Лихорадка Сезона продолжалась. В особняке на Чарльз-Стрит лорд Хайятт стал таким же привычным другом семьи, как и мистер Медоуз. Когда требовалась „душка-откидушка“, он не хуже Медоуза мог быстро ее найти и с точностью до миллиметра знал, как лучше ее установить для большего удобства миссис Тремур.

Лаура чувствовала, что устраиваемые баронессой экскурсии были не по душе лорду Хайятту. Лошадей в цирке Астли он видел, наверное, раз двадцать, а когда он сопровождал Оливию в зверинец Эксетера, то даже не взглянул на знаменитого гиппопотама. Лаура заметила, что глаза лорда Хайятта намного чаще останавливались на баронессе, чем на шоу, за которое они платили. Он наблюдал за ней, как безумно влюбленный, улыбался, когда она взвизгивала на представлении цирковых наездников. В зверинце он вытащил блокнот и набросал рисунок баронессы. Одним словом, он вел себя, как поглупевший от любви юнец. Но когда экскурсии заканчивались, он обращался к Лауре.

– Боюсь, мы отвлекаем вас от работы, – сказала она.

– Я постоянно в работе. Сегодня я, наконец, выбрал выражение лица для портрета баронессы.

– А, вот почему вы рисовали! И какое же выражение вы выбрали?

– Чистого восторга. Приятно видеть, что не все молодые люди пресыщены жизнью. Но когда зрители увидят картину, им и в голову не придет, что восторг вызвала обезьянка, сорвавшая с дамы шляпку, чтобы на ней отплясать. Эта честь будет приписана великолепию природы.

Хайятт ждал от Лауры шутливого напоминания об обезьянке с портрета леди Деверу и вздохнул с облегчением оттого, что ничего подобного услышать не пришлось.

– Оливия по-прежнему наивна и прямодушна, несмотря на ваши страхи, что я и мои друзья можем ее испортить, – сказала Лаура.

Хайятт поклонился.

– Я был несправедлив к вам, мисс Харвуд. Примите мои извинения. Девушка крайне избалована ее теткой, но это не ваша вина. Я вижу, ваша роль отлична от той, что я предполагал. Вы с мистером Медоузом заменяете ей мать с отцом.

Он нередко замечал, что они наблюдают за баронессой с озабоченностью встревоженных родителей. Иногда они походили на супружескую чету, так как понимали друг друга без слов. Лаура отрицала романтическую связь с Медоузом, но Хайятт склонялся к мысли, что ее слова вызваны простой осторожностью, так как она еще не получила официального предложения.

– По правде говоря, я польщена, что вы приняли меня за опытную дамочку, – сказала Лаура со смелой улыбкой.

В этот момент Хайятт выбрал, как он нарисует мисс Харвуд. Он хотел бы передать вот этот неожиданный всплеск отваги в спокойном лице уравновешенной леди. Мисс Харвуд всегда отдаст предпочтение благоразумию, но в ней проглядывала и дерзкая девчонка, что и удерживало его интерес. Но не достаточно дерзкая, чтобы позировать Хайятту? Он спросил, не переменила ли она свое решение.

– Меня отпугивает судьба модели после того, как бывает окончена картина, – ответила Лаура.

Имя леди Деверу не было произнесено, но Хайятт понял, что она имеет в виду.

Сеансы в Гайд-Парке занимали по-прежнему утренние часы, но вскоре возникла необходимость перебраться в мастерскую. Мистер Ярроу не смог удержать при себе тайну. Сначала он привел парочку закадычных друзей, потом каждый из его приятелей пригласил нескольких своих. Дамы из их компании считали ранние прогулки чем-то вроде утренних пикников и приносили корзины с едой. Оливия жаждала присоединиться к молодежи и чувствовала себя несчастной, так как должна была сохранять неподвижность, придерживая край юбки. Дамы, которых никто не приглашал, навязывались лорду Хайятту со знакомством, станками они слонялись за его спиной, щебетали, дарили комплименты и намеки, что им также хотелось бы стать его моделями.

– Завтра перебираемся в мастерскую, – сказал Хайятт, складывая вещи в конце сеанса.

Этим утро работа продолжалась лишь сорок пять минут. Сделано было очень мало.

– Что ж, теперь не будет необходимости подниматься рано. Встретимся в девять часов, если это время устраивает Дм.

Лаура с радостью выслушала Хайятта.

– Великолепно! – ответила она, но ощутила в лорде Хайятте некоторую холодность и гадала, чем она вызвана.

Должно быть, виновата собравшаяся толпа, предположила она. Или он обиделся, что она отказалась ему позировать? Не имеет значения, даже если и так. Она считала свой отказ верным поступком. Могли поползти сплетни, а у нее не было желания становиться рядом с леди Деверу.

Оливия, вместо того, чтобы извиниться за приглашение нежелательных для художника зрителей, свалившихся на его голову, общалась с неприятелем. Ярроу отвел ее в сторону и флиртовал напропалую. Мистер Медоуз и Лаура обменялись безмолвным взглядом, и мистер Медоуз пошел за баронессой, чтобы проводить ее к карете.

Так как сеанс закончился рано, они прибыли на Чарльз-Стрит, когда еще не было девяти.

– Если бы у меня была лошадь, я могла бы прогуляться по Роттен-Роу сегодня утром, – сказала Оливия. – Вы еще не подыскали для меня скакуна, мистер Медоуз?

– Мы были так заняты, баронесса…

– Я не буду доставлять вам больше хлопот из-за своих нужд, – сказала Оливия, тряхнув кудрями. – В десять часов мистер Ярроу приведет на Чарльз-Стрит для меня лошадь.

– Но ваши просьбы не хлопоты, а удовольствие для меня, баронесса! – воскликнул мистер Медоуз. – На вашем месте я не стал бы покупать лошадь, рекомендованную мистером Ярроу. Она доставит неприятности, понесет и сбросит где-нибудь в пыл, если я только разбираюсь в лошадях и мистере Ярроу.

– О, но мне не нужна ленивая кляча! Мне нужен хороший ходок. Однако я не собираюсь покупать. Мистер Ярроу одолжил лошадь у своего приятеля.

– Ты собираешься на прогулку с мистером Ярроу этим утром, Ливви? – спросила Лаура, бросая взволнованный взгляд на мистера Медоуза.

– Да, с мистером Ярроу и его молодыми друзьями. Иногда даме хочется побыть среди своих ровесников, – нагло добавила она.

Мистер Медоуз, подходивший к тридцатилетнему рубежу, сполна ощутил недоброжелательность небрежно брошенных слов. Его беспокоило, что баронесса связывает себя с беспутной компанией.

– Мне лучше всего отправиться с вами, – сказал он.

– Помилуйте, вы говорите так, словно не доверяете мне, – смело возразила Оливия.

– Вовсе нет, но я не доверяю Ярроу.

Баронесса поднялась к себе, чтобы переодеться в костюм для верховой езды. Сообщать миссис Тремур о планах Оливии пришлось Лауре. Она питала слабую надежду, что компаньонка баронессы запретит прогулку.

– Ливви будет счастлива вновь очутиться в седле, – улыбнулась старая дама. – Она жаловалась, ей не хватает верховых прогулок. Ливви отважная наездница, должна заметить.

– Мне кажется, мистер Ярроу не совсем подходит для сопровождения, – заметила Лаура.

– Это тот приятный молодой человек, что принес мне стаканчик наливки на балу леди Морган? Чем он не подходит?

Лаура беспомощно взглянула на мистера Медоуза. Ей не хотелось чернить молодого человека. За ним не водилось серьезных грехов, не считая игры в карты. Его поведение было легкомысленным, но двери приличных домов еще не захлопнулись перед ним.

– Беспутный парень, – сказал Медоуз.

– Тогда, может быть, вы также поедете, чтобы соблюсти приличия? – попросила миссис Тремур.

– Это настроит баронессу против меня, – ответил Медоуз, и его слова прозвучали красноречиво.

До сих пор он не выражал определенно своих намерений, хотя Лаура не сомневалась в их серьезности.

– Баронесса только-только начинает познавать вкус светского общества. Она не скажет мне спасибо за то, что я следую за ней по пятам, как привидение.

– Привидение? – переспросила миссис Тремур, уставившись на стоящего перед ней джентльмена в сомнениях, верно ли она расслышала. – Не могу понять, что вы имеете в виду, мистер Медоуз. Ливви очень привязана к вам. Если ей чего-то хочется, она всегда говорит: „Я попрошу мистера Медоуза“.