— Ну, об этом знают даже уличные певцы в Тендаре, — произнес король Айдан. — Кое-кто из горных лордов слишком занесся и считает, что никто ему не указ, а это ставит под угрозу мир по ту сторону Кадарина, мир, который достался нам такой большой ценой. Они считают своими сеньорами Алдаранов, но мы до сих пор воюем с Алдаранами. — Он задумчиво насупил брови. — Скажи мне, юноша, если бы я помог тебе восстановить Хамерфел, согласился бы ты принести вассальную клятву Хастурам и сражаться за них против Алдаранов?

Едва Аластер открыл рот, чтобы ответить, король заявил:

— Нет, не надо давать поспешный ответ. Иди домой и подумай. А после приходи ко мне и скажи, что ты решил. Мне нужны лояльные люди в Хеллерах, иначе домены опять начнут воевать между собой, как во времена Варзила. Война никому из нас не принесет пользы. Итак, иди развлекайся, а дня через два или три, когда все как следует обдумаешь, приходи ко мне.

Король кивнул и благожелательно улыбнулся Аластеру, а затем отвел взгляд, давая понять, что аудиенция окончена.

Лорд Эдрик тронул молодого человека за плечо, тот попятился, развернулся и вышел из комнаты. Король сказал: «Иди и подумай», но какие тут могут быть вопросы? Его первейшая задача восстановить клан и отстроить заново свой замок. Если цена этому — лояльность дому Хастуров, он без колебаний заплатит ее.

А сможет ли он ее заплатить? Дадут ли ему такую власть, какой испокон веку обладали Хамерфелы и другие горные лорды в Хеллерах? Может ли он действительно доверять Айдану или кому-либо из Хастуров? Не окажется ли цена, которую он заплатит за королевскую милость и помощь в восстановлении своих прав на земли, слишком высокой?

Вернувшись туда, где до этого они болтали с Флорией, он обнаружил, что она ушла. Оглядев зал, Аластер тут же заметил ее. Она танцевала в хороводе с дюжиной других юношей и девушек. Ни с того ни с сего Аластера обуял вдруг приступ злости и ревности. Могла бы и дождаться его.

Вскоре Флория вернулась, раскрасневшаяся и возбужденная танцем, и он едва сдержался, чтобы не обнять ее на глазах у всех. Будучи телепатом, она, разумеется, уловила его импульс и покраснела, улыбаясь так, словно он ее поцеловал. Шепотом спросила его:

— Что там было, Аластер?

Он ответил, тоже почти шепотом:

— Я говорил с королем, и он обещал помочь мне восстановить Хамерфел.

О том, чего это будет стоить, он не сказал.

Радуясь за него, девушка воскликнула:

— О, как здорово! — И все головы в комнате повернулись в их сторону. Она опять покраснела и тихо засмеялась: — Ну, что бы из этого ни вышло, пока будем соблюдать конспирацию, и спасибо Эванде, что мы под крышей дома моего отца, — с деловым видом сказала она. — Иначе разразился бы скандал отсюда до самого… Хамерфела.

— Флория, — произнес он, — знай, что когда я восстановлюсь в правах, то первое, что сделаю, это пойду поговорю с твоим отцом…

— Знаю, — прошептала она, — и буду ждать этого дня с таким же нетерпением, как и ты.

Аластер обнял ее, а она поцеловала его в губы так легко, что через минуту он задумался, было это в действительности или ему пригрезилось.

Флория выскользнула из его объятий, и он с неохотой вернулся в реальный мир.

— Пошли лучше танцевать, — предложила она. — На нас и так уже смотрят.

Его сомнения и малодушные терзания испарились, он готов дать королю Айдану любые клятвы, какие тот пожелает, если в награду получит Флорию.

— Да, похоже, — согласился Аластер. — Я не хочу, чтобы твой братец опять затеял со мной ссору, с меня хватит и одной кровной вражды.

— Нет, он не будет этого делать, по крайней мере, пока ты гость в доме нашего отца, — заверила его Флория, но Хамерфел был настроен скептически: тот уже затеял однажды драку, когда Аластер был гостем в ложе их отца, так почему бы ему не сделать этого в отцовском доме?

Они вышли на середину зала, и его ладони легли на ее талию.

Далеко на севере Конн Хамерфел, не понимая, где он находится, проснулся от собственного крика. Лицо женщины, его пальцы, ощущающие тепло ее тела сквозь шелк платья, полуфантазия-полувоспоминание о прикосновении ее губ… все это переполнило его. Женщина из снов в очередной раз предстала перед ним среди ослепительных огней и богато одетых людей, которых он никогда не видел… Что на него нашло? Что произошло с ним и почему эта красавица всегда рядом с ним и днем и ночью?

Аластер вдруг заморгал, и Флория заботливо спросила:

— Что с тобой?

— Не знаю, на какое-то мгновение у меня голова пошла кругом, — сказал он, — разумеется — от тебя, иначе быть не может, но мне вдруг показалось, что я очутился очень далеко, в совершенно незнакомом месте.

— Значит, ты точно — телепат, вероятно, ты принимаешь послание от кого-то, кто является частью твоей жизни, — пусть не сейчас, значит, когда-нибудь в будущем, — заверила его она.

— Но я ведь вовсе не телепат. По крайней мере, не в такой степени, — произнес он. — У меня недостаточно ларана даже для того, чтобы обучать меня обращению с ним, так сказала моя мать, а что заставляет тебя думать иначе?

— Твои рыжие волосы, это обычный признак обладания лараном.

— Только не в моем случае, — ответил Аластер, — поскольку на свет нас родилось двое братьев-близнецов, и мой брат, по словам матери, действительно обладал лараном.

Аластер заметил ее обеспокоенный взгляд и спросил:

— Это так много для тебя значит?

— Только в том смысле, что это еще одна вещь, которую мы с тобой разделим, — ответила она, — но люблю я тебя так же, как ты меня. — Тут она покраснела и добавила: — Ты, наверное, считаешь меня легкомысленной, что я так откровенно говорю об этом еще до того, как наши родители обсудили все между собой…

— Я могу думать о тебе только самое хорошее, — пылко ответил Аластер. — Моя мать с радостью примет тебя как дочь. — Музыка кончилась, и он произнес: — Я должен пойти сообщить маме, как мне улыбнулась судьба… нам улыбнулась. И еще, — добавил он, внезапно что-то вспомнив, когда речь зашла о матери, — ты не знаешь в городе хорошего собачника?

— Собачника? — переспросила она, недоумевая, что может означать столь внезапная перемена темы разговора.

— Да. Наша собака очень стара. Я хотел бы подыскать маме щенка, чтобы, когда Ювел отправится туда, куда уходят все хорошие собаки, она не осталась одна — особенно сейчас, когда мне придется подолгу бывать в отлучках.

— Какая отличная мысль! — воскликнула Флория, невольно растроганная его заботой о благополучии матери. — Да, я знаю, у кого мой брат Николо покупает охотничьих собак. Скажи ему, что это я тебя прислала, и он поможет выбрать хорошую собаку для твоей матери.

А про себя она подумала:

«Какой он добрый и хороший, раз так заботится о матери. Наверняка и со своей женой он будет так же добр».

Тогда, поколебавшись, Аластер спросил:

— Ты не поедешь со мной покататься на лошадях завтра утром?

Она улыбнулась:

— Я бы с большим удовольствием, но не могу. Я уже пятьдесят дней сижу безвылазно в городе, ожидая места в Башне, и наконец мне предложили быть Наблюдающей в круге Ренаты Эйлард. Как раз завтра мне идти туда на испытание.

Несмотря на разочарование, в Аластере проснулось любопытство, хоть его мать и была работником Башни все время, сколько он себя помнил, о том, что там творится, он знал очень мало.

— Я и не думал, что Хранителем может быть женщина, — заметил он.

— Рената — эммаска. Ее мать из рода Хастуров, и многие по этой линии рождаются эммасками. Это грустно, но дает ей возможность работать Хранителем, хотя, может быть, однажды до этой работы допустят и настоящую женщину. Правда, для женщин она очень опасна, мне, я думаю, лучше и не пробовать.

— Не хочу, чтобы тебе грозила хоть какая-то опасность, — пылко произнес Аластер.

На это Флория сказала:

— Я освобожусь и буду знать, примут ли меня в круг, к полудню, тогда, если хочешь, пойдем выберем щенка для твоей матери.