замечательно! В Гайд-Парке!

– Мы поедем в семь утра, и мне надо будет надеть старое платье Фанни, и хорошо, если на нем окажутся пятна от какой-нибудь травы, – смеясь, проговорила Оливия.

– Семь утра? Он встает рано! Но почему старое платье Фанни? Мы могли бы предложить что-нибудь получше! Но ни в коем случае не твои белые наряды, Ливви! На них-то как раз непременно останутся пятна от зелени Гайд-Парка.

– Лаура предложила желтое платье моей горничной, и лорд Хайятт согласился. И я должна буду позировать босиком.

Миссис Тремур вопросительно взглянула на Лауру.

– Ливви подхватит насморк, если будет ходить по траве босой.

– Если вы находите, что идея плоха, то стоит вам только сказать… – с надеждой в голосе произнесла Лаура.

Медоуз откашлялся и вступил в разговор:

– Осмелюсь заметить, Оливия может не снимать обувь, пока Хайятт не начнет рисовать ноги.

– А почему бы ей не надеть хотя бы шлепанцы? – спросила миссис Тремур.

– Хайятт задумал изобразить ее в виде босоногой нимфы природы, – объяснила Лаура. – Я не в восторге от затеи, мэм. Я говорила, он должен посоветоваться с вами, и если вы не одобряете…

Миссис Тремур повернулась к мистеру Медоузу, ожидая от него указаний. Он сказал:

– То, что нам удалось добиться согласия Хайятта – величайшая удача. В Лондоне все дамы умирают от желания иметь портрет кисти Хайятта. Что же касается его репутации, то я ни на миг не отойду от Оливии.

Теперь принимались советы Медоуза. Миссис Тремур тотчас послала за пером и бумагой, а Медоуз согласился сразу же отнести письмо Хайятту, чтобы поскорей удостовериться в его согласии.

Вечером дамы никуда не собирались, они провели время в обсуждении будущего бала в честь Оливии. Полный список гостей пока состоял из пяти человек. Возглавлял его мистер Медоуз, за ним шла миссис Обри, затем следовали лорд и леди Морган, и заключал список лорд Хайятт.

Миссис Тремур не находила ничего смешного в том, что для столь малочисленной публики готовился грандиозный бал.

– Представь себе, Ливви, два лорда и леди, а мы здесь всего лишь несколько дней! Полагаю, когда настанет день бала, гостей у нас будет полно.

Поднявшись наверх, миссис Харвуд и Лаура поговорили о портрете Оливии.

– Мне кажется, сеансы в общественном парке дают возможность для разных проказ, – сказала Лаура. – Вокруг лорда Хайятта, где бы он ни появился, неизменно собирается толпа, а его последней моделью была его любовница, леди Деверу. О ней говорит весь город.

– Не понимаю, почему они не хотят, чтобы Лоуренс написал Оливию. Два дня назад Хетти даже не подозревала о существовании лорда Хайятта, с чего это вдруг она воспылала желанием сделать заказ именно ему?

– Потому что это идея мистера Медоуза! Ты, должно быть, заметила, что его боготворят.

Ее мать робко взглянула на нее.

– Я надеялась, что у него появились чувства к тебе, Лаура.

– О, да! Они у него были, мама! Он чувствовал, что я идеальное средство, чтобы втереться в доверие к баронессе и завоевать ее благосклонность. Но он перехитрил сам себя, втянув в круг знакомых Оливии лорда Хайятта. Я не имею в виду, что художник сам увлечет Оливию, но как только его окружение появится в поле зрения баронессы, Медоуз будет забыт. Друзья Хайятта из самых высоких кругов Лондона.

– По крайней мере, они помогут заполнить этот огромный зал в день бала. Похоже, поиски мужа для Ливви выходят дорогостоящими, ты не находишь?

– Да, конечно, но ей все это так нравится! Она может позволить себе дорогой, грандиозный Сезон. Он гораздо лучше, чем был мой, мама.

– Я никогда не жалела о расходах, дорогая, я жалела только о результате. Будем надеяться, что у Оливии Сезон закончится успешнее, чем у тебя.