— Ты же знаешь, что я всегда рада тебя видеть. — Она снова его обняла. — Как долго ты пробудешь дома?

— Всего несколько минут. Мы возвращаемся в наше убежище, а это неблизко.

Дженни пристально взглянула на брата:

— А где вы скрываетесь?

Джонни рассмеялся и похлопал сестру по плечу.

— О нет, я не хочу, чтобы ты знала… Иначе в один прекрасный день ты появишься у меня на пороге и начнешь умолять, чтобы я вернулся домой. Нет, сестренка, я тебе этого не скажу…

— Вот негодник! Ты заранее все знаешь! Надеюсь, что от свежего кофе ты не откажешься и мы немного поболтаем.

— Свежий кофе, говоришь? Выпью с удовольствием. Нам не часто приходится им баловаться. Даже в нашем логове.

Встав с постели, Дженни надела свой старенький халатик и прошлепала босиком в крохотную кухоньку. Там, найдя спички, она зажгла лампу, и их озарил яркий круг света. Какое-то время они молча стояли возле стола, похожие как две капли воды. Потом Джонни вдруг заметил в глазах сестры слезы и воскликнул:

— О нет! Не оплакивай меня!

Но Дженни уже не могла сдерживаться и разрыдалась. Брат же принялся ее успокаивать.

— Но почему? — спросила она минуту спустя, утирая глаза подолом халатика. — Почему ты не хочешь вернуться домой, Джонни? У нас здесь все хорошо. Мы можем поехать куда-нибудь еще, если тебе здесь не нравится. Пожалуйста, перестань разъезжать с этими Доусонами, пока тебя не убили!

— Мы уже не раз говорили об этом, Джен. Я не рожден для сонной жизни в маленьком городке. — Джонни провел ладонью по своим густым рыжим волосам. Его голубые глаза, обычно с веселыми искорками, на этот раз смотрели на сестру серьезно. Усевшись верхом на стул, он продолжал: — Я не смогу здесь жить. Я умру от скуки, если стану каждый день выполнять одну и ту же работу. Я не смогу изо дня в день ходить в твой магазин или быть у кого-то на побегушках. Я хочу быть свободным человеком!

Но ты и сейчас не свободный. Ты не принадлежишь себе. — Дженни отвернулась, чтобы зажечь плиту и поставить на огонь кофеварку. Минуту спустя она снова повернулась к брату. — Ты теперь принадлежишь Бобу Доусону, неужели не понимаешь? Ты выполняешь его приказы и рискуешь жизнью ради того, чтобы он набивал свои карманы. Ты грабишь порядочных людей. Как можно грабить тех, кого ты знал всю свою жизнь, Джонни? Они твои друзья, и все же сегодня ты приехал в свой город и ограбил их.

— Неправда. Я не приезжал в город. Вместо меня это сделали другие.

— Но я видела твою пегую кобылу.

— На ней сидел Дэн. Она очень быстрая. Но не в этом дело. Дело в том, что я в город не ездил и своих друзей не грабил. Я ждал за городом.

— Это не оправдание. Все равно ты грабитель.

— Но я могу помочь тебе, сестренка, если ты только позволишь. Послушай, я спрятал немного денег в…

— Нет-нет! — закричала Дженни. — Мне не нужны твои грязные деньги!

— Потише, сестренка, ты разбудишь тетю Эйприл, — предостерег Джонни. Немного помолчав, спросил: — Она знает?

— Конечно, нет. Как я могу сказать ей, что ее племянник — грабитель и убийца?

— Я никогда никого не убивал! — заявил Джонни.

— Пока не убивал, — заметила Дженни. — Но что ты будешь делать, Джонни, когда тебя припрут к стенке? Неужели ты позволишь им тебя пристрелить?

— Это совсем другое. Это самооборона.

— Нет, Джонни. Потому что ты преступник, которого разыскивает полиция. Ты знаешь, как они тебя называют? Техасский Изменник. Мой брат — Техасский Изменник…

Девушка снова всхлипнула, и Джонни, бросившись к сестре, крепко обнял ее. Тут закипел кофе, и Дженни, высвободившись из объятий брата, стала разливать в кружки горячий ароматный напиток.

— О Боже, Джонни! — неожиданно раздался голос тетушки. — Джонни, что ты здесь делаешь?

Брат с сестрой вздрогнули и повернулись к двери.

— Тетя, мы тебя разбудили? — спросила Дженни.

— Нет-нет, почему-то я сама вдруг проснулась, — ответила тетушка Эйприл, поправляя белый кружевной чепец, в котором обычно спала. — Но я рада этому. Здравствуй, Джонни! Как долго ты пробудешь с нами?

— Я уезжаю уже через несколько минут. — Шагнув к тете, Джонни обнял ее. — Я проезжал мимо и специально сделал крюк, чтобы заехать в Бракстон.

— Вот как? — Эйприл погладила племянника по руке. — Тебе по-прежнему нравится твоя работа на ранчо, дорогой мальчик?

Перехватив взгляд сестры, Джонни покраснел, но тетушка, к счастью, этого не заметила.

— Да, очень нравится. Но работа… она оказалась не такая уж легкая.

— Тогда почему бы тебе, Джонни, не вернуться домой? У тех, кто тебя любит, всегда найдется для тебя место. Мы могли бы найти тебе здесь какое-нибудь занятие по душе. Ведь мы так по тебе скучаем.

— Нет, тетя, не могу. Да, вот… Сегодня со мной рассчитались, и я хочу, чтобы вы взяли эти деньги. — Вытащив руку из кармана, Джонни протянул тетке пачку зеленых купюр.

Эйприл в изумлении уставилась на деньги. Дженни же, отстранив руку брата, решительно заявила:

— Нет, мы не можем их взять.

— Но почему? — удивился Джонни.

— Ты знаешь почему, — ответила Дженни, выразительно взглянув на брата.

— Но я-то не знаю, почему мы не можем их взять! — неожиданно вмешалась Эйприл. — Почему бы и нет? Ведь через несколько месяцев нам предстоит платить налоги и…

— Ничего страшного, тетя, — перебила Дженни. — Как-нибудь заплатим. — Покосившись на брата, она добавила: — Дело в том, тетя Эйприл, что в ближайшее время эти деньги могут очень понадобиться самому Джонни. Он ведь один, ты же знаешь.

— Да-да, вероятно, ты права, — со вздохом проговорила Эйприл. — Ах, какая жалость…

Джонни в смущении потупился и отвернулся. Поспешно спрятав банкноты в карман, пробормотал:

— Пожалуй, мне пора. Иначе я могу не успеть… Обнимая сестру на прощание, он прошептал ей на ухо:

— Никто не знает, кто я, Дженни. С вами ничего не случится, пока я буду хранить свое имя в секрете. Не беспокойся.

Дженни молча кивнула. Со слезами на глазах девушка стояла на пороге кухни и смотрела вслед брату. Она видела, как он пробежал по темному проулку между домами, видела, как обернулся и, помахав на прощание рукой, исчез во мраке. Она уже собиралась закрыть дверь, когда тишину ночных улиц разорвала стрельба.

Дженни в ужасе замерла. «Неужели шериф выследил Джонни?» — промелькнуло у нее. Не думая об опасности, девушка выскочила за дверь, пересекла небольшую веранду и выбежала на улицу. Эйприл что-то прокричала ей вслед, но она даже не обернулась.

Миновав проулок, по которому только что бежал Джонни, девушка остановилась. Сердце ее гулко стучало, а ноги подгибались от страха и от напряжения. Она окинула взглядом улицу, однако никого не заметила. И тут вдруг снова раздался выстрел, и Дженни увидела вспышку оранжевого пламени, озарившую темную подворотню по другую сторону улицы. А несколько секунд спустя она услышала веселый смех брата и заметила, как он, уже сидя в седле, промчался по улице. И тут же откуда-то из темноты донесся незнакомый мужской голос — мужчина громко выругался, сетуя на неудачу.

Дженни с облегчением вздохнула — было очевидно, что брату удалось скрыться. «Но что же сказать тете Эйприл, чтобы она не волновалась и не терзалась вопросами? — спрашивала себя девушка. — Может, сказать, что стреляли не в Джонни? Или же — что в Джонни стреляли по ошибке, потому что приняли его за бандита?»

Увы, Дженни прекрасно знала, что никакой ошибки не было. Ее брата действительно кто-то выслеживал.

25 мая 1881 года

Дженни откинула со лба рыжую прядь и шумно выдохнула. Она, как обычно, очень страдала от жары, но хуже всего было то, что ее ужасно раздосадовали. «Если Элиас Берд еще раз упомянет об ограблении банка, засуну ему в глотку одну из лучших шляпок тети Эйприл!» — подумала Дженни.

— Кажется, неплохо получается, — пробормотала она. Воткнув булавку в поля шляпки, Дженни прикрепила к широкой ленте изысканный бант. Затем быстрыми, ловкими движениями пришила бант и вытащила булавку. — Как вы думаете, она ей понравится?