— Возможно, что-то в ней есть и хорошее. А возможно, она рассчитала, что не стоит рисковать и впутываться в историю за такую цену.

Он поразмышлял над этим и покачал головой.

— Может быть, вы и правы, но не совсем.

— Я так понял, что к ней вход строго по оплаченным билетам.

— А как же Дэн Ролф? — спросил Олбури.

— Это кто такой?

— Считается, что он ей не то родной брат, не то сводный. Но это неправда. Он смертник — чахоточный. Живет у нее. Дина его содержит. Она в него не влюблена и ничего такого. Просто подобрала где-то и привела к себе.

— Еще примеры есть?

— Еще она с радикалом встречалась. Хотя вряд ли ей было от него много выгоды.

— С каким радикалом?

— Который приехал сюда во время стачки. Куинт его зовут.

— Значит, он тоже был у нее в списке?

— Похоже, из-за этого он и остался здесь, когда стачка кончилась.

— Куинт до сих пор значится в списке?

— Нет. Она мне говорила, что боится его. Он грозил ее убить.

— В этом списке, кажется, в свое время перебывали все, — заметил я.

— Ей стоило только захотеть, — сказал он, и это прозвучало серьезно.

— Кто был последним — Дональд Уилсон? — спросил я.

— Не знаю, — сказал Олбури. — Я про них никогда не слышал и ничего такого не видел. Шеф полиции велел нам проверить, не выписывал ли он ей чеков раньше, до вчерашнего дня, но мы ничего не нашли. И никто таких чеков не помнит.

— Кто, по-вашему, был ее последним клиентом?

— Я часто видел ее в городе с парнем по имени Талер, у него тут пара игорных домов. Кличка Шепот. Вы, наверное, про него слыхали.

В восемь тридцать я расстался с Олбури и направился в гостиницу «Шахтерская» на Форест-стрит. За полквартала от гостиницы я встретил Билла Куинта.

— Привет! — окликнул я его. — А я к тебе шел.

Он остановился, оглядел меня с ног до головы и проворчал:

— Так ты легавый.

— Вот невезуха, — пожаловался я. — Иду тебя заарканивать, а тебе уже настучали.

— Что ты теперь хочешь знать? — спросил он.

— Про Дональда Уилсона. Вы были знакомы?

— Были.

— Хорошо?

— Нет.

— Как ты к нему относился?

Куинт выпятил толстые губы, издал звук, словно рвется тряпка, и заявил:

— Либерал он был паршивый.

— Ты знаешь Дину Бранд? — спросил я.

— Знаю. — Шея у него сделалась короче и толще.

— Могла она убить Уилсона?

— Запросто. Это уж точно.

— Значит, не ты его убил?

— Кто же, как не я, — сказал он. — Мы с ней вместе, на пару. Еще вопросы есть?

— Есть, но не стану тратиться попусту. Ты же все равно соврешь.

Я вернулся на Бродвей, нашел такси и велел водителю отвезти меня на Харрикейн-стрит, дом 1232.

Пунктом моего назначения оказался серый сборный домик. На мой звонок дверь открыл худой человек. В усталом его лице не было ни кровинки, только яркие пятна величиной с полдоллара розовели на каждой скуле. Это, подумал я, и есть чахоточный Дэн Ролф.

— Я бы хотел видеть мисс Бранд, — сказал я ему.

— Как передать — кто ее спрашивает? — Голос тоже выдавал в нем больного человека — и, кстати, образованного.

— Моя фамилия ей ничего не скажет. Я по поводу смерти Уилсона.

Чахоточный посмотрел на меня усталыми темными глазами и сказал:

— И что же?

— Я из сан-францисского отделения сыскного агентства «Континентал». Нас интересует это убийство.

— Очень любезно с вашей стороны, — заметил он иронически. — Входите.

В комнате на первом этаже, за столом, заваленным бумагами, сидела молодая женщина. Кипами лежали бюллетени финансовых контор, биржевые сводки и облигации. Была здесь и программа лошадиных бегов.

Комната выглядела неприбранной и захламленной. Мебели было слишком много, и казалось, что все стоит не на месте.

— Вот, — кивнул в мою сторону чахоточный, — этот джентльмен приехал из Сан-Франциско по поручению сыскного агентства «Континентал». Он будет расследовать обстоятельства смерти мистера Дональда Уилсона.

Молодая женщина встала, отшвырнула ногой с прохода несколько газет и подошла ко мне, протягивая руку.

Росту в ней было сантиметров на три-четыре больше моего, из чего следовало, что она тянет примерно на метр семьдесят. Широкоплечая, полногрудая женщина с округлыми бедрами, крупными мускулистыми ногами. Я пожал ей руку — мягкую, теплую и сильную. Судя по внешности, ей было лет двадцать пять, но на лице уже появились признаки усталости: от углов крупного сочного рта разбегались явственные морщинки, вокруг больших голубых, слегка воспаленных глаз с накрашенными ресницами уже начали собираться морщинки потоньше.

Жесткие каштановые волосы давно пора было подровнять, пробор шел криво. Губная помада с одной стороны была наложена выше, чем с другой. Платье винного цвета удивительно ей не шло, и местами на нем виднелись прорехи — там, где пуговицы отлетели и она забыла их застегнуть. Спереди на левом чулке спустилась петля.

Такова была Дина Бранд, которая, судя по рассказам, свободно выбирала кого хотела среди мужчин Отервилла.

— Вас, конечно, вызвал его отец, — сказала она, убирая со стула туфли из змеиной кожи и чашку с блюдцем, чтобы освободить мне место.

Голос у нее был мягкий и ленивый.

Я сказал ей правду:

— Меня вызвал Дональд Уилсон. Я ждал встречи с ним в то время, как его убивали.

— Не уходи, Дэн, — окликнула она Ролфа.

Он вернулся в комнату. Дина заняла свое место за столом, Ролф сел напротив, подперев худую щеку худой рукой, и стал смотреть на меня без всякого интереса.

Она нахмурила брови — между ними при этом появились две морщинки — и спросила:

— Значит, он знал, что его хотят убить?

— Понятия не имею. Он не сказал, что ему нужно. Может быть, просто хотел помощи в своей кампании за реформы.

— Но разве вы…

Я пожаловался:

— Нелегко быть ищейкой. То и дело тебя перебивают и задают вопросы.

— Люблю все знать, — сказала она со слабым гортанным смешком.

— Вот и я тоже. Например — зачем вы заставили его идти в банк и заверять чек.

Очень небрежно Дэн Ролф пошевелился на стуле и откинулся назад, его худые руки скрылись под столом.

— Так вам и про это известно? — спросила Дина Бранд. Она закинула ногу на ногу и посмотрела вниз. Взгляд ее остановился на спущенной петле. — Ну, ей-Богу, хоть совсем их не надевай! — пожаловалась она. — Скоро буду носить туфли на босу ногу. Вчера отдала за эти проклятые чулки целую пятерку. И вот вам, пожалуйста! Каждый день — то дорожка, то дырка!

— Это не тайна, — сказал я. — Я имею в виду чек, а не дырки. Чек у Нунана.

Дина посмотрела на Ролфа, который оторвался от наблюдения за мной и коротко кивнул.

— Если бы мы с вами нашли общий язык, — протяжно сказала Дина Бранд и прищурилась, — я, может быть, вам помогла бы.

— А что это за язык?

— Деньги, — объяснила она. — И чем больше, тем лучше. Я их люблю.

Я тут же взял наставительный тон:

— Деньги сберечь — все равно что заработать. Я помогу вам сэкономить деньги, а заодно избавлю от неприятностей.

— Это мне непонятно, — заявила она, — хотя все слова вроде знакомые.

— Вас полиция не спрашивала насчет чека?

Она отрицательно покачала головой.

Я сказал:

— Нунан шьет дело вам и Шепоту.

— Ой, не пугайте, — пролепетала она. — Я ведь маленькая девочка.

— Нунану известно, что Талер знал про чек. Нунан в курсе, что, когда Уилсон был у вас, Талер приехал сюда, но не вошел в дом. Нунан знает, что, когда Уилсона застрелили. Талер ошивался где-то поблизости. Нунану известно также, что возле трупа видели Талера с какой-то женщиной.

Девушка взяла со стола карандаш и задумчиво почесала им щеку. Грифель оставил на румянах черные полоски.

Из глаз Ролфа исчезла усталость. Он впился в меня блестящим лихорадочным взглядом и подался вперед, но руки по-прежнему прятал под столом.