Есть даже легенда, которая датируется примерно 1600 годом; повествуется в ней о компании юных охотников, которые поехали в горы бить оленей и которых застигла гроза. Ребята спрятались в пещере – оказалась там очень удобная пещера, даже со старым кострищем. Едва они расположились поудобнее и начать жарить оленину на ужин, как вдруг неизвестно откуда появились несколько прелестных девушек в зеленых платьях и стали заигрывать и кокетничать с юношами. У одной из девиц в руках была скрипка, и девушка неплохо умела играть. Начались танцы, и только один из парней в них не стал участвовать. Сначала он пошел задать корм лошадям и все никак не мог понять, что стряслось с этими умными животными: чего они бесятся, бьют задами, вспотели от напряжения и страха. Поведение лошадей его сильно насторожило, и парень уже более внимательно стал приглядываться к происходящему.

Парня звали Иероним Брюс, он происходил из семьи самых твердокаменных пуритан – то есть ритуально чистых сторонников протестантизма. Пуритане давали детям библейские имена в знак их принадлежности к избранному богом народу. Когда он вернулся в пещеру, танцы были в самом разгаре, но парень-то легенды тоже знал и внимательно присмотрелся, пытаясь понять, во что это обуты девушки и какая это обувь так громко стучит по полу пещеры? Как ни скверно светил костер, как ни длинны были юбки (да к тому же девицы носили по две и по три нижние юбки – ведь дамских панталон в те времена еще не было, а в шотландских горах довольно холодно), парень легко убедился, что вовсе это не башмачки стучат по полу, а копытца размером с оленьи. У Иеронима сложилось впечатление, что выше нога девушки тоже не человеческая, а покрыта рыжей шерстью, «напоминавшей шерсть собаки или оленя», как он писал в своих мемуарах спустя много лет.

Юноша пытался поделиться открытием со своими спутниками, но быстро убедился, что они или не хотели, или оказались совершенно не способны его выслушать. Они раскраснелись, были страшно возбуждены и не хотели слышать решительно ни о чем. Они хотели танцевать с девушками, и все. А когда парень пытался применить силу, он быстро понял – его друзья скорее пустят в ход оружие, чем перестанут танцевать и заигрывать с девицами. Кончилось тем, что один из танцоров выстрелил в друга из мушкетона – сравнительно легкого ружья; если мушкет для стрельбы надо было ставить на специальную подставку, то мушкетон можно было держать в руках. У охотников на оленей, естественно, были с собой именно мушкетоны.

К счастью, Иероним Брюс был только ранен, и не очень сильно. От удара пули в левое плечо и от боли он потерял сознание и какое-то время пролежал на полу. Когда парень встал, под ним оказалась большая красно-черная лужа уже запекшейся крови, и он чувствовал себя очень слабым, но вполне мог ходить; рана его почти не кровоточила. Его друзья плясали с какими-то отрешенными, обезумевшими лицами; чувствовалось, что духовно они где-то в совсем другом мире, непонятно где. И они, и девушки как будто не замечали его.

Иероним Брюс пошел к выходу из пещеры – он и не хотел оставаться здесь, и чувствовал сильную опасность, и хотел к лошадям. Он слышал, что лошади не любят нечистой силы, и сама нечисть тоже не может обидеть лошадей. При выходе он обернулся, и ему показалось, что одна из девушек – как раз та, что играла на скрипке, встала на четвереньки и жадно слизывает с камней его кровь. А скрипка при этом продолжала играть и играть.

Лошади вели себя все более и более беспокойно, парень очень боялся, что они убегут и оставят его у этой пещеры без всякой защиты. Поэтому он не распутал лошадей, а только старался подбодрить их, ласково с ними разговаривал и старался все время находиться в кругу лошадиных морд и спин.

Примерно в полночь в пещере что-то изменилось; замолкла скрипка, раздались какие-то совсем другие звуки. Кажется, кто-то сказал с невыразимым ужасом: «О, Господи!» Но Иероним не был уверен, что слышал эти слова и что ему не почудилось. В смысл какого-то хлюпания, чавканья и хруста Иероним старался не вдумываться и громко молился. Кто-то бродил вокруг лошадей до самого утра, и лошади всхрапывали, брыкались, порой порывались бежать и вообще вели себя беспокойно, но оставались на месте. Юноше показалось, что ходили существа на мягких лапах, а вовсе не на копытах, но к тому времени он мало что слышал и почти ничего не видел, потому что сидел среди лошадей, закрыв глаза, и почти беспрерывно молился.

Утром Иероним был в очень плохом состоянии – от бессонной ночи, от раны, которую стало сильно «дергать», от усталости, от потери крови, от нервного напряжения. Но как ни скверно чувствовал себя юноша, он все же вошел в пещеру. Там на полу валялось множество обрывков одежды, а в свежем пепле костра попадались расколотые и, как показалось ему разгрызенные кости. Он, конечно, не мог поручиться, что это кости его друзей, что это вообще человеческие кости, но друзей в любом случае нигде не было; теперь задерживаться не было никакого смысла, и парень уж постарался выбраться из этого места поскорее.

Рана зажила довольно скоро, и хотя парень больше двух недель провалялся в постели, для физического здоровья Иеронима его приключение особых последствий не имело. Но через эти две недели с постели встал уже не легкомысленный дворянский отрок, а фанатичный протестантский проповедник, страстный охотник на ведьм. Иероним пошел в священники; к счастью, пуританские священники женятся, и род его не прекратился. Мы знаем, что за свою долгую жизнь этот человек изобличил и сжег больше двадцати ведьм и колдунов.

А свои похождения в горах он подробно описал в книге «Моя жизнь». Всякий, владеющий шотландским наречием того времени, легко может найти ее и прочитать. Крупные зарубежные библиотеки высылают такие книги в виде микрофильмов, и стоит это сравнительно немного, в пределах ста или двух сотен долларов.

Теперь, думаю, понятно, какого рода подозрения вызывает у меня это создание в зеленом платье. Судя по всему, на интуитивном уровне так же думала и Лиза, и, наверное, это было разумно с ее стороны. Но без проверки все это, конечно, только не подтвержденные ничем предположения.

Но не окончена еще повесть о поганой квартире, что находится в самом центре Красноярска. После неудачной сдачи этой квартиры Лизе, ее сдали одному парню. Никакие женщины в зеленом его, что характерно, не навещали, но очень быстро возникли другие эффекты. Снимавший квартиру парень Юра (имя, естественно, изменено) рассказывал, что ему снятся необычайно интересные сны. Что за сны, он не рассказывал, но, судя по всему, сны и правда были необыкновенные. Ведь от обычных снов, пусть и самых увлекательных, люди не меняют образ жизни и не уходят во всякие странные секты.

Некоторые места, где почему-то снятся необычайно яркие сны, я тоже знаю – это село Юксеево на Енисее, Салбыкская долина в Хакасии, деревня Большая Речка в предгорьях Саян, некоторые здания в Петербурге. Но и я сам, и люди, разделяющие со мной отношение к этим местам или этим домам, остались теми же самыми людьми и не приобрели никаких новых качеств.

А вот Юра стал как-то все больше уходить в себя, все больше задумывался непонятно о чем; парень начал жить в каком-то своем мире, который не слишком-то соприкасался со всем остальным мирозданием и существовал только для него самого. И стали его очень интересовать сны, их понимание и истолкование. При этом о самих своих снах он ничего не рассказывал, даже на прямые вопросы только загадочно хмыкал и принимал вид отрешенно-таинственный. Мол, все-то знаю, да не скажу. По моему опыту, такой вид принимают обычно как раз те, кто совершенно не понимает происходящего, но пытается скрыть это от окружающих…

А кроме того, Юра вступил в какую-то секту, где занимаются «диагностикой» и овладевают миром через овладением снами. Считается, что основал секту некий индус… То ли Аугх, то ли Ауш – написанной я его фамилию не видал, а на слух воспроизвести довольно сложно. Может быть, конечно, что основал секту вовсе и не он, а кто-то другой, а индуса приплели просто для придания секте почтенности. Одно дело ведь, если основал ее Коля Иванов, а совсем другое, если Шри Ауробиндо Гхош или другой носитель трехсоставного восточного имени.