Как же звали ту дамочку?.. Вот и она! Наталья Ашотовна Григорьянц. У Казиева ничего никуда не пропадает. А не заказать ли им книгу о... ну, о своих победах в жизни, на сцене, в режиссуре?..

Потрепаться, по крайней мере, об этом. Издательство вроде бы солидное. Поднялась дамочка! Значит, силенок и деньжонок хватило.

Казиев влетел в съемочный павильон издательства как ураган "Большая Берта" ( "Большой Тимофей"!)!

И все, кто там был, встали и начались невыносимо сладостные приветствия: О, великий, могучий и непревзойденный, О!..

За столиком спиной к двери сидели Наталья Ашотовна и её подопечная Тинатин.

Они ничего не заметили вначале, - Наталья втолковывала Тинке, как ей надо сесть так, чтобы все было закрыто и вместе с тем - все видно.

Та чуть не плакала от того, что не понимала, о чем довольно сердитым тоном толкует ей Наталья Ашотовна.

А Наталья, выспросив Тинку об их поездке с Максом, с горечью подумала, что, скорее всего зря она потратилась на красавицу. Раздухарилась, ишь, миллионщица какая!

И тут только она услышала гам и шум и прямо перед собой увидела Великого и Неповторимого режиссера, который, правда, несколько лет назад фигурально дал ей хорошего пинка, - так что она до-олго летела.

Но времена меняются, друзья мои.

Наталья встала, - не вспрыгнула! - лучезарно, но достойно улыбнулась и сказала почти тоже, что вопили до этого её присные.

Только несколько в ином ракурсе.

- О-о?! К нам пожаловал, к нам пожаловал, наш Великий, дорогой! Неужто я дождалась часа, когда Мастер закажет нам о нем книгу? Или даже сам напишет, при всей его безумной занятости?..

Казиев не отреагировал на эту тираду.

Он увидел грустную Тинку за столиком. Ее кудри свесились как ветви ивы, а в черных искристых глазах застыла печаль.

Такое везение! Подумал Казиев, и со сценарием сладится, - так ему показалось. И в главной роли, - вполне возможно, - это прелестное дитя.

- Наталья Ашотовна ( Наталья аж зарделась - помнит!), за что вы мучаете этого ребенка? У него скоро из носика закапает.

Тинка испуганно шмыгнула носом. Все по-доброму рассмеялись.

Казиев с Натальей отошли в сторонку - никто не смел нарушить их тихий неспешный разговор.

Говорили о Книге.

Казиев сказал, что подумает, и, вероятнее всего, сам будет кропать потихоньку-полегоньку...

- Но это же замечательно! - Воскликнула Наталья, - давайте, дорогой Тимофей Михайлович, поставлю-ка я вас в план этого года, а?

- Ставьте, - откликнулся Казиев, потому что точно знал, что никакой книги ни в каком "этом", а также и в "том" году, они не получат. Но почему не умаслить душу редактора, который доставил ему сегодня море удовольствия.

Тут он увидел, что девчушка встает, натягивает бархатную красную шапочку. Надо спешить!

И он, поцеловав ручку мадам, неспешно направился к выходу, где сел в свой джип "Чероки" и стал ждать добычу.

Ждать её пришлось недолго. А уговорить подвезти домой - совсем чепуха.

* * *

Казиев прямиком вез девицу к себе домой.

Но Тинка-то этого не знала и все время подсказывала ему повороты и светофоры.

Ей вовсе не хотелось выглядеть перед этим господином вахлачкой, только что слезшей с дерева.

Родя как-то показал его ей и сообщил, что это Великий режиссер Тим Казиев и его, Роди, друг. Но, возможно, сам Родя станет его соперником в кино - снимет такой фильм, что все качнутся.

- Да-а? - Как бы совсем без интереса откликнулась Тинка.

Как только она стала Родиной любовницей, он её предупредил: никаких киношных надежд! Ты - моя женщина, а это, поверь, больше, чем актрисулька, потеющая под софитами, уверяю.

Тинке до страсти хотелось сниматься в кино! При ее-то красоте! Она даже и снялась в каком-то маленьком эпизодике и получила пятьдесят рублей.

Но Родькины любовь и щедрость - дороже.

А теперь вот она - одна.

Макс - пустой номер, даже с его энергичной как динамомашина мамой. Вот разве этот, подумала Тинка, искоса глянув на Казиева. Даже очень ничего! И явно ждал её. Может, в кино позовет?..

Известный ведь, режиссер-то!

Тинка выпрямила спинку, груди сами пошли вперед, в широкий разрез маечки, незаметно сдвинула алый беретон назад, чтоб были хорошо видны кудри и томно попросила сигарету.

Казиев повернул к ней хищное лицо и улыбнулся белоснежными острыми зубами ( наверно, фарфор, подумала Тинка) и ласково гортанно, - ни у кого такого голоса не слышала! - спросил: ребенок уже курит?

Тинка приняла игру.

Она уже знала, что мужчины в возрасте очень любят, чтобы она строила из себя девочку-сопелочку лет тринадцати. Всем мужикам нужна "Лолита", помешались прямо! Жаль, что никто из них даже близко не похож на актера Джереми Айронса, - тому бы Тинка дала за просто так.

- Уже курю, я - взрослая, - нарочито капризно ответила она и заметила, как сверкнули глаза у этого Казиева.

Ну, ничего, посверкай, посверкай! Скоро она будет дома, у девчонок, и они обсудят все тинкины успехи. А вот в следующий раз... Что "следующий" будет, Тинка не сомневалась.

Поэтому когда они подъехали к высотке на Восстания, она удивилась. Потом поняла, - приволок к себе.

- А где это мы? Я задумалась и - здрасьте, - проскулила она опять в манере соплюшки, но уже соплюшки, которая умеет постоять за себя, - меня ждут дома. Мы обедаем именно в это время.

Послушная девочка из приличной семьи.

Казиев рассмеялся нехорошим смехом. Наглым. Нахальным. Очень обидным. Тинка обиделась, чуть слезу не пустила.

Он тут же сменил пластинку.

- Тинатин, дорогая, я вовсе не хотел вас обидеть! Наоборот! Я хочу доставить вам массу удовольствий, какие вы только захотите. Хорошо, мы поедем к вам домой на обед, я согласен. Я, конечно, обязан был предупредить вас, что должен быть в это время дома, меня ждет один очень важный звонок! Но если уж так - пусть подождет. Понимаете... Впрочем это долгий и серьезный разговор и говорить надо не наспех, в машине... А у меня, кстати, тоже готов обед, и смею заверить, - неплохой, хотя и сам его готовил (врет)! Мы можем пообедать у меня, а вашим домашним позвоним... Как? Конечно, если возможно являться в незнакомый дом без приглашения... Но это мы как-нибудь устроим, верно?