Вольтер был настолько прославлен и уважаем как великий мыслитель и философ, что даже для утренней прогулки ему требовалась защита полиции. И когда он отправлялся, например, на вокзал, ему тоже нужна была охрана. Защита полиции была необходима потому, что вокруг собиралась толпа, и люди начинали рвать его одежду. Бывали случаи, когда он приходил домой почти раздетый, весь исцарапанный, окровавленный; слава и известность приносили ему очень большие неприятности.

Он писал в дневнике: «Я всегда думал, что быть знаменитым — великое счастье. Теперь я знаю, что это бедствие. И я снова хочу как-нибудь стать заурядным человеком, безымянным; чтобы никто не узнавал меня, чтобы я мог спокойно ходить, и никто не обращал бы на меня никакого внимания. Я устал быть знаменитым, известным. Я стал узником в своем собственном доме. Небо полно красок и закат так красив, а я даже не могу пойти прогуляться. Я боюсь толпы».

Та же самая толпа сделала его великим человеком. Спустя десять лет в своем дневнике в глубокой депрессии и печали он замечает: «Я не предполагал, что мои молитвы будут услышаны». Мода проходит, людское мнение меняется. Сегодня кто-то знаменит, а завтра никто о нем не помнит. Сегодня о тебе никто не знает, а завтра тебя внезапно возносят на вершины славы. Это случилось и с Вольтером. Постепенно на горизонте появились новые мыслители, новые философы; в частности, место Вольтера занял Руссо; и люди забыли Вольтера. Человеческая память не слишком долговечна.

Мнения меняются точно так же, как мода. Когда-то он был в моде, а теперь в моду вошел кто-то другой. Руссо был в корне противоположен Вольтеру; его слава совершенно уничтожила Вольтера. Молитва Вольтера была исполнена: он стал неизвестным. Охрана больше не требовалась. Теперь никто не удосуживался сказать ему даже «здравствуйте». Люди его совершенно забыли.

Только тогда он понял, что лучше быть пленником. «Теперь я свободен идти куда захочу, но это причиняет мне боль. Рана становится все глубже и глубже — я жив, но кажется, люди сочли, что Вольтер умер».

Когда он умер, в могилу его провожали всего три с половиной человека. Вы удивитесь: почему три с половиной? Потому что трое были людьми, а его собаку можно посчитать только половиной. Эта собака возглавляла процессию.

Эго — продукт мнения людей. Они дают его вам; они же отнимают его. Гордость — совершенно другое явление. У льва есть гордость. У лесного оленя — только посмотрите - есть гордость, достоинство, изящество. Танцующий павлин или орел, парящий высоко в небе — у них нет эго, они не зависят от вашего мнения, они просто исполнены достоинства сами по себе. Их достоинство рождается из их собственного существа. Это нужно понять, потому что все религии учили людей не иметь гордости — быть смиренными. Они наполнили весь мир заблуждением, что быть гордым и быть эгоистом — одно и то же.

Заратустра абсолютно ясно дает понять, что он за сильного, за смелого и отважного, который идет нехоженым путем в неведомое без всякого страха; он благоволит бесстрашным.

И это чудо: что гордый человек — и только гордый человек — может стать ребенком.

Так называемая христианская кротость — просто эго, которое стоит на голове. Эго перевернулось вверх ногами, но оно есть, и вы можете посмотреть на своих святых — они эгоистичнее обычных людей. Они эгоистичны из-за своего благочестия, из-за своего аскетизма, духовности, святости и даже из-за своей кротости. Нет никого смиреннее их. Эго очень тонкими путями пробирается через заднюю дверь. Вы можете вышвырнуть его через парадное — оно знает, что есть еще и черный ход.

Я слышал, что однажды в кабаке один парень выпил слишком много и устроил большой шум — он швырял стулья, дрался, кричал, оскорблял посетителей и требовал еще и еще вина.

Наконец, хозяин сказал ему:

— Ну хватит. Сегодня ты больше ничего не получишь, - и распорядился, чтобы швейцар вышвырнул его через парадный вход.

Хотя парень был вдребезги пьян, даже в таком состоянии он помнил, что там была задняя дверь. Нащупав в темноте вход, он пробрался обратно в кабак и заказал выпивку.

Хозяин сказал:

— Опять? Я сказал тебе, что сегодня ты больше ничего не получишь!

Этот человек сказал:

— Что-то я не пойму: ты что, хозяин всех кабаков в этом городе?

Эго знает не только заднюю дверь — оно может проникнуть и через окно. Оно может войти даже через небольшую щелочку в крыше. Вы очень уязвимы, когда речь идет об эго.

Заратустра — не учитель кротости, потому что все учения о смирении провалились. Он учит достоинству. Он учит гордости, и он учит силе, а не слабости, нищете духа и кротости. Эти учения помогали держать человечество в стадии верблюда. Заратустра хочет, чтобы с вами произошло превращение. Верблюд должен превратиться во льва, и он выбрал прекрасный символы, очень емкие и значительные.

Верблюд, наверное, самое безобразное животное во всем существовании. Вы не можете улучшить его безобразие. Что вы можете сделать? Это уродство. Кажется, что он пришел прямиком из ада.

Выбор верблюда в качестве символа самого низкого сознания совершенно правилен. Нижайшее сознание человека искалечено, оно хочет порабощения. Оно боится свободы, потому что боится ответственности. Оно готово к тому, чтобы его нагрузили как можно более тяжелой ношей. Оно радуется тяжелой поклаже; точно также радуется и низкое сознание — когда его нагружают знаниями, которые заимствованы. Ни один человек с чувством собственного достоинства не позволит нагрузить себя заимствованными знаниями. Оно нагружено моралью, которую мертвое передало живому; это господство мертвого над живым. Ни один человек с достоинством не позволит мертвому управлять собой.

Человек с самым низким уровнем сознательности остается невежественным, бессознательным, неосознающим, он крепко спит — потому что ему все время дают яд поверий, слепой несомневающейся веры, которая никогда не говорит «нет». А человек, который не может сказать «нет», потерял свое достоинство. Человек, который не может сказать «нет»... его «да» ничего не значит. Улавливаете смысл? «Да» значительно, только после того, как вы научились говорить «нет». Если вы неспособны сказать «нет», ваше «да» бессильно, оно ничего не значит.