- А я не хочу менять даму и не буду; а кто там этот танец придумал, мне дела нет.

Дик молчал с таким видом, словно перемножал в уме трехзначные числа; на самом дзле он пытался сообразить, как далеко можно завести спор с опасным соперником, когда этот соперник - гость в родительском доме. Его выручил возчик, который с топотом подлетел к ним со своей дамой и, принципиально пренебрегая парламентской процедурой, повел речь о своем:

- До чего же мне жарко, соседи, просто и сказать нельзя!

И чтобы дать окружающим какое-то представление о своих страданиях, он обвел их взглядом, полным невыразимой жалости к самому себе.

Миссис Дьюи шла в следующей паре.

- Да, - подтвердила она. - Рейбину всегда ужас как жарко.

Подыскивая форму сочувствия, приличествующую недугу такого рода, миссис Пенни попыталась одновременно улыбнуться и принять огорченный вид.

- Стоит ему в воскресенье пройтись утром по саду, и воротник уже размок, словно его и не думали крахмалить, - продолжала миссис Дьюи, и при этом воспоминании на ее лицо набежала тень озабоченности.

- Ну что же вы остановились, женщины? Следующая фигура руки накрест. Пошли, пошли! - воскликнул возчик, и на этом разговор прервался.

VIII

ТАНЦОРЫ ВХОДЯТ В РАЖ

Дику удалось наконец заполучить Фэнси - на тот восхитительнейший из контрдансов, который начинается с тройных групп.

- Пока мы не начали, давайте все снимем пиджаки, - предложил возчик. А то жарко, мочи нет.

- Ну и манеры у тебя, Рейбин! Как пойдет танцевать, так тут же ему надо раздеваться. И всегда-то ему жарко!

- Ну уж это вы напрасно, ребятки, - воззвал возчик к жене (он часто обращался к ней во множественном числе мужского рода ради экономии эпитетов), - что тут такого? Танцуешь, танцуешь, весь взмокнешь, почему бы не снять пиджак? По-моему, самый резон. Если бы я один разделся, да еще нужды в этом не было бы, оно, правда, вышло бы не совсем хорошо, ну а если мы все разденемся, кто потолще, так мы же народ деревенский, нравы у нас простые, ничего в этом нет плохого. Ну как, что скажете, ребятки?

- Конечно, разденемся! - провозгласили еще трое дородных мужчин, и четверо страдальцев тут же сняли пиджаки и повесили их в прихожей, откуда вернулись гуськом, белея рубахами и выражая полную готовность померяться с самым удалым танцором хоть в Англии, хоть в Ирландии. Опасаясь уронить себя в глазах Фэнси, Дик остался в пиджаке; так же поступили и остальные мужчины потоньше; мистер Шайнер не снял пиджака из каких-то высших соображений.

Менаду тем празднество уже вступило в новую фазу, когда на столах и стульях собирается столько пыли, что можно вывести пальцем свое имя; когда воздух заволакивается голубой дымкой, а вокруг свечей появляется отчетливый ореол, когда ноздри, морщины и все поры на лице постепенно забиваются пылью; когда даже у скрипачей лица начинают полыхать жаром, а лица танцоров доходят до стадии белого каления и покрываются мертвенной бледностью; когда скрипачи вскакивают со стульев, отшвыривают их ногой и бешено пилят по струнам, широко расставив ноги, закрыв глаза и отрешившись от видимого мира. Иногда Дику приходилось делить свою королеву с другими партнерами, и они кружились втроем, держась за руки, потом он, уже один, с упоением вел ее по кругу, с каждым разом все крепче сжимая ее талию и продвигая локоть все дальше ей за спину (в конце концов отвоевав весьма значительное пространство); и, наконец, - вершина блаженства, - держа ее в объятиях, устремлялся по проходу между парами, и ее дыхание, словно летний зефир, перепутавший времена года, нежно касалось его шеи. Оказавшись в конце ряда, Дик испугался, что музыка кончится раньше, чем они успеют снова добраться до начала и он еще раз испытает это наслаждение. Когда же, несмотря на опасения Дика, они все же достигли начала ряда, к его ликованию приметался смертельный страх, как бы скрипки вдруг не умолкли в эту несравненную минуту, и он украдкой шепнул музыкантам, чтобы они не переставали играть, пока он со своей дамой не пройдет весь ряд, в ответ на что ближайший из них, не переставая судорожно дергаться, заговорщицки кивнул ему между двумя взмахами смычка и, не открывая глаз, проговорил: "Ладно, ладно!" Дик так крепко прижал к себе Фэнси, что они буквально слились воедино. Все вокруг казалось Дику сном; на другой день у него остались в памяти только скрипачи, казавшиеся застывшими, как кажется за~ стывшим крутящийся музыкальный волчок; да помнилось ему еще, что дед Джеймс и старый Симон Крамплер, сидя в углу возле камина, беззвучно открывали рот, кивали головами и энергично рубили воздух руками, как делают люди, разговаривающие рядом с молотилкой. Танец окончился.

- Фьюю! - перевел дух возчик Дьюи, сложив губы тоненькой трубочкой. Вот это дали жару, ребятки!

Он вытер лоб и пошел к столу, на котором стояли кувшины с сидром и злем.

- Ох! - простонала миссис Пенни, падая на стул. - Давно у меня так сердце не колотилось - с тех самых пор, как я девушкой гадала под Иванов день про своего суженого.

- Ас той поры немало воды утекло, - заметил возчик, не поднимая глаз от наполняемой им кружки. Приняв на себя обязанности виночерпия, он мог оставаться без пиджака, хотя остальные мужчины, танцевавшие без пиджаков, опять их надели.

- И такое со мной в ту ночь приключилось, что и не думала я, не гадала, - продолжала миссис Пенни. - Мне явилось до того чудн_о_е видение, что я ума не могла приложить, к чему бы это, - просто никак не могла.

- Ничего нет удивительного, - вставил Элиас Спинкс.

- Да, - задумчиво говорила миссис Пенни, унесясь мыслями в прошлое, и, видимо, не нуждаясь в слушателях, - и натерпелась же я в ту ночь страху. Мне хотелось узнать, женится на мне Джон Уайлдвей или нет. Сделала все так, как велит гадательная книга, - приготовила хлеб с сыром и пиво, открыла дверь и стала ждать, когда пробьет двенадцать, а сама сижу ни жива ни мертва. И что же? Только пробило двенадцать, гляжу - идет по улице какой-то коротышка в сапожницком фартуке.

Тут мистер Пенни незаметно выпрямился, став выше на целых полдюйма.

- А Джон Уайлдвей, - продолжала миссис Пенни, - что за мной тогда ухаживал, тоже был сапожник, но довольно рослый парень, и мне просто невдомек было, при чем тут этот коротышка. А ой себе подходит к двери, переступает порог - и тут уж я ясно вижу, что это вовсе не Джон, а какой-то коротышка в фартуке сапожника.