Пьяница ничего не сказал. Откупорил бутылку, выпил ее и отплыл на две мили. Наконец одинокая утка пролетела над рекой. Охотники дважды выстрелили и промахнулись. Как же они удивились, услышав и увидев, что пьяница с одного выстрела попал в утку, подплыл к ней и упрятал ее в ягдташ.

Они подплыли поздравить его:

— Ну и ну! Как ты ловко! Как у тебя получилось?

— Э-э-м-м... Как я мог промахнуться, когда в небе столько уток?

120

Одному профессору пришлось стать солдатом, а он был человек с весьма тонким умом. Когда скомандовали "напра-во!", он остался, как стоял.

— Почему ты стоишь, как истукан, когда я сказал "напра-во!" и все повернулись направо? — спросил его командир.

— Рано или поздно вы скомандуете "налево", — ответил тот, — так зачем все это? Все вернутся в то же положение, и это будет продолжаться три, четыре часа, так зачем же так утруждаться?

121

К сумасшедшему дому подъехал роскошный лимузин, из которого вышел немолодой человек с аристократическими манерами.

— Скажите, — спросил он у сторожа, — может ли больной поступить в ваше заведение по вашей рекомендации?

— Да не знаю я! А в чем дело?

— Видите ли, вчера я перечитал связку моих старых любовных писем и ... чувствую, что я сумасшедший.

122

Крупный политик выступал перед сумасшедшими, но не прошло и пяти минут, как один из больных выскочил и заорал: "Заткните глотку этому идиоту! Он свихнулся! Сам не знает, что несет!"

Конечно, политик рассердился и велел главврачу вышвырнуть безумца.

"Впервые за семь лет, — ответил врач, — он сказал что-то умное. Я не могу его вышвырнуть. Семь лет он молол вздор, теперь же, впервые, нечто осмысленное. Но не тревожьтесь. Его доктора уверены, что он способен на такое только раз в семь лет! — вам не о чем тревожиться".

123

Психиатр, грузно осев на стойку, опрокидывал виски стакан за стаканом. Он разбит и подавлен.

— Джон! — подошел к нему коллега, — Джон, приятель, что стряслось? Ты на себя не похож.

— Что тут рассказывать?! Помнишь того богатого психа, которого я лечил много лет?

— Конечно. Тот псих, который воображает, что он все еще учится в университете? Ведь он доставляет тебе больше половины заработка.

Джон кивнул.

— Так что же случилось?

— На этой неделе он его окончил.

124

Мулла Насреддин служил в учреждении прямо напротив его дома и при этом всегда опаздывал. Однажды шефу это надоело:

— Довольно! Сколько можно? Смотри, другие добираются на службу с другого конца города и никогда не опаздывают, а ты живешь, дверь в дверь, но не было случая, что бы ты пришел вовремя.

— Оно и понятно, — ответил Насреддин. — Это естественно. Если они опаздывают, у них есть возможность торопиться — с другого-то конца города... А если я опоздал, то уж опоздал — торопиться негде. Расстояние можно пробежать, можно взять такси, а что мне делать? Если я опоздал, то уж опоздал. Я живу прямо напротив, нет ни малейшей возможности поспешить.

125

В маленьком городке возникли трения между еврейским и христианским населением. И вот во время торжественного открытия статуи Христа, христианин и еврей подрались в толпе. Еврей поднял булыжник и швырнул его в противника, но промахнулся. Булыжник попал в статую и отбил у нее голову. Нечаянно! Но он не мог допустить, чтобы дело обернулось против него; евреи вообще не любят, чтобы дело оборачивалось против них.

— Вот видите! — торжествующе крикнул он. — Будь на его месте Моисей, то наверняка бы увернулся.

126

Благородное собрание решило учредить общество, куда входили бы только девственницы. Вдруг появляется молодая особа с ребенком на руках.

— Но, мадам, совершенно очевидно, что стать членом общества вы не можете, — возразил преподаватель. — Почему вы решили, что отвечаете нашим требованиям?

— Когда это со мной случилось, я была дура дурой, — объяснила она, - поэтому думаю, что могу вступить в общество этих дур-девственниц.

127

Как-то мулла Насреддин пожаловался знакомому:

— У моей жены очень плохая память.

— Значит, она все забывает?

— Нет, — ответил Насреддин, — она все помнит.

128

Он бился об заклад, о чем угодно в уверенности, что всегда выиграет.

— Поспорим, что первое слово, которое скажет мне жена, когда я вернусь домой, будет "дорогуля".

Лука не мог такого вытерпеть, он-то хорошо знал его жену. Если от кого и услышишь "дорогуля", то только не от нее.

Лука поймал его на слове и побился об заклад на сто долларов. Подойдя к дому, муж просунул голову в дверь и промурлыкал:

— Дорогуля, вот и я.

— "Дорогуля" — чтоб ты сдох! — закричала жена. — Иди, так я тебе и открою.

Муж повернулся к Луке: "Гони сто долларов".

129

Муж яростно врывается в дверь, сбрасывает свою жену с колен незнакомого мужчины.

— Каким образом я вижу вас целующим мою жену?

— Не знаю, — отвечает незнакомец. — Может быть, вы пришли домой слишком рано?

130

Старый игрок говорил своему сыну, лежа на смертном одре:

— Сын, обещай мне никогда не прикасаться к картам, особенно — никогда не играть в "двадцать одно очко". Это игра, которая может тебе стоить состояния, может лишить тебя времени, разрушить здоровье, обречь тебя на боль и страдания. Обещай мне здесь, на смертном одре, именем ангела милосердного, парящего надо мной, и мудростью Бога всевышнего, что ты никогда не будешь играть в "двадцать одно очко", что никогда не коснешься игральных карт.

— Да, отец, — пробормотал благочестивый сын.

— И помни, — воскликнул старый игрок, — если тебе придется играть, всегда уверенно снимай банк.

131

Я слышал об одном истинном джентльмене...

Одно место было поражено эпидемией краж, организованных неизвестным вором-джентльменом. Однажды ночью Сэдди проснулась и стала трясти Джимми:

— Джимми, в доме взломщик, — говорила она.

— Нет никого, — произнес Джимми сонно, — иди спать, дура.

Вдруг из стенного шкафа выпрыгнул человек.

— Это слишком, — воскликнул он, — сейчас же извинитесь перед леди.