Сейчас же поводом для разрыва дипломатических и торговых отношений с Англией послужила материальная помощь, которую оказали советские профсоюзы английским рабочим во время забастовки в Англии. Стачки горняков начавшиеся с 1 мая 1926 года, переросшая во всеобщую забастовку, в которой приняло участие около 5 млн. человек. Это спровоцировало начало экономического и политического кризиса в Англии. Во мно­гом эта за­ба­стов­ка стала при­чи­ной на­сту­пив­ше­го раз­ры­ва ди­пло­ма­ти­че­ских от­но­ше­ний с СССР. В ко­то­рый Ве­ли­ко­бри­та­ния об­ви­ня­ла СССР в под­держ­ке бри­тан­ско­го ста­чеч­но­го дви­же­ния.  Плюс действия Генри Детердинга, который требовал вместе с Лесли Урквартом (владел заводами и рудниками на Урале и в Сибири) экономического бойкота СССР и немедленному разрыву дипломатических отношений.

В этой ситуации население СССР принялось прятать ценности и продукты. Результат стал срыв продовольственной программы и невозможности платить по долгам. Закупать оборудование и материалы за рубежом, стачками голодающих рабочих и остановкой производств. Это и послужило непосредственным поводом для полного сворачивания нэпа в конце 1927 года. Плюс страна встала перед проблемой новой интервенции. Хоть речь Сталина на  XIV съезда ВКП(б) была ещё в 1925 году "О социализме в отдельно взятой стране", но борьба и поражения оппозиции требующих продолжение мировой революции во внутрипартийной борьбе длилось до конца 1927 годов. Тогда же уже окончательно "заглохли" все проекты революций не достигнув ни одного положительного результата для СССР.

Не особо торгуясь, продал пять пар французской формы по 30 рублей за комплект. В комплект входило синие кепи, синий сюртук и красные шаровары. Форма хоть и ношенная, но материал довольно добротный по местным меркам.

Себе я во время пути оставил только 25 лучших комплектов, почти всю обувь, кепи и ремни. Двадцать комплектов отложил на продажу. Остальные вещи разобрала моя команда, когда я в пути начал наводить порядок и стал выкидывать на палубу не нужное мне и всё нижнее бельё заодно. Когда снимали с мёртвых французов форму, разбираться было некогда, да и темно.

- Ладно. Пошли пока в нэпмановскую парикмахерскую, а я пока подумаю - получив пачку денег, вздохнул и махнул рукой Сафонову.

Я коротко подстригся и побрился в небольшой греческой парикмахерской старика Евгения Иоаннидиса, щедро оставив чаевые. Выбрал почему-то её из всех. Даже сам не знаю почему. Нет, знаю, это всё "наследие" Сакиса. С удовольствием поболтал бы со стариком, но присутствующие рядом Сафонов с милиционером сильно мешали и я не стал "подставлять" старика.

- Что поддерживаешь собратьев, да ещё и не трудовыми доходами? - сразу "привязался" Сафонов.

- В отличие от вас, большевиков, я старших уважаю - вернул ему. - И нечего мои деньги считать, как хочу, так и трачу. Пошли где у вас обувь шьют.

В мастерской я долго объяснял, что же хочу получить. Мои английские боты мне не совсем нравились, да и размерчик не совсем мой. Большие. На зиму с толстыми носками пойдёт. Даже пришлось рисовать современные армейские ботинки. Должны получиться коже - брезентовые берцы. Доверия мастера что-то у меня не вызвали, точно что-то напутают.

- Иди сюда дядя Степа - зову милиционера. - Давайте-ка сначала на него шейте. И смотрите не забудьте пропитать брезент. Пропитать договорились составом рыбьего клея с квасцами. Кожу я завезу завтра, ей же будет и расплата за ботинки.

- А откуда ты знаешь, как милиционера зовут? - удивился Сафонов.

- М-да. По-моему услышал на рынке - ну не говорить же ему о будущем стихотворении Сергея Михалкова "Дядя Стёпа", которое мне пришло на ум.

А вот нормальной пошивочной мастерской по костюмам я не нашёл, а то что было мне не нравилось. И чего это я себя буду ограничивать, когда возможности есть.

- Я поспрашиваю? Может, что и придумаю - влез наш милиционер.

- О точно, поспрашивай. Завтра встречаемся тут же - расстаёмся возле киоска, где я скупил разные газеты. Мне надо быть в курсе событий.

Слышу, как на эти слова засопел Сафонов, но ничего пока не сказал.

- Сафонофф, что ты опять недовольный? - когда мы простились с милиционером и сели в бричку, которая нас так и ждала и должна отвести на шхуну. Гостиницы нормальной в Таганроге сейчас не было, да и вообще со свободным жильём всё оказалось очень плохо. Да и с охраной проблемы будут, как я понял.

После долгих и завуалированных речей, наконец, последовала просьба продать пять пар французских ботинок по демпинговой цене по 20 рублей за пару. Сейчас ещё военные ботинки делались из хорошей натуральной кожи, и служат долго в среднем по 4 -5 лет. Французские боты хоть и ношенные, но высокие и со шнуровкой. Не надо будет носить обмотки, которые так раздражали командный состав и выделяли счастливчиков высоких сапог. А эти года 3 ещё послужат.

- Панты наше всё. Ладно, уговорил. Только и ты мне дополнительные трудности не делай. Дайте и команде отдохнуть на берегу, ведь валюту вам несут или ценные вещи - в конце съехидничал. - И ещё дай мне все газеты, которые у вас с Крыма остались на пароходике.

Возле шхуны нас уже ждала целая толпа народу, в количестве шести человек во главе с Потоцким.

- Вот товарищи посмотрят и вынесут решение, а потом мы поговорим.

- Сейчас я переоденусь и покажу - смотрю на часы, где уже показывает 10.30 по местному времени и солнце начинает припекать. Надо солнечные очки купить, а то это не дело, когда солнце в глаза светит.

На шхуне два трюма. Один маленький девяти метровый, двухъярусный с плотными трёхметровыми крышками трюма, для перевозки ценного груза. Туда я поместил двигатели и запчасти. Второй трюм двадцати двух метровый с пятиметровой двустворной крышкой, для перевозки габаритных и тяжёлых грузов. Туда я и загрузил французские трофейные самолёты. Когда их грузили, я даже порадовался, что верхние крылья самолёта были расположены высоко. Как только я их отодрал, по-другому и не назвать, высота самолёта уменьшилась на метр. Но всё равно, крышки трюма не закрывали, а закрепили открытыми. Из-за этого всё тщательно пришлось укрывать брезентом и обвязывать. Погрузка 9,5 метровых в длину самолётов особо проблем у команды не вызвала. Настроили грузовые стрелы, одну на центр трюма, вторую за борт и загрузили, страхую ручными блоками и талями. Такая работа называлась смешным словом "бабочка" или "на бабочку", что я не совсем понял. Тогда же переспрашивать я не стал, чтобы не показывать свою некомпетентность, лишь молча кивнул. Сейчас часть матросов, по-моему, приказу снимали брезент, а часть убирала рулоны кожи и шёлка, пока я переодевался...

- Ну как, вы принесли список, и готовы договориться с вашим руководством о встречи? - обратился я к Потоцкому, и наблюдаю, как пять разных людей в трюме обследуют самолёт и тихо о чём-то между собой беседуют.

- Как только наши специалисты с авиазавода дадут своё заключение - последовал ответ.

- А это что? - показал один из специалистов на закреплённую тут же в трюме маленькую немецкую полевую кухню.

- Полевая кухня - и чего он так возбудился?

Все сразу направились туда и минут 15 её тщательно исследовали. Вообще-то она должна была состоять из двух частей, но у французов была только одна часть с котлом, но я и этой был рад.

- Мы бы хотели её купить - обратился ко мне мужик с усами в косоворотке и кепке. Но как бы он не маскировался под рабочего, интеллигенция из него "так и прёт".

- Как вас зовут?

- Пётр Дмитриевич.

- 50 червонцев золотом и можете забирать, Пётр Дмитриевич - сказал я наобум. Если честно, то понятие не имею, сколько она сейчас стоит. В принципе я могу отдать и дешевле, но торговаться на чём-то надо.

Все переглянулись между собой, вылезли из трюма.

- А что у вас ещё есть? - подошёл к нам Пётр Дмитриевич.