- Какие враги, Тим! О чем ты говоришь! - Откликнулась она.
... А вот то, что стоит бутылка водки на столе - это нехорошо. Казиев такой, - понесет по городам и весям, что Улита уже не только стара как грех, но и пьет, короче, - спивается.
Впрочем, плевать! Хуже того, что есть, пожалуй, уже некуда, разве что из театра выгонят. Но пока, вроде бы, это не грозит.
За нею ещё тащится шлейф "Дивы Серебряного века", правда, изрядно пропылившийся...
Они чинно и с приятностью во взорах сели за стол и выпили не только кофе, но и немного водочки.
Казиев был в ударе и рассказывал байки-перебайки, и, что странно, не совсем затертые.
Посетовали насчет Роди и тут Казиев прокололся.
Может быть, он именно этого момента ждал, к нему подготовился, - ведь не мог же не наступить миг воспоминаний о совсем недавно убиенном Роде. Момент расслабления и как бы даже родства...
- Слушай, - сказал он довольно проникновенно, - послушай, Ула (ага, и "Улой" стала, а то ведь раньше "Улиткой" была!), там у вас в группе, ну, на том твоем звездном фильме... - он закурил, затянулся сильно, - были две девчонки, беленькая и черненькая... В почти массовке... Так вот тут мой второй реж жаждет для следующего моего кина достать девчонку, - так, для пробы на ролюшку, потянет, он считает... За ней вроде бы Родька приударял...
Улита знала её. Даже знает как зовут: Тинатин, или попросту Тинка-грузинка! Тинка-картинка.
Она улыбнулась.
Казиева передернуло от её улыбки, но он постарался заняться якобы потухшей сигаретой...
Ах, Тима, Тима, как же я тебя изучила, подумала Улита и спросила, это беленькая такая? Милашечка? Прямо с Рождественской открытки! Зовут её Наташечка, она с первого курса ВГИКа...
Как у него сверкнули глаза! Вот где сказалась вся необузданность его натуры!
- Не та, белянку реж знает, как найти. - Холодно, аж Арктикой повеяло, ответил Казиев. - Ему нужна какая-то чернушка, я её и не заметил, а он вот желает...
И ждал.
А вот фиг тебе, подумала Улита, слишком много дряни ты внес в мою жизнь, сейчас и я тебя припеку малость...
- Черненькая?.. Не помню. Совсем не помню, - ответила сожалеюще, - а ты посмотри по картотеке, если она снялась где-нибудь...
Казиев рявкнул, - я бы и сам до этого дошел! Это не мне она нужна, а моему вто-рому!!
- Поняла, поняла! - Подняла Улита как бы испуганно руки, - что ты так кричишь? Соседи же! А вообще-то, что ты появился? Может ко мне с предложением? - Спросила она смешливо и хихикнула.
Казиев вспыхнул как свечка, но совсем тихо сказал, - ты мне сто лет не нужна! И никому без Роди нужна не будешь!
Он уже не держал себя.
- Естественно, - ответила Улита, наливая одной себе водки в рюмку, - я и не рассчитываю ни на что. А ты ТАК хочешь эту ма - ленькую грузинскую сюсюшку, что аж ко мне на кофеи прибыл!..
Она не успела договорить, как получила оглушительную пощечину. У неё посыпались искры из глаз и сразу же полились слезы, - не от обиды, - на этого монстра она давно перестала обижаться, - от боли.
Она прижала руку к щеке и сквозь слезы посмотрела на Казиева. Пар и жар с того уже посошли и он был готов, то ли к извине - ниям, то ли хоть к какому-то объяснению...
Ну, нет! Объяснений ей не нужно!
Улита взяла чашку с недопитым кофе и выплеснула остатки ему в лицо. Попало на подбородок и пролилось на шелковую серую рубашку в тонкую изысканную синюю полоску...
- Сука! - Заорал он и кинулся было к ней.
Но она, не будь дура, пихнула меж ним и собой стол и оказалась у двери, а он - у окна.
И, приложив к щеке платок, закричала.
- Убирайся, подонок! Убирайся, если не хочешь неприятностей! Идиот озабоченный!
Выскользнула на лестницу и стояла у раскрытой двери.
В мокрой рубашке, с таким злым лицом, что можно было снимать его в "ужасике" без грима, Казиев выскочил на лестницу.
Улита мгновенно ухлестнула в квартиру, закрылась на два поворота ключа и у двери вдруг разразилась тихими судорожными рыданиями.
Казиев, сбегая с четвертого этажа ( пятиэтажка, дом без лифта) ругал себя распоследними словами.
... К кому пошел узнавать! К старой ведьме, которая обзавидовалась молодым, она же ненавидит молодость, она... А Родькину "Цыпу" знает, он по глазам увидел.
Но тут что-то произошло. В животе Тима взорвалась бомба, в голове мелькнули сполохи и... наступила тьма.
Нет, его не убили.
Через какое-то время он очнулся в полной темноте, на ступеньках лестницы, с ужасающей, ноющей, режущей, - неведомо ещё какой болью в животе и гулом в голове, попытался встать на ноги - не смог и понял, что его пытались убить. И может быть, попытаются доделать "дело".
До живота было не дотронуться.
... Что, решили извести все "кино"? - Родя, я... Кто следующий?..
Он стараясь пересилить воющую боль в животе, боялся дотронуться до этого места, ему казалось, что там огромная рана, с рваными кровавыми краями... Он даже не понял, что это было - Нож??.
Ужас охватил его. Надо как-то доползти до Улиты. На каком он этаже?.. И почему темно? Он помнит, что когда шел сюда, - везде на этажах горел свет.
Кто-то стоит там, ниже, и ждет...
Извилистый страх ленточкой прополз по позвоночнику. Стараясь передвигаться на локтях, чтобы не "стронуть" живот, он, обливаясь слезами боли, и обкусав губы до крови, - подтащился, наконец, к двери Улиты и ключом, который с трудом вытащил из кармана рубашки, стал тюкать в низ двери.
Послышалось её испуганное, - кто?
- Уля, открой, - не своим, каким-то сипатым голосом, - где его гортанный, бьющий по нервам актрис голос! - прошипел, - это я. Тим...
Улита испугалась этого его голоса и распахнула дверь.
И в ужасе схватилась за щеки ( одна из них была опухшей и яркокрасной).
- Что с тобой? Кто? - Крикнула она. - Надо врача! Боже мой, Тим!
Она с трудом втащила его в квартиру, принесла мокрое полотенце и приложила к животу, прямо на рубашку, боясь раскрыть и посмотреть, что ТАМ...
Врач сказал, что ударили Тима, видимо, ногой в живот, с силой, могли бы и убить, если бы не случай: главный удар пришелся в бок, потому что в эту минуту Тим что-то хотел сделать, - кажется, закурить, - он уже не помнил, что...
- А нутро ваше поглядим в другом месте, - полушутя сказал врач и Тима на носилках внесли в "Скорянку".