— Трусишка, — Ирвальд слегка взъерошил перья на макушке зверя — там, где они были чуть менее жёсткими.

Неожиданно один из орлов замер, а затем, озарённый короткой вспышкой, рухнул вниз, на горную тропу. Тотчас же вокруг собрались однорогие козлы и стали неистово топтать несчастного хищника, который, в общем-то, был уже мёртв. Дикий рёв козлов прокатился по Горам жутким эхо. Ирвальд равнодушно смотрел, как горные обитатели выплёскивают свою ненависть, растаскивая тело врага на куски. Он видел это сотни, если не тысячи раз.

Что действительно было забавно, так это молнии. Княжич дивился, как такой крошечной пташке удавалось оставаться в живых после столкновения с огромных орлом, а после ещё хватало сил овладевать несколькими самками? Вот это действительно впечатляло.

Небо постепенно заволакивали тучи, солнечный свет начал таять, уступая место пасмурной полутьме. Таковы были южные склоны Гор.

Ирвальд вдохнул влажный грозовой воздух, подставив лицо навстречу ветру, треплющему его длинные пряди. Хорошо…

Прямо на него надвигалось облако — небольшое, иссиня-чёрное, тяжёлое от дождевых вод. Приблизившись почти вплотную, облако преобразилось, приняв очертания высокой сухощавой фигуры владыки, парившей в небе среди молний, будто на воздушном ковре. Через несколько мгновений облако растаяло.

— Отец, — пробормотал Ирвальд и задумчиво потёр подбородок. Что ему понадобилось так срочно?

Пожалуй, он не поедет домой, хотя очень хотелось искупаться в пещерном озере и смыть с себя запах Топчанки. Но отец не так уж часто являлся ему в грозовом облаке. Пожалуй, всего лишь раз. Тогда ещё не было перемирия между владыками Гор и Песков, и отец призывал его к битве. Что на этот раз?..

Ирвальд развернул скакуна и стремглав полетел к нижним пещерам.

Князь Мораш выглядел неважно. Глубокие морщины беспощадно избороздили кожу вокруг глаз и стянули уголки рта, делая его похожим на старую рваную рану. Волосы ещё не до конца побелели, но уже заметно потускнели и сбивались в клочья. Плечи, и без того худые, утонули в княжеской накидке.

Мораш неумолимо старел, и с каждым годом это становилось заметнее.

Ирвальд не мог спросить у отца, сколько ему лет — у владык это было не принято. Считалось, что от рождения до погребения в водопаде Забвения зима сменяет лето ни много ни мало — восемьсот раз.

Ирвальду исполнилось сто тридцать семь. Почти юноша по меркам владык.

— Здравствуй, сын мой, — Мораш потянулся чуть дрожащими костлявыми пальцами, чтобы обнять плечи Ирвальда и поприветствовать его касанием лба.

На каждой руке владык было по четыре пальца, увенчанных крепкими, как алмаз, когтями. Мизинец представлял собой тонкий острый шип, легко прибивавший даже камень. Благодаря шипам и когтям, а также удивительной гибкости владыки могли взбираться с неимоверной скоростью по отвесной скале, бегать по потолку пещер, а также наносить противнику смертоносные удары с лёгкостью, с которой иные убивают мух. Поэтому вряд ли в долине нашлось бы много смельчаков, способных бросить им вызов и прожить при этом дольше, чем несколько последующих мгновений.

В обычное время владыки предпочитали спокойно почивать на лаврах своего величия, а поделив, наконец, Горы между четырьмя семьями, стремились поддерживать в долинах Межгорья мир — насколько это бывало возможным.

— Я чувствую печаль, — сказал Ирвальд, слегка отступив назад, чтобы видеть глаза старика, выцветшие почти до снежной белизны.

— Да, сын. Случилась беда.

Князь приподнял полы накидки, усаживаясь в массивное кресло у окна, где он любил проводить время, рассматривая Горы. Окна замка, высеченного в скале, выходили прямо в ущелье, отчего в комнатах в любое время суток царил полумрак.

Отец не слишком жаловал солнце, предпочитая красноватое свечение огня. Стены замка были утыканы факелами, горевшими день и ночь, источая приторный сладковатый аромат топлёного козьего жира. Потолки замка, некогда расписанные фресками, были покрыты несмываемым слоем копоти.

— Мой младший брат Орвилл погиб.

— О! — только и смог сказать Ирвальд.

Владыку не так легко было убить. А уж Орвилл слыл опытным воином, жёстким и гордым — про силу и дерзость его слагали легенды. Он не щадил врагов и не подставлял им спину.

— Сегодня мы с братьями предадим его тело водопаду. Семья соберется на памятный ужин. Ты тоже должен быть.

— Но как это случилось? Орвилл?! — сокрушался Ирвальд. Его не волновали церемонии. Кровь в груди кипела от праведного гнева. Смерть владыки должна быть отомщена. Вечером семья решит судьбу безумца, кем бы он ни был.

— Орвилл получил по заслугам, — неожиданно сказал отец.

— Что? — брови Ирвальда поползли вверх от удивления. Владыка? По заслугам? Это было что-то новое в не писаных законах владык.

— Да-да, сынок! Когда все время бросаешь вызов Горам, обязательно наступит час, когда Горы обрушат на тебя камни. Помни об этом!

— Что он натворил?

Мораш оскалил зубы в подобии улыбки и задумчиво накрутил на палец длинную прядь.

— Помню, когда Орвилл был совсем маленьким, в замок привели ящера, закованного в цепи, — так, забавы ради. Нам хотелось поиграть с ним, но ящер не подпускал никого близко. У него были огромные зубы и острые когти. Ему не нравилось сидеть на цепи! Ещё бы! А следующей ночью ящеру удалось разорвать цепи. Он сбежал, разодрав стражников, охранявших его, в клочья. Отец был в бешенстве, а Орвилл, безумец, торжественно пообещал, что собственноручно его поймает.

— Поймал?

— Как видишь…

— Только не говори, что он охотился на ящера в одиночку!

— Орвилл верил, что сможет, если не пленить зверя, то убить. И ещё больше прославиться.

— И что нам теперь делать? — спросил Ирвальд, — Искать ящера?

— Не думаю, что нам стоит это делать, — возразил Мораш, — и братья со мной согласны. Мы подумаем, как наказать ящера за дерзость, но не сейчас.

— Как скажешь, отец.

Ирвальд почтительно склонил голову, полагая, что вопрос решён. Если отец не желает скорой мести, то так тому и быть.

— Но я позвал тебя не для этого.

В комнате воцарилась тишина. Слышно было, как пищат крысы, сновавшие в щелях скал, как шумят, пробиваясь в камнях, пещерные ручейки. Ирвальду стало не по себе. Как же он сразу не догадался: семья сбудет делить вершины, принадлежавшие Орвиллу. Кому-то придётся занять место в замке усопшего владыки. И Ирвальд, как единственный княжич, тоже имел право на часть.

— Тебе необходимо жениться.

— Что?

Мечты о новых вершинах мгновенно рухнули, так и не успев взлелеять его воображение.

— И чем скорее, тем лучше.

— Но зачем? — Ирвальд действительно не понимал. Он был ещё достаточно молод. А из некоторых соображений, даже чересчур молод, чтобы связывать себя узами брака. Он ведь даже и не думал об этом. Где-то в далёком-предалёком будущем это, возможно, имело бы место случиться, но сейчас это казалось совершенно ненужным.

— Тебе нужны сыновья… А мне — внуки. И тогда я смогу умереть спокойно.

— Ты проживёшь ещё долго, — возразил Ирвальд.

— Не скажи, — взмахнул рукой Мораш, — время летит быстро, и не успеешь оглянуться, как воды Забвения позовут тебя…

— Лет двести у тебя ещё есть, — усмехнулся Ирвальд.

— А у Гор нет.

Мораш не ответил, глядя в пространство перед собой. Но Ирвальду не требовались слова — он и так знал, о чём тот думал.

Синие Горы нуждались в наследниках.

Орвилл погиб, не оставив потомков.

У среднего брата, Авгура, были только дочери — склочные, капризные бестии, вечно враждующие между собой.

Старший брат, Калеш, был бесплоден. Ни одна из двенадцати его жён не смогла зачать, к каким бы снадобьям и заклинаниям он не прибегал.

Ирвальд был единственным наследником Гор. И когда не станет отца и его братьев, Горы могут отойти другой семье.

— Но ведь и ты можешь снова жениться, — заметил Ирвальд, — у тебя могут быть ещё сыновья.