Когда раненый услышал, что путь этот будет лежать через Сибирь, у него на лице выразилось недоумение, даже скорее смущение, но на это никто не обратил внимания.

— Итак, — сказал он, когда Жан окончил свой рассказ, — вы предполагаете ехать отсюда к Берингову проливу?

— Да, месье Серж, — ответил Жан. — А когда пролив замерзнет, мы его переедем.

— Но это будет очень длинное и тяжелое путешествие, Каскабель.

— Длинное — это правда, тяжелое — что делать? — отвечал Каскабель. — Мы уже привыкли к труду.

— Но при таких условиях вам не добраться до России в этом году.

— Да мы на это и не рассчитываем, — отвечал Жан, — ведь тронуться через пролив раньше октября нельзя.

— Затея ваша и смела и рискованна, — заметил Сергей Васильевич.

— Пожалуй, — ответил Каскабель, — но у нас нет выбора. А между тем мы решили вернуться во Францию, и мы вернемся туда. К тому же нам придется ехать через Пермь и Нижний, как раз во время ярмарок, и я надеюсь, что семейство Каскабель не ударит лицом в грязь.

— Возможно! Но как велики ваши средства?

— Мы кое-что заработали дорóгой, да и здесь, в Ситке, можно дать два-три представления, тем более, что город будет праздновать присоединение к Штатам.

— С каким бы удовольствием я разделил содержимое своего кошелька с вами, друзья мои, но, к несчастью, меня обокрали.

— Вас не обокрали, месье Серж! — улыбнулась Корнелия.

— Все цело, до копейки, — прибавил Цезарь и принес пояс, в котором хранились деньги Сергея Васильевича.

— В таком случае, друзья мои, я надеюсь, что вы не откажетесь принять…

— Решительно откажемся, — ответил Каскабель. — Вы собираетесь помочь нам, рискуя попасть в безвыходное положение…

— Неужели вы отказываетесь разделить со мною эти деньги?..

— Безусловно!

— Довольно разговаривать! — заявила Корнелия. — Доктор предписал больному полный покой, а доктора надо слушаться.

— Я с удовольствием буду вас слушаться, но только позвольте мне задать вам один вопрос… или, вернее, обратиться к вам с просьбой.

— К вашим услугам.

— Разрешите мне ехать с вами к Берингову проливу.

— С нами?

— Да, ведь я же хотел ехать по Аляске.

— С большим удовольствием. Мы очень рады.

— При одном условии, — прибавила Корнелия.

— И это условие?..

— Стараться выздороветь… и не противоречить!

— Тогда я тоже ставлю условие: так как я буду с вами путешествовать, то желаю платить свою долю издержек.

— Как вам будет угодно, — отвечал Каскабель.

Таким образом все уладилось к общему удовольствию.

Глава семьи не хотел отказаться от задумки дать несколько представлений на большой площади города, так как это дало бы ему возможность пополнить свои финансы. Вся провинция праздновала присоединение, и «Красотка» вряд ли могла выбрать более удачный момент для своего появления в Ситке.

Само собой разумеется, что Каскабель заявил о нападении на Сергея Васильевича, и местное начальство сделало распоряжение о немедленных розысках и поимке шайки Карпова.

17 июня Сергей Васильевич смог выйти в первый раз. Ему было гораздо лучше, и благодаря внимательному лечению доктора Гарри рана закрылась.

Теперь он мог познакомиться и с остальными членами труппы. Собаки ласково терлись о его ноги, Жак пронзительно кричал: «Как ваше здоровье?» Этому научил его Сандр. Джон Булль гримасничал изо всех сил, и даже старые Вермут и Гладиатор весело заржали, когда получили по куску сахара. С этих пор Сергей Васильевич стал членом семьи Каскабель, как и Кайета. Он обратил внимание на серьезный характер и ясный ум Жана. Сандр и Наполеона очаровали его своей юной грацией и живостью. Гвоздик забавлял его своим добродушием и простотой. Что касается Цезаря и Корнелии Каскабель, то Сергей Васильевич сразу понял, что он попал к хорошим, честным людям.

Теперь все были заняты приготовлением к отъезду. Предстояло проехать две тысячи километров от Ситки до Берингова пролива, — надо было запастись всем необходимым.

Дорога не представляла опасности ни со стороны диких зверей, ни со стороны кочующих индейцев. Но фактории[40] здесь попадались редко, и дорогой ничего, кроме дичи, нельзя было достать.

Само собой разумеется, обо всем советовались с Сергеем Васильевичем.

— Для нас хорошо уже то, что предстоящее путешествие мы совершим не зимой, — сказал Каскабель.

— Это правда большое счастье, — ответил Сергей Васильевич, — так как зимы на Аляске очень суровы.

— К тому же месье Серж как отличный географ будет указывать нам путь, — прибавил Жан.

— Знание географии мало помогает, если путешествуешь по незнакомой стране, — возразил Сергей Васильевич. — Но, во-первых, мой друг, вы до сих пор отлично пользовались вашими картами, и с моей помощью, я надеюсь, мы найдем дорогу; а во-вторых, у меня появилась одна мысль, которой я с вами поделюсь потом.

Деньги пока были, поэтому сделали запасы муки, масла, рису, табаку, чаю. Купили также несколько окороков ветчины, солонины, сухарей и всевозможных консервов. Хотя в воде недостатка дорогою не могло быть, но все-таки она всегда вкуснее, если в нее прибавить немного сахару и коньяку или, скорее, водки, которую так любят русские. Так что купили сахару и водки и даже захватили с собою прекрасного ванкуверского каменного угля, хотя леса по дороге было достаточно.

За это время переделали немного второе отделение в «Красотке» и устроили там койку для Сергея Васильевича. Приобрели также несколько одеял из заячьего меха, которые зимою в ходу у индейцев.

Кроме того, Сергей Васильевич счел нужным приобрести несколько стеклянных безделушек и бус, ярких бумажных платков, дешевых ножей и ножниц — на тот случай, если придется обращаться за чем-нибудь к индейцам, у которых эти предметы очень ценятся. А так как можно было рассчитывать на хорошую охоту, то взяли достаточное количество пороху и дроби. Сергей Васильевич купил даже два ружья и карабин и заранее радовался возможности охотиться с Жаном.

Кроме того, следовало не упускать из виду, что шайка Карпова бродит в окрестностях Ситки, и надо было приготовиться достойно встретить этих негодяев, если им вздумается напасть на «Красотку».

— Если они явятся к нам, то самое лучшее, чем мы можем их встретить, — сказал Каскабель, — это послать им пулю в грудь.

— А еще лучше — прямо в лоб, — глубокомысленно заявил Гвоздик.

Благодаря торговым сношениям Ситки с Колумбией и разными портами Тихого океана, обитатели «Красотки» имели возможность приобрести все необходимое для далекого путешествия по пустынной местности, и притом сравнительно недорого.

Наконец, все приготовления были закончены, и отъезд был назначен на 26 июня. Спешить было ни к чему, потому что, пока Берингов пролив весь не замерзнет, нельзя было и думать о переправе на азиатский берег. Но мало ли что могло задержать путешественников в дороге, да и лучше было приехать раньше в порт Кларенс, на берег пролива, чтобы там дождаться благоприятного времени.

Что же делала в это время Кайета? Она усердно помогала Корнелии в ее хлопотах. А та привязалась к ней, как к дочери, и полюбила ее не меньше, чем Наполеону. Да и все полюбили кроткую девушку. Кайета чувствовала себя наверху блаженства. Она не могла и мечтать о таком счастье в палатках своего кочующего племени.

Но час разлуки близился. Девушка направлялась в Ситку, чтобы поступить в услужение. Теперь она прибыла туда, и ей надо было искать себе место.

— А все-таки, — говорил иногда Каскабель, — а все-таки мне кажется, что из нашей перепелочки, — он так называл ее, — вышла бы прелестная танцовщица, да, пожалуй, еще и превосходная наездница. Я уверен, что она будет сидеть на лошади, как настоящий центавр.[41]

Каскабель не шутя воображал, что центавры были отличными наездниками, и было бы напрасным трудом разубеждать его в этом.