В Чёрном Баре на Лимбе царила привычная тишина. Только едва слышный реквием, неумолчно лился под сводами. Бармен привычно расставлял кубки и протирал отполированную тысячелетиями стойку. Редкие посетители – одинаково безликие, в чёрных плащах с капюшонами, молча цедили свой традиционный напиток. Когда вошёл очередной гость, то все повернулись в его сторону. Этот Всадник отличался от прочих сидевших в баре. Выше ростом, с серебряной розой – застёжкой плаща, и алой каплей рубина в середине цветка. По розе Бармен безошибочно определил Избранного – одного из особых порученцев Смерти. Бармен сам когда-то был из них. А рубин подсказал, что явился старший из них – Легат Чёрного Легиона. Всадник остановился посреди бара и молча вскинул руку. Всадники с черепами на пряжках, мгновенно отставили свои кубки и покинули заведение. Гость подошёл к стойке.

– Давно тебя не было в наших краях, Легат – ворчливо встретил его Бармен.

– Давно – равнодушно отозвался гость.

– Говорят на Земле было много работы.

– … – гость только едва кивнул. Бармен понял и перевёл разговор.

– А что это ты всех выпроводил? Гостей ждёшь?

– Гостей будет немного. Только Избранные.

– Особая вечеринка? – Бармен пристально посмотрел на Всадника.

– Всё как всегда. Только Реквием отключи. Никакой музыки. Асту отпусти. Сам будешь обслуживать. И чтоб ни одного демона.

– Демы нечасто заходят к нам. Они из другого ведомства.

– Ни одного дема! Ни одного постороннего! – В голосе Всадника зазвенел металл.

– Как скажешь. – Бармен равнодушно отвернулся.

Вошёл ещё один Всадник с розой. На капюшоне Бармен заметил пурпурную букву «Т». Это было что-то новое. Когда вошли ещё двое, то Бармен сразу разглядел буквы «С» и «Д» у вошедших. Их набралось больше десятка Всадников. И у каждого алела на капюшоне буква. Они ни о чём не разговаривали. Молча брали кубки и рассаживались. Вместо привычных звуков Реквиема под сводами царила тишина. Последним вошёл всадник с буквой «Б» на капюшоне. Взяв кубок, он опустошил его, не отходя от стойки. Затем спросил первого: – Где он?

Легат отставил кубок и встал из-за столика. Прошёл к стойке бара и повернулся ко всем:

– Всадники. Всем нам за службу, которая выпала в этот раз, было обещано. Настал час. Я присутствовал при его смерти. И сам уволок эту душу. Вы были при этом. Высший Судия вынес ему приговор. Прежде чем Преисподняя получит его – он наш. Нам было обещано, и Господь держит своё Слово.

Всадник вскинул руку. Беззвучная вспышка и в Баре возник человечек. Опалённое почерневшее лицо и безумные глаза, затравленный взгляд… Он оглядел столики и съёжился. Словно придавленный каменной рукой, опустился на колени. Застыл. А затем открылась дверь и вошёл ребёнок. Он прошёл через весь Бар и остановился перед Легатом. Слабая улыбка осветила личико с огромными распахнутыми глазами. Малыш доверчиво прижался к Всаднику и замер. Рука Легата легла на его плечо. Тогда из-за крайнего столика встал Всадник. Синие огоньки вспыхнули во мраке капюшона.

– Дни и ночи мой конь стоял на плацу в ожидании. Дни и ночи я принимал души жертв. И все эти годы мой клинок не знал отдыха. Голоса убиенных вопиют с моего клинка. Слышишь? Я Всадник Бухенвальда.

Человечек сдавленно захрипел. Казалось, каждое слово Всадника вонзалось в него раскалёнными иглами. Из-за другого столика поднялся следующий, за ним ещё… и ещё…

– Я Всадник Майданека.

– Я Всадник Дахау.

– Я Всадник Штутгофа.

– Я Всадник Треблинки.

– Я Всадник Саласпилса.

– Я Всадник Маутхаузена.

– Я Всадник Заксенхаузена.

Один за другим вставали они и звучали голоса из-под капюшонов, а человечек корчился на полу. Лишь первый Всадник молчал и смотрел. Когда закончилась перекличка, из мрака капюшона раздался голос. Словно тихий гул набата, заполняя собой всё вокруг:

– Мы ждали этого часа. Ждали, провожая людей в газовые камеры, входя в пылающие печи, чтобы освободить души тех, кого бросили в них не дождавшись их смерти. Ждали, освобождая их от жизни и мук во тьме бараков, пыточных комнат. Ждали, сопровождая их от эшелонов смерти до душегубок. Наши клинки не знали отдыха ни днём, ни ночью. Даже на миг мы не могли отлучиться оттуда, не могли остановиться. И ангелы торопили НАС, спеша принять мучеников, толпами покидавших свои тела. Всадников – которым изначально сохранено чувство скорби. В нас билась боль жертв, в нас отдавались крики детей, нас жгли слёзы и муки их. А мы ждали. Ждали, когда пробьёт твой час.

Голос Легата стих, а потом зазвучал вновь, но глуше. Казалось, он говорит в пустоту.

– Ты был обещан нам и отныне Преисподняя покажется тебе спасением. Будешь молить Бога избавить от нас и ввергнуть в Ад. Но лишь молчание будет ответом тебе.

Огоньки разгорелись во мраке капюшона:

– Я вымолил эту награду нам, стоя на плацу все эти годы. Я вымаливал у Господа этой милости и получил её. И до тех пор, пока не воскликну: – «Утолена скорбь наша», Преисподняя будет тщетно ожидать тебя… А теперь приготовься – там, на земле уже ждут.

Два младших Всадника вошли в Бар и приблизились к человечку.

На отполированной миллионами деревянных башмаков брусчатке плаца безмолвно замерла цепочка Всадников. Чёрные струящиеся плащи, узкие мечи – эстоки и серебряные розы – застёжки на левом плече. Капюшоны низко надвинуты, и лиц не видать. Ледяным холодом веяло от строя. Лёгкий майский ветерок боязливо спешил проскользнуть мимо, не касаясь их.

Ещё один Всадник возник на краю плаца и замер там. Ребёнок сидевший впереди него в седле, открыл глаза. Печальный звук разлился и умер в пространстве, словно оборвали серебряную струну. И плац ожил – миллионы застывших, измождённых лиц стали заполнять его со всех сторон. Они возникали беззвучно, скапливались, образуя недвижную массу с миллионами глаз, в которых бился безмолвный вопль. И столько скорби и муки было в нём, что воздух застонал от боли пронизавшей его.

Глухой ропот незримых барабанов возник издалека. Синие огоньки вспыхнули в глубинах мрака под капюшонами. И в это время на дороге ведшей к плацу показались трое. Два Всадника влекли человечка с обугленным лицом. Его протащили до середины плаца и оставили перед строем. Конвоиры удалились.