– Н-но, залетные!

Сытые кони взялись с места, тиун едва не выпал от такой прыти. Однако удержался, и возок, с ходу перепрыгнув через ухабы, ходко помчался вдоль стен. Его никто не преследовал – некогда было.

– Все сладили, как сказал? – обратился к своим Милентий. – Кузнеца взяли? – Он потряс сковывавшими руки цепями.

– Сладили, батько, – успокоил кто-то из нападавших. – И кузнеца взяли, на том бережку дожидается, в кузне. Однако пора…

Кивнув, Милентий оглянулся на Раничева:

– Давай к реке, Иване… Еще попоем с тобой песен!

Иван кивнул, не переспрашивая, и, стараясь не упасть в снег, быстро спустился к реке. На льду, местами обманчиво заснеженном, бутылочно-зеленом, тонком, вовремя явившиеся спасители уже расстилали сплетенные из тонких ивовых прутьев гати, размером приблизительно со стандартный спортивный мат каждая. К каждой гати были привязаны веревки – тянули с того берега, вернее, с небольшого островка на середине реки.

– Ну, с Богом! – Милентий первым навалился на гать грудью, приподнявшись, крикнул: – Тяни, робята!

Гать ходко поползла по льду.

Раничев с опаской опустился на колени, на гати уже лежал один из разбойников – кто ж это еще мог быть?

– Давай, давай, шевелись, господине, – подогнал тот. – Нам еще всем переправляться.

Мысленно перекрестившись – мешали скованные руки, – Иван упал грудью на гать, рядом с разбойным парнем. Тот тотчас же свистнул:

– Тяните!

Напряглась тянувшаяся по льду веревка. Иван чувствовал, как трещит, проваливается местами неокрепший предательский лед, как намокла гать, пару раз проваливаясь в студеную до озноба водицу. Пару раз едва не скатился в полынью – хорошо, разбойник вовремя удержал, схватив за шиворот. Раничев не замечал ни холода, ни воды, не заметил и вмерзших в лед камышей, внезапно возникших перед самым носом.

– Приехали, паря! – осклабился разбойник – ушлый, средних лет мужичок в нагольном полушубке, с саадаком за плечами. – Теперь уж сами.

В саадаке, рядом с луком, покачивалось несколько стрел.

Чуть передохнув на островке, также на гатях, преодолели оставшийся путь. Вот и берег. Лес. Стреноженные мохнатые лошади.

К Ивану подошел довольный Милентий:

– Митрю с Клюпой дождемся – и в путь. Вон они, скоро тут будут.

Раничев посмотрел за реку – разбойные парни проворно спускались на лед. Собравшиеся в лесу разбойники потянули веревки… Клюпа добрался быстро. А вот Митря… Митре и еще одному, лежащему с ним рядом, не повезло. Попавшая в разлом льда гать вдруг подломилась и, сложившись пополам, начала быстро тонуть.

– Вытягивай, вытягивай, робята! – азартно закричал Милентий, погрозил кулаком кому-то. – Да куда ж ты на лед, дурень? За веревку, за веревку хватайтесь… Эх, что ж вы…

Митря и второй, бывший с ним разбойник схватились за веревку… и та порвалась вдруг с громким хлопком. Перевернувшаяся гать с головою накрыла обоих. Затрещал лед…

– Царствие вам небесное, парни, – бросив долгий взгляд на реку, выдохнул Милентий, обернулся к своим. – Нечего ждать. Скачем! Чай, стражи уже на мосту!

Кто-то помог Раничеву взгромоздиться на лошадь, и вся разбойная кавалькада быстро понеслась по заснеженной лесной дороге. Ехали молча, лишь свистел в ушах ветер да глуховатым эхом отдавался меж деревьями стук копыт.

Сидевший на облучке Феоктист, не оглядываясь, нахлестывал лошадей плетью:

– Скорей, вороны! Скорей!

Лошади и без того мчались быстро, едва не опрокидывая легкий возок, – он таки опрокинулся на особенно крутом повороте уже почти что у самой башни. Вылетевший в снег тиун больно ударился о какой-то пень и, похоже, сломал руку.

– Перемудрил, – со стоном ползя к башне, громко шептал он. – Сам себя перемудрил. Сам себя…

Над рекой, подернутой хмурой дымкой, над башнями и помостом с плахой…

…кружа, каркали вороны.

Посреди глухих лесов, тянущихся до самых земель мордвы, меж сумрачными, усыпанными снегами елями, в густом подлеске терялась уходящая в полутьму дорога, даже скорее тропинка, набитая копытами коней и уже почти заметенная вьюгой. Все темнее становилось вокруг, все гуще лес, все ниже серое, похожее на густой подгоревший кисель небо. То и дело пересекали тропу цепочки звериных следов – волчьих, лосиных, лисьих. Видно, недавно прошло-пробежало зверье, еще не завьюжило следы и даже вроде бы как ощутимо пахло диким лесным зверем. Да-да – вон, за елкою, сверкнули волчьи глаза, словно два алмаза; сверкнули и тут же исчезли, как и не было.

Раничев вздрогнул, когда из-под лошадиных копыт выпорхнул вдруг рябчик! Пестрый, изрядных размеров, он полетел в кусты, тяжело махая крыльями. Пущенная кем-то стрела, пропев, пролетела мимо.

– Эх, и мазилы, – покачал головой Милентий Гвоздь.

Их расковали уже по пути в маленькой сельской кузне, и самого Милентия, и Раничева, и Клюпу. Жаль вот, не дожил до свободы несчастный Митря. Видно, разговаривает сейчас подо льдом Оки-реки с водяным да с русалками. Да, не повезло парню. Хотя, с другой стороны, – все ж таки умер свободным. А ведь мог бы закончить свои дни и на плахе под топором палача Арсения. И это еще в лучшем случае – Арсения, мог бы и к неумехе Сергуне попасть, вот уж когда помучился бы на потеху согнанной по велению тиуна толпе. От такой смерти Бог миловал, от другой, правда, не уберег. Ну тут уж что скажешь? Не повезло парню.

У зарослей можжевельника Милентий придержал коня, подождал ехавшего почти позади всех Ивана. Взглянул с хитрой усмешкой:

– И через кого ж ты все ж таки передал мои словеса? Тиун ведь перехватил записку.

– Через палача, ката, – не стал запираться Раничев – да и к чему? Если б не попросил ката разыскать Авраамку да передать тому содержание записки, вряд ли упаслись бы от смерти.

– Хорошо, что ты, Милентий, не мочой написал, – Иван засмеялся. – А то б не разобрал бы я ничего, поди, без голов уже б были.

– Да уж, – согласно кивнул разбойник. – Мы с Клюпой, выходит, в долгу у тебя?

– Так и я ж с вами спасся, – мотнул головой Раничев. – Не вы бы, так…

На этот раз захохотал Милентий, громко, так что с ближайших кустов слетели тяжелые хлопья снега. Отсмеявшись, спросил:

– Ведаешь ли, к кому попал, человече?

Иван кивнул:

– Ведаю. К татям, ворам лесным.

– Не боишься? Мы ведь теперь долгонько тебя не отпустим – незачем лишний раз рисковать.

– Ваше право, – улыбнулся Раничев. – Ну хотя бы кормите.

– Накормим! – с хохотом пообещал Милентий и, хлестнув коня, унесся вперед. Красный, подбитый медвежьей шкурой плащ его скрылся за деревьями. Остальные разбойники поскакали за ним, лишь двое ехали позади, внимательно наблюдая за Иваном.

– Что смотрите? – ухмыльнулся тот. – Не сбегу ужо, леса не знаю. А вы б, чем тащиться сзади, подъехали б ближе. Поговорили бы – все не так скучно.

Разбойники ничего не ответили, лишь нахмурили брови.

– Ну как знаете. – Иван подогнал лошадь.

Вокруг по-прежнему тянулись почти непроходимые дебри. Несколько раз впереди светлело – дорога проходила по лесным озеркам, по замерзшим болотам, тянулась берегами ручьев. В летнюю пору пожалуй что и не пройти здесь и не проехать. Одно слово – глушь! А ведь и не так далеко к западу – населенные густо места – Переяславль-Рязанский, Пронск, Угрюмов, чуть дальше – сожженный Тимуром Елец, за ним – Верховские княжества: Одоев, Перемышль, Мценск… Все в сторону Литвы посматривают, куда ж им еще смотреть? На Орду, что ли? А этот вот лес, пожалуй, до самых ордынских пределов тянется, и то и дальше. Речка тут где-то одна есть интересная – Пьянь называется, а если взять чуть к югу – города Кадом и Темников. В Темникове была хана Бехана ставка, ордынца. Хотя какого, к чертям собачьим, ордынца? Сам по себе хан, вот он кто. Правит мокшой-эрзей да мишарами – народами лесными, болотными, дорог нормальных кругом считай что и нет, ни пройти ни проехать. Красота! Живи себе сам по себе – правь да собирай дань с племен окрестных, той же эрзи. И Рязань-то – название – от эрзянского народца образовалась, поначалу так и звалась Эрзянь, потом уж на Резань-Рязань переделали, ну тому уж лет немало. А Бехан-то, похоже, уже и не правит – зря, что ли, Тамерлан до сиих мест добрался? И как только смог-то? Со всеми своими нукерами, воинами – и ни один десяток не затерялся в лесах, не утонул в болотах, выжил и немало делов натворил. Как смог такое Тимур, да еще летом? Тут ведь – на вертолете только, или, как геологи, – на ГТТ – есть такая транспортина, гусеничный тяжелый тягач с танковым двигателем – незаменимая для российских дорог штука! Да, вот бы и сейчас такой тягач пригодился бы… Уставшая лошадь Ивана едва забралась на крутой холм. Впрочем, в этом он был не одинок. Остальные тоже плелись еле-еле.