Я выстрелил на мгновение раньше, чем Лукас во второй раз, и ранил его в левое плечо, помешав ему целиться: его пуля угодила в потолок как раз над моей головой, а сам Лукас пошатнулся и выронил пистолет, который отлетел в глубину коридора, к стене.

Тишина, наступившая после выстрелов, казалась оглушительной. Лукас, как пьяный, приник к стене, сжимая плечо правой рукой. Его лицо под загаром стало грязно-серым, рот кривился от боли и ярости.

Я сделал шаг к нему, но моя левая нога не слушалась.

Я посмотрел вниз: по левой штанине расползалось красно-бурое пятно. Невозможно поверить! Как говорят военные, "солдаты не умирают", а у копов есть своя поговорка: "полицейского не застрелишь"… Я попытался сделать еще шаг, но нога не слушалась, и я рухнул на пол. Краем глаза я заметил, как из квартиры вылетело огненное видение и через мгновение материализовалось в Джози с чуть припухшей щекой. Она смотрела на меня все с тем же немым ужасом. Затем, разглядев расширяющуюся кровавую лужу под моим бедром, заверещала:

– Боже, вы умираете!

– Я вовсе не собираюсь умирать, вы, подражательница Сары Бернар! Позвоните немедленно в офис шерифа и расскажите, что случилось.

– А вы выдержите до тех пор? – пробормотала она.

– Конечно, если вы не будете без пользы торчать здесь, – огрызнулся я. – Идите к телефону, черт побери!

Я проследил за ней взглядом, надеясь, что у нее хватит ума правильно назвать адрес, где лучший лейтенант полиции истекает кровью.

Лукас все еще опирался о стену, но теперь его голова была повернута в мою сторону.

– Лучше бы я их не послушал сегодня утром, – прошипел он, – и отправил бы тебя к праотцам сразу же, как ты ушел. Ничего, кое-что тебе осталось на память, коп вонючий!

– Лукас, а ведь ты не привык стрелять человеку в лицо, а не в спину?

– Эх, мне бы дюймов на шесть повыше взять! – бормотал он. – Тогда бы я послушал, как ты завопил. Мне бы это понравилось, фараон!

– А мне понравится, ублюдок, когда тебя признают виновным в убийстве Сэма Флетчера, – возразил я.

– В убийстве Сэма Флетчера? – Он посмотрел на меня долгим злым взглядом. – Из-за этого ты хотел зацапать меня? Из-за этого ты и засел у Джози, дожидаясь меня?

– Ясное дело, – проворчал я раздраженно. – А из-за чего еще?

– Убийство Сэма Флетчера? – Лукас медленно повторил эти слова, а потом разразился смехом.

Он долго не мог остановиться, точно это была самая смешная вещь, какую он слышал в жизни. И четверть часа спустя, когда явились Полник и другие полицейские, он все еще хохотал. Объяснение было только одно: у Лукаса внезапно крыша поехала – но почему?

Я поразмыслил над этим, и вдруг мне показалось необычайно важным объяснить всем, почему Марвин Лукас находил убийство первой степени таким смешным. Я принялся втолковывать это великану, который нависал над моей головой, пока меня тащили на носилках, но проклятый сукин сын не обращал на меня внимания. Вероятно, он считал ниже своего достоинства разговаривать с маломощным лейтенантом…

Его приятель впереди был еще хуже воспитан: он все время показывал мне спину. Даже разговаривая со своим напарником, он не счел нужным повернуться.

– Что это там жужжит, Гарри? – спросил он, и голос его звучал так слабо, будто издалека, что я едва разбирал слова.

– Да не беспокойся ты, Джо, – отвечал Гарри. – Видно, лейтенант пытается что-то нам сказать. А может быть, то, что его губы все время дергаются, просто означает, что он алкоголик?

– Ага, – невозмутимо заключил Джо, – скажи ему, что носилки трясутся на каждом шагу и с этим уж ничего не поделаешь.

– Чего зря время тратить? – проворчал Гарри. – Он отключился уже, почти сразу, как мы положили его на носилки. Неудивительно, ведь столько крови потерял, пока мы прибыли. Небось испугался до смерти, когда увидел.

– Ну, не знаю. – В голосе Джо слышалось сомнение. – Он все еще сжимал в лапе револьвер, когда бригада приехала. Сержант сказал, что после вызова прошло не меньше двадцати минут. Я хочу сказать, что лейтенант крутой парень.

– Крутой? – Его напарник презрительно хмыкнул. – Да единственная причина, что он не сбежал отсюда к черту на рога, это проклятая простреленная нога, понял?

Это было уже слишком. Я сделал чудовищное усилие и заорал во весь голос:

– Да что вы, черт возьми, об этом знаете, ублюдки чертовы?

– Что там, Гарри? – спросил Джо со слабым интересом.

– Это лейтенант пищит, только и всего, – ответил тот. – Я думаю, он хочет зарыдать, да у него силенок на то не хватает.

Три недели спустя чудесным солнечным утром я остановил свой "ягуар" перед офисом шерифа. Две недели я провел в больнице, а третью – в Малибу, в доме моего приятеля Чарли, который пишет для телевидения.

Я валялся на пляже, в то время как Чарли оставался в доме, то колотя по клавишам машинки, то вырывая остатки своих волос. Вечерами мы напивались и выдумывали девяносто семь способов, как выпустить кишки из телепродюсера, но так, чтобы он не отдал концы, пока проект не будет окончательно завершен. После недели такого рода развлечений я был не прочь снова приступить к работе, чтобы немного передохнуть.

Моя нога зажила. Единственным напоминанием о Лукасе служила лишь легкая хромота, если я слишком много ходил. Но даже и она должна была исчезнуть через два месяца, как уверил меня врач. Таким образом, все было хорошо, за исключением воспоминаний о семи вечерах, проведенных вместе с Чарли.

Секретарша шерифа, Аннабел Джексон, белокурая красотка Юга, печатала на машинке, когда я вошел в контору. Ну прямо цветок магнолии!

– А где барабаны? – возопил я. – Ни фанфар, ни шерифа, радостной улыбкой приветствующего возвратившегося героя… Я что, должен просто приступить к работе? Не удостоившись даже шутливого тычка от жены мэра?..

Машинка перестала стучать. Аннабел, повернувшись на стуле, устремила на меня взгляд своих голубых глаз, еще более невинных, чем всегда. Это подействовало на меня как предупреждение.

– Чем могу помочь? – проговорила она тем скучным голосом, которому первым делом обучают в секретарских школах.

– Чем здоровая молодая девушка вроде вас может помочь изголодавшемуся по сексу инвалиду? Не теряйте времени, милочка, лучше раздевайтесь поскорей, – ответил я.

– Боюсь, вы ошиблись адресом, сэр. – Она ласково улыбнулась. – Окружной сумасшедший дом находится на другом конце города. Продолжайте в том же духе, и вас скоро доставят туда под надежной охраной!

– Меня зовут Уилер, Эл Уилер, – терпеливо сказал я. – Вы меня помните?

– Нет, – твердо ответила она. – А разве я должна помнить?

Я застенчиво объяснил:

– Я герой, которого тяжело ранил опасный преступник, не избежавший, однако, задержания. Но я вас обрадую: мое свидание со смертью отложено. Под конец сообщу: хирурги заявили, что за всю их карьеру они никогда не встречали такого бравого пациента, как я…

Итак, я пришел пожинать лавры.

Улыбка Аннабел стала откровенно насмешливой.

– Сумасшедший дом находится там же, где и раньше, – сказала она, мило улыбаясь. – Мы можем предложить вам смирительную рубашку, если, конечно, у вас нет с собой своей персональной.

– Ну, все-таки я получу маленький знак радости по поводу моего возвращения!

Я схватил ее за руку, пытаясь оторвать от стула и привлечь к себе.

Даже лейтенант полиции порой рискует быть неверно понятым. Я намеревался всего лишь сорвать поцелуй, прежде чем она успеет прибегнуть к своему смертельному оружию – железной линейке, которая всегда лежит у нее под рукой. К тому же лейтенант полиции не экстрасенс, как он может предвидеть, что юбка зацепится за угол сиденья? В тот момент, когда я оторвал ее от стула, ткань резко натянулась, застежка лопнула и.., короче, я выдернул ее из юбки.

Все произошло так быстро, что я не успел опомниться. Минутой раньше Аннабел сидела на стуле в строгой черной юбке и белой блузке, а теперь она стояла передо мной в крошечных белых трусиках, полностью покрытых надписями: "Лапы прочь!", "Охота запрещена", "Не настаивайте! Вы ничего от меня не получите!", "Вы ничего не увидите!", "Внимание! Запретный плод!". По мере того как я читал, выражение ужаса на лице Аннабел сменилось яростью.