– Я был на твоей стороне, дружище... Смит тебе расскажет обо мне...

Голос стал тише, дыхание свистящим.

– Почему ты подстроил мой арест? – машинально спросил Юбер.

– Из Александровска меня предупредили, что на твой след вышел комиссар из Адатиума. Мне пришлось опередить его... чтобы не влипнуть самому. Сечешь?

Молчание. Скирвин шумно дышал. К Юберу вернулась вся ясность рассудка, и он почувствовал, что его преследует злой рок.

– Только ничего не говори, – сказал Скирвин, как будто угадав его мысли. Я сам виноват... Я хотел тебе сказать: Глазовский удрал на МИГ-17 три дня назад. Он благополучно долетел. Об этом сообщило радио соседей. Ты хорошо его обработал, парень. Он созрел, чтобы сделать эту глупость...

Юбер хотел вставить слово.

– Нет, послушай меня. Время поджимает, дружище. Грузовик ждет, это не туфта. Спрячься в кузове. Грузовик едет в Пилтун, на восточном побережье, за запчастями. Перед городком он остановится. Ты потихоньку вылезешь и спрячешься в лесу. Когда услышишь высвистываемую мелодию "Интернационала", можешь выходить. Все продумано, поверь мне...

Пальцы Скирвина сжались на руке Юбера.

– Теперь беги! Ты не можешь терять время.

– Я возьму тебя с собой, – предложил Юбер.

– Нет, дружище. Мне хана. По-дурацки. По дурацки...

Юбер распрямился, оставив кинжал в груди лжепредателя Скирвина. Уходя, он услышал:

– Скажи Смиту, что двести тринадцатый погиб по-дурацки...

Он открыл дверь, заметил грузовик в двадцати метрах дальше. С комком в горле, весь в поту, он продолжил путь. Вокруг все было спокойно. Он забрался в кузов и скользнул под брезент. Под ногами лежали старые мешки. Он наощупь лег и накрылся ими с головой.

Не имея часов, Юбер не мог знать, сколько времени назад грузовик выехал из Лакарстова. Выезд из лагеря прошел без осложнений. Часовые даже не заглянули в кузов.

Уже некоторое время Юбер стоял на коленях на мешках, держась за заднюю стенку кузова, и следил за дорогой, раздвинув брезент. Машина ехала по лесу. На последнем указательном щите Юбер смог прочитать, что до Пилтуна шесть километров.

Грузовик резко затормозил, и Юбер, отлетев назад, упал на мешки, но быстро поднялся. Он услышал, как шофер ругался, потом как он вылез из кабины и захлопнул дверцу. Юбер осторожно выглянул из-под брезента. Поперек дороги лежало дерево среднего размера, которое вполне мог передвинуть один человек.

Операция по очистке дороги заняла не больше двух минут, и шофер снова сел за руль. Для Юбера наступил момент действовать. Он перемахнул через борт кузова и спрыгнул на землю в ту секунду, когда грузовик тронулся с места.

Юбер перепрыгнул через придорожную канаву и скрылся за деревьями. Полная темнота. Он услышал, что грузовик прибавил скорость, и вскоре шум его мотора затих вдали.

Прислонившись к дереву, он замер. Его окружал необыкновенный покой, как в начале мира. Слышались только удары сердца в сдавленной груди. В Лакарстове уже должны поднять тревогу. Надзиратель, очевидно, обнаружил его бегство при четырехчасовом обходе. Потом они нашли на лестнице тело Скирвина, наверняка мертвого.

При мысли о Скирвине горло Юбера сжалось от неприятного чувства. Почему он подошел к нему с таким двусмысленным видом? Он должен был предусмотреть, что Юбер, уже настроенный против него, без колебаний попытается убрать его во время побега, спасая собственную жизнь. "Скажи Смиту, что 213-й погиб по-дурацки!" Это была правда.

Теперь Юбер все понял. Скирвин, агент ЦРУ, очевидно, был связан с антикоммунистической организацией, в которую входили Такара и Маннова. Его предупредили о приезде Юбера в Погоби, он сумел устроить его приезд в Лакарстов и взять к себе помощником, чтобы облегчить ему работу...

Невдалеке кто-то начал насвистывать "Интернационал". Юбер дождался перерыва и с сильно забившимся сердцем засвистел в свою очередь.

Шум шагов по опавшим листьям и хруст веток. Совсем рядом появилась высокая стройная фигура и голос спросил по-немецки:

– Где вы?

Маннова. Вот это сюрприз!!!

– Здесь, – ответил он, направляясь к ней.

Наступило смущенное молчание, потом он в порыве обнял ее и прижал к себе.

– Счастлив увидеть вас вновь.

Лин держалась очень натянуто и ответила ледяным голосом:

– Догадываюсь.

Он прекрасно понял, что она хотела сказать: он был счастлив от того, что в данный момент она представляла для него единственную надежду на спасение. Это было правдой по меньшей мере на восемьдесят процентов. Ему захотелось объяснить ей, что означали остальные двадцать, но она высвободилась и взяла его за руку.

– Пойдемте.

В пятидесяти метрах на грунтовой дороге стояла маленькая черная машина с выключенными огнями.

– Садитесь.

Она заняла место за рулем, вырулила задним ходом на шоссе и поехала в Пилтун.

– В Лакарстове подняли тревогу, – объявила она, не сообщая источник информации. – Не думаю, чтобы они догадались, как вам удалось уехать на грузовике, но вся милиция Сахалина поднята по тревоге...

Он молчал. Присутствие рядом этой хладнокровной и решительной женщины давало ему чувство безопасности, подкрепляемое его собственными силами. Вдвоем они могли преодолеть любые кордоны.

– Я прочла телеграмму об объявлении вас в розыск, – продолжала она, резко свернув на узкую каменистую дорогу, шедшую в Пилтун. – Там сказано, что при побеге вы убили человека.

Он решил не говорить ей, кого убил.

– Верно. Когда я собирался залезть в грузовик, передо мной появился человек с револьвером в руке. Я ударил его ножом. У меня не было выбора...

– Разумеется, – сказала она.

Дорога, изрытая рытвинами, извивалась по лесу. Лин Маннова спросила:

– Говорят, несколько дней назад один пилот из Лакарстова перелетел в Японию на МИГ-17 и сел на американский аэродром. Это правда?

– Да, правда.

Секундная пауза.

– Вы приезжали ради этого?

– Да, частично.

– Поздравляю.

Лес внезапно закончился, и перед ними возникло море, темное и величественное.

Лин остановила машину под пихтой, нижние ветки которой касались крыши.

– Какая программа? – спросил он.

– Сейчас увидите.

Они вышли. Лин сделала знак следовать за собой и повела его к краю утеса, выступавшего в этом месте, образуя узкую бухту. Козья тропа спускалась по склону скалы. Она пошла первой.

Им потребовалось добрых пять минут, чтобы выйти на маленький пляж из темно-серого песка. Шел прилив, и волны с силой разбивались в нескольких шагах от них. Лин Маннова вынула из кармана фонарь, направила его в сторону моря и послала несколько световых сигналов.

Почти тотчас ей ответили таким же образом. Впереди быстро замигал белый огонек.

– Подлодка, – объяснила наконец Маннова. – Они выслали шлюпку.

Юбер не чувствовал никакой радости. Он находился в странном состоянии и мог только "присутствовать", но не "участвовать".

– Я немного не в себе, – сказал он.

Она поняла и подошла к нему.

– Я знаю, что это такое. Со мной это иногда случается... Какая-то отстраненность. Стеклянная стена вокруг.

Он взял ее за плечи и повторил:

– Стеклянная стена... Лин, мне нравится ваше лицо, а я уеду, так и не увидев его снова.

Ночь была такой темной, что он различал только ее фигуру и блеск глаз. Он прижал ее к себе. На этот раз она не сопротивлялась.

– Мы оба что-то упустили...

– Постараемся наверстать в следующий раз, – насмешливо ответила она.

– Следующего раза не будет, и вы это прекрасно знаете.

– Я ничего не знаю.

Она напряглась и прислушалась.

– Шлюпка подходит...

– Я не могу уехать так. Поцелуйте меня...

Она подставила ему губы с удивительной покорностью. Тотчас послышался скрип песка, и в темноте возникли очертания шлюпки.

Она прошла вперед и сказала несколько слов пароля. Юбер вошел в воду и перелез через бортик.