Вместе с Тельмой он еще два или три раза приезжал в Норт Хантс. Перед ним словно распахнулось окно в новый мир. Они встречались со множеством людей, которые так же радовались удачному удару и наслаждались общением с коллегами по увлечению. Через месяц Бадер уверенно проходил 3 или 4 лунки, с каждым разом посылая мяч все дальше. Однако ему приходилось очень стараться, чтобы держать равновесие, так как он уверенно держался только на совершенно ровной поверхности. Это нередко приводило к неточным ударам. Однако он уже добрался до четвертой и пятой лунки, после чего настал день, когда Дуглас заявил Тельме:

«Ты знаешь, это та самая игра, где я могу состязаться с остальными на равных».

Секретарь клуба предложил ему годовое членство за символическую плату, чтобы посмотреть, как Бадер освоится. Он принял это предложение с восторгом. Затем перед Бадером встала проблема покупки клюшек.

«Старина, отправляйся на железную дорогу в камеру находок. Ты найдешь там все, что нужно, и за гроши», — посоветовал Дин.

Бадер так и поступил, в результате чего приобрел 6 хороших стальных клюшек по 7 шиллингов 6 пенсов каждая, а также легкую сумку. Тельма стала пламенной болельщицей и не уставала подбадривать его. Она увидела, что у мужа пробудился интерес к жизни.

К концу августа он уже проходил по 6 лунок за один раз. В начале сентября Бадер сумел пройти 9 лунок, хотя к концу он страшно устал и начал ошибаться. На следующей неделе он сделал 12 лунок. Ноги перестали болеть так жутко, и он обнаружил, что устает гораздо меньше, чем ранее. Его удары теперь отправляли мяч на 200 ярдов, хотя не всегда в нужном направлении. Он с удовлетворением смотрел на удивленные и восхищенные лица зевак.

В начале октября — в годовщину свадьбы — Бадер сумел пройти первую серию из 18 лунок. Вернувшись в клуб, он радостно заявил:

«У меня сохранились силы, чтобы пройти еще 9 лунок».

«Не сейчас. Пошли, попьем чаю», — спокойно сказала Тельма.

После этого он решил проходить не меньше 18 лунок за один раз, и в конце ноября ему удалось сделать это менее чем за 100 ударов. Он радовался так, словно выиграл на скачках крупную сумму. На следующий уик-энд он прошел 27 лунок за день, а в декабре — 18 лунок утром и еще 18 во второй половине дня. Он вернулся в клуб совершенно измученный, ноги горели огнем, по лицу струился пот, однако он блаженно улыбался во весь рот. Даже в самые холодные дни он буквально обливался потом, что показывало, каких огромных усилий стоила ему эта игра. Однако это был только внешний признак, который говорил людям, что Бадеру приходится усердно работать там, где другой просто прогуливается не спеша. Бадер понял, что стал рабом гольфа до конца своих дней, и это обрадовало Тельму. Она была равнодушна к гольфу, но все-таки каждый раз ехала вместе с Дугласом в клуб.

При игре в гольф на протезах возникает масса проблем. Бадеру пришлось несколько раз ездить в в Рухэмптон, где изобретательные мастера в конце концов сумели сконструировать протезы, отвечающие его требованиям.

На Рождество Бадер получил прибавку в 25 фунтов. Он рассчитался с долгами, и теперь его годовой доход составлял 475 фунтов стерлингов. Теперь они могли начать копить деньги на повторную свадьбу. Однако скучное протирание штанов в офисе постепенно проводило Бадера в отчаяние. Он начал заговаривать о том, чтобы постараться отыскать не такую унылую работу. Однако бросить работу — значило отсрочить венчание в церкви. Тельма безропотно снесла и это. Она опасалась одного. Сейчас он несчастлив. Однако, бросив работу и не найдя подходящего занятия, он может оказаться еще более несчастным.

Несколько раз Бадер разговаривал с друзьями, которые могли как-то помочь с работой. Однако все они, не сговариваясь, советовали Бадеру оставаться в компании, где его будущее было не только гарантированным, но и безоблачным. Если бы у него были ноги, он наверняка сбежал бы, еще раз женился на Тельме и начал бы строить новую карьеру. Однако потеря ног вынуждала его проявлять осторожность, потому что он не мог позволить себе опуститься ниже достигнутого. Он услышал, что у компании открылась вакансия авиационного менеджера в Каире. Этот счастливчик получал в свое распоряжение маленький самолет и должен был летать по делам. Бадер, разумеется, помчался просить об этом назначении. Однако один из руководителей фирмы сказал ему:

«Мой дорогой, вам никогда не позволят летать. Ваше будущее — в лондонском офисе фирмы».

Как-то утром (это было в 1935 году) он развернул «Телеграф» и сразу натолкнулся на заголовок: «Королевские ВВС будут расширяться». Ниже была напечатана речь мистера Болдуина. Он утверждал, что граница Британии проходит по Рейну, и Британия должна перевооружаться, чтобы не отстать от Германии.

Но расширяющимся ВВС нужны новые пилоты!

Все утро Бадер думал об этом, а после ленча он бросил работу и написал письмо маршалу авиации сэру Фредерику Боухиллу, который руководил отделом личного состава министерства авиации и его командиром на день катастрофы.

Ответ пришел очень быстро. Сэр Фредерик писал, что, если бы это зависело от него лично, он вернул бы Бадера в строй. Однако он не имеет ни малейшего шанса убедить тех, от кого это реально зависит.

Гольф стал наркотиком, который позволял мириться с жизнью. К концу лета Бадер уже был достаточно натренирован, чтобы участвовать в состязаниях. Он делал от 90 до 110 ударов, получая 18 ударов форы. Через пару недель он выиграл серебряную ложку для джема в побочном турнире, и размер форы был снижен до 16 ударов. Теперь он свободно мог делать удары на 200 ярдов.

Каким-то чудом им все еще удавалось сохранить в тайне свою женитьбу. Жизнь порознь была не таким уж исключительным явлением. В семьях военных мужья и жены часто разлучены друг с другом годами. Обычно Дуглас и Тельма проводили вместе выходные, либо останавливаясь в пабе где-нибудь недалеко от Флита, либо гостили у бабушки Тельмы в Уиндлшэме. Они предпочитали паб, так как в Уиндлшэме им приходилось делать вид, что они всего лишь помолвлены.

Кроме площадок для гольфа, клуб Норт Хантс имел несколько теннисных кортов. Однажды летом Тинни Дин предложил:

«Давай попробуем, Дуглас»

Бадера не требовалось упрашивать, хотя ему пришлось играть в тяжелых башмаках для гольфа, так как его протезы требовали широкого и жесткого каблука. В туфлях для тенниса его постоянно тащило бы назад.

Он попробовал играть в паре с Дином и неожиданно для себя обнаружил, что это довольно легко после каторжных усилий, которые он приложил, чтобы научиться гольфу. Разумеется, он двигался с трудом, да и ракетку держал не слишком ловко после многолетнего перерыва. Однако он хорошо научился держать равновесие, и это помогало и на корте. Пару раз он спотыкался и падал, когда пытался бежать чуть быстрее, чем позволяли протезы. Когда мяч летел в пределах досягаемости, Бадер бил довольно точно. Особенно ему удавались форхэнды. Однако в паре бегать в основном приходилось партнеру. Бадер попытался было играть в одиночном разряде, но это закончилось конфузом. Партнеры всегда посылали мячи так, чтобы он мог достать, а Бадер ненавидел, когда ему подыгрывали.

Однако он играл так часто, что, в конце концов, получил приглашение в турнир. Он сыграл 72 гейма в паре с Хортоном Роу из Кембриджского гольф-клуба. Роу стер ноги почти до колен, стараясь подобрать все мячи, которые не мог достать Дуглас.

Главной причиной, по которой он полюбил теннис, было то, что он мог играть с Тельмой. Однако гольф остался его первой любовью. Слухи о Бадере достигли ушей Генри Лонгхерста, писателя, спортивного журналиста и фаната гольфа. Лонгхерст приехал во Флит специально, чтобы сыграть с Бадером. Бывший капитан команды Кембриджа, Лонгхерст имел на своем счету встречи с величайшими игроками в гольф того времени. Он считал, что видел и знает в гольфе абсолютно все, но первый удар Бадера поразил его. Лонгхерст не собирался поддаваться, но Бадер в тот день завершил партию за 81 удар. Позднее они не раз играли вместе. Лонгхерст узнал, что Бадер не любит, когда ему помогают подняться после падения. Однако он охотно опирается на плечо партнера, когда нужно взобраться на холм. Обычно они проходили 36 лунок за день, и Бадер никогда не отказывался от второго раунда, даже если культи были стерты в кровь после первого. В холодные зимние дни, когда дул пронизывающий ледяной ветер, Лонгхерст кутался в несколько свитеров, а Бадер играл в рубашке с короткими рукавами. Казалось, он совершенно не чувствует холода.