В 10.15 телефон зазвонил в шестой раз за вечер. Фортнум схватил трубку.

– Роджер! Где ты?

– Где я? – беззаботно ответил Роджер. – Ты отлично знаешь, где я. Это твоих рук дело. Мне надо было обидеться.

Цинтия по знаку Фортнума подбежала к отводному телефону на кухне.

– Роджер, клянусь, что ничего не знаю. Я получил от тебя эту телеграмму…

– Какую телеграмму? – спросил Роджер. – Я не посылал никакой телеграммы. Полиция ворвалась в наш поезд и вытянула меня на каком-то полустанке. Я потому и звоню тебе, чтобы ты освободил меня от них. Гай, если это какая-то шутка…

– Но, Роджер, ты же исчез из дому!..

– Я уехал по делам. Если ты называешь это исчезновением… Я сказал об этом Дороти и Джо.

– С ума сойти, Роджер. Тебе ничего не грозит? Тебя никто не шантажирует? Никто не заставляет так говорить?

– Я превосходно себя чувствую, здоров, свободен и ничего не боюсь.

– Но, Роджер, а как же твои предчувствия?

– Вздор! Как видишь, со мною все в порядке.

– Но, Роджер!

– Слушай, будь так добр, оставь меня в покое. Позвони Дороти и скажи ей, что я буду дома через пять дней. Как она могла забыть?..

– Забыла, Роджер. Так что, увидимся через пять дней?

– Через пять, клянусь.

Голос Роджера звучал убедительно и сердечно. Фортнум помотал головой.

– Роджер, – сказал он, – это самый безумный день в моей жизни. Значит, ты не сбежал от Дороти? Ради бога, мне-то ты можешь сказать.

– Я люблю ее всем сердцем. Гай, с тобой хочет поговорить лейтенант Паркер из полиции в Риджтауне. До свидания, Гай.

– До…

Но лейтенант уже взял трубку и говорил, не стесняясь с выражениях. Чего, спрашивается, Фортнум хотел добиться, впутывая полицию в это дело? За кого он их принимает? Чего он хочет? Чтобы этот, так называемый друг, был задержан, или его можно выпустить?

– Выпустить, – сумел вставить Фортнум в этот поток слов. Он положил трубку и ему показалось, что он слышит голос, призывающий всех садиться, и могучий рев поезда, покидающего станцию в двухстах милях к югу. В комнату вошла Цинтия.

– Я так глупо себя чувствую, – сказала она.

– А что, по-твоему, чувствую я?

– Кто же мог послать эту телеграмму? И зачем?

Он налил себе виски и долго стоял посреди комнаты, разглядывая стакан.

– Я рада, что с Роджером все в порядке.

– Вовсе нет, – сказал Фортнум.

– Но ты же только что говорил…

– Я ничего не говорил! Он послал эту телеграмму, а потом изменил свое мнение. Но почему? Почему? – Фортнум потягивал виски, меряя комнату шагами. – Что значит это его предостережение насчет посылок? Единственную посылку, которая пришла к нам в этом году, получил Том… – голос его замер. Прежде чем он успел сделать хоть шаг, Цинтия уже была у корзинки и доставала смятую бумагу упаковки, обклеенную марками. Почтовый штемпель извещал: «Новый Орлеан. Луизиана». Цинтия взглянула на мужа.

– Новый Орлеан. Не туда ли поехал Роджер?

В мозгу Фортнума открылась и захлопнулась дверь. Скрипнула другая ручка, открылась и закрылась другая дверь. Пахнуло влажной землей. Он машинально набрал номер Роджера. Наконец отозвалась Дороти Уиллис. Он отлично представлял ее: сидит одна в доме, и везде зажжен свет. Он произнес несколько ничего не значащих слов, потом откашлялся и сказал:

– Послушай, Дороти. Я знаю, что это звучит глупо, но ответь мне: в последние дни вам приносили какую-нибудь посылку?

Ее голос был еле слышен:

– Нет. – Однако потом она добавила: – Нет, погоди; три дня назад пришла бандероль. Но я думала, ты знаешь. Все мальчишки с нашей улицы просто помешались на этом.

Фортнум старательно подбирал слова:

– На чем?

– А разве ты не знаешь? – спросила она. – Разве есть что-нибудь плохое в разведении грибов?

Фортнум закрыл глаза.

– Гай? Ты слушаешь? – спросила Дороти. – Я сказала: нет ничего плохого в разведении…

– …грибов, – отозвался Фортнум. – Да. Нет ничего плохого в разведении… – И медленно повесил трубку.

Занавески развевались, как вуаль, сотканная из лунного света. Тикали часы. Глубокая ночь вплыла в комнату и заполнила ее собой. В ушах у него звучал голос миссис Гудбоди, слышанный утром. Он снова слышал полицейского, ругающего его по телефону с другого конца света. Потом – снова голос Роджера, заглушаемый стуком колес, уносящих его все дальше и дальше. И опять голос миссис Гудбоди из-за изгороди: «Боже, как они растут!» – «Что растет?»

Он вдруг открыл глаза и сел.

Через минуту он был уже внизу и листал энциклопедию. Указательный палец остановился на словах: «Marasmius oreadis» – гриб, обычно растущий на газонах летом и ранней осенью». Книга закрылась.

Он вышел во двор и закурил сигарету среди глубокой летней ночи и затянулся в молчании. По небу пролетел и быстро погас метеор. Деревья тихо шелестели. Хлопнула входная дверь. Цинтия подошла к мужу.

– Не можешь уснуть?

– Очень уж жарко.

– Вовсе не жарко…

– В самом деле, – сказал он, касаясь своих рук. – Правду сказать, даже холодно.

Он дважды затянулся сигаретой, потом, не глядя на жену, сказал:

– Цинтия… А что если?.. – Он замолчал. – А что, если Роджер был прав сегодня утром? И миссис Гудбоди? Что, если происходит что-то страшное. Может, это… – он указал на звездное небо, – может, это вторжение существ из иных миров?

– Гай!

– Нет уж, позволь мне пофантазировать.

– Конечно, нет никакого вторжения, мы бы заметили.

– Скажем, мы заметили бы это только частично, и это выразилось бы неясным беспокойством. Как ты думаешь? Возможно ли нас покорить? И каким образом?

Цинтия взглянула на небо и уже хотела ответить, но он ее перебил:

– Нет, никакие не метеоры и не летающие тарелки. Ничего из того, что мы могли бы заметить. А как насчет бактерий?.. Они ведь тоже прибывают к нам из космического пространства, правда?

– Да, я когда-то читала…

– Миллиарды зародышей, семян, спор и вирусов бомбардируют нашу атмосферу миллионы лет подряд. В эту минуту все мы стоим под невидимым дождем, он падает на нашу страну, на города и… на наш газон.

– На наш газон?

– Да. И на газон миссис Гудбоди. Но люди ее типа всегда что-то выпалывают, распыляют яды, вырывают мухоморы. Чужим формам жизни трудно выжить в городах. Климат тоже имеет значение. Лучше всего на юге: в Алабаме, Джорджии, Луизиане. Где-нибудь на болотах они могли бы вырасти до крупных размеров.

Цинтия рассмеялась.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что этой Большой Фермой или как там ее, ну, которая прислала Тому посылку, руководят грибы с другой планеты ростом по метр восемьдесят?

– Действительно, это звучит забавно, – признал он.

– Забавно? Да это просто смешно! – и она снова расхохоталась, откинув голову.

– О боже! – воскликнул вдруг он. – Происходит что-то странное! Миссис Гудбоди выкапывает и уничтожает. А что такое Marasmius oreadis? Род гриба. Одновременно, по странному стечению обстоятельств, в тот же день приходит посылка Тому! Опять грибы! Мало того, Роджер боится, что может исчезнуть. Через несколько часов он действительно исчезает, после чего телеграфирует, предостерегая нас. От чего? От посылки с грибами для Тома! А сын Роджера на днях тоже получил такую же посылку. Откуда приходят посылки? Из Нового Орлеана! А куда отправляется Роджер после исчезновения? В Новый Орлеан! Видишь, Цинтия? Я не имел бы ничего против того, чтобы все это не было связано между собой. Роджер, Том, Джо, грибы, миссис Гудбоди, – посылки – одно к одному!

Цинтия посмотрела ему в лицо, спокойная, но по-прежнему веселая.

– Не злись.

– Я не злюсь! – Фортнум почти кричал. И вдруг он просто не смог говорить дальше. Он смотрел на дома соседей, в одну и другую сторону улицы, и думал о мрачных подвалах и о соседских мальчишках, которые читают «Попьюлар Меканикс» и все как один посылают деньги, чтобы заняться разведением грибов. Так, как он в их возрасте заказывал по почте химикалии, семена, черепах, различные бальзамы и мази. Во скольких миллионах американских домов растут в эту ночь миллиарды грибов, посеянных наивными мальчишками?