Увы, первую партию я кое-как свел вничью. Вторую проиграл. И лишь в третьей буквально вымучил победу…

Все же сам факт моей игры вслепую поставил меня в городском клубе на весьма высокую ступеньку почета. Какой-то юноша принес мне целебно холодного вина. А выигравший у меня старик вежливо предложил:

– Не согласитесь еще на одну партию? Только лицом к лицу. И без ограничения времени.

…Сутки, проведенные в городке, вроде бы ничего существенного не дали. И, тем не менее, фактов было достаточно, чтобы поразмыслить над ними. Во-первых, мне удалось выяснить, что в последнюю свою поездку Титаренко занимался исключительно приусадебными участками и землями, отведенными под коллективные дачи. Ведал всеми этими вопросами некто Иса Алигаджиевич, заведующий инвентаризационным бюро. Именно он знакомил журналиста с документами на закрепление земельных участков и строительство дачных домиков. Впрочем, назвать их домиками – значит ничего не сказать. Мне удалось взглянуть на некоторые из интересовавших покойного журналиста: двухэтажные домины, утопающие в зелени садов, окруженные тепличными блоками и ровными грядками. По словам моего давешнего соседа, даже за столом помянувшего Титаренко недобрым «сто червей», журналист объездил около двух десятков (!) таких вот дач.

Во-вторых, Чхеидзе удалось выяснить, что перед отъездом в Москву Иван Аршакович был удостоен посещением упомянутого уже Исы Алигаджиевича, а затем сам побывал у него в гостях. Факт этих встреч между нелюдимым стариком и весельчаком Исой Алигаджиевичем был странен. Обычно они сталкивались лишь в шахматном клубе; но играли между собой редко – класс игры старика был выше…

И все же мне, вроде бы, удалось обнаружить точку пересечения круга А и круга Б. Но этим-то пока все и завершилось. Третий круг не прорисовывался.

– Хорошо у вас, – чисто риторически произнес я, надеясь, что мой партнер по шахматной доске вступит в беседу.

– Вы правы, уважаемый. У нас хорошо… – Он озабоченно встретил мой предыдущий ход и теперь полностью погрузился в обдумывание.

«Надо подыграть», – подумал я, но мой партнер неожиданным ходом исправил свое положение на доске. Да так, что теперь был озадачен я.

– Ей-богу, переселился бы сюда. Купил бы домик… Сколько стоит самый дешевый? – Я спешно рокировался в дальнюю сторону.

– Домик купить можно… Да вот участок – проблема.

– Проблема?

– Конечно… Я все-таки рискну на шах, уважаемый… Принесу в жертву своему азарту слона.

– Но ведь как-то оформляют люди участки?

– Оформляют… Если есть деньги, все оформляют. – Он внимательно посмотрел на меня. – А к чему вам участок? Вы человек городской. Участок нужен тому, кто на нем умеет трудиться. Земля у нас – как золотоносные жилы. Палку воткни, персик вырастет. Лишние два-три метра земли – это тысяча рублей в кармане. Рано местный фрукт и овощ вызревают. Два урожая мать-земля нам дарит.

Я с позором проигрывал. Но разговор оборвал не только по этой причине, а потому, что вокруг нас столпилось много болельщиков… Но вторую и третью партии мне удалось выиграть. И довольно легко – поскольку я полностью отрешился от всех проблем, заботивших меня.

– Я приглашаю вас, уважаемый, к себе домой.

Я согласился. Когда на Кавказе тебя приглашают в дом, отказ равносилен оскорблению.

…А в одиннадцать часов я возвращался в гостиницу чуть ли не бегом. Необходимо было составить запрос в Москву – с тем расчетом, чтобы кто-то отвез его на машине в аэропорт. По телефону передать его я не рискнул. Придя в номер, быстро набросал на листке из ученической тетради: «…А также прошу выяснить по линии УБХСС, так, чтобы запрос исходил из Москвы, нет ли в местной или республиканской милиции данных о нарушениях в Энске земельного законодательства».

Я вызвал Артема Чехоева к пяти вечера. Чхеидзе, как мы и уславливались, сел в уголке, а я приступил к допросу.

Чехоев робел: по прошлогоднему делу о спекулятивной перепродаже овчины с ним вел разговор лейтенант Плиев, выгнанный недавно из милиции. После того разговора Чехоева оставили в покое, предупредив, что в следующий раз непременно посадят.

Дело было простое. Он и его дружок Алмазов закупали по договору для геологической экспедиции скот – овец. Простодушный завхоз экспедиции пекся лишь о мясе для геологов. А они мясо сдавали, оставляя себе овчину для перепродажи в пять-шесть раз дороже! Мы быстро пресекли их деятельность. Но до суда дело не дошло.

И вот теперь Чехоев настороженно смотрел на меня; его испитое, обтянутое дрябловатой для такого возраста кожей, лицо пошло пятнами. Я вел допрос уже полчаса. Сколько? Кому? Как? – ответы на эти вопросы лежали в папке с делом. И я чисто автоматически ставил перед Чехоевым вопросы, отмечая, что его ответы сходятся с нашими данными. Да, здорово был напуган тогда Чехоев. Чистосердечно признался. Но все-таки образ жизни не изменил – значит, зря отпустили мы его…

Несмотря на помятый вид, он был красив: той бесшабашной, случайно отпущенной природой красотой, к которой такие люди относятся, как к чему-то незыблемому, не поддающемуся разрушению.

– А овцы, купленные в Дагестане? – Монотонно бубнил я, и Чехоев согласно кивал.

– А пистолет, украденный у отца? – Вопрос этот ошеломил не только Чехоева, но и меня!

Чхеидзе встал и подошел к Артему:

– Ну что, язык проглотил?!

– Какой пистолет… Откуда вы знаете? – Он осекся, поняв, что последними словами дал Чхеидзе основание считать его замешанным в краже.

– Ну? Как он к ним попал? – Чхеидзе спокойно достал из пачки «Примы» сигарету и дал ее Чехоеву. – Не по твоей воле, скажешь, по пал он к ним?

Чехоев смял сигарету. Заплакал. Было неловко и жалко смотреть на него, бьющегося красивой головой о стол.

– Отец убьет меня! Убьет!

И он, лихорадочно нанизывая одно слово на другое, рассказал о событиях десятилетней давности.

…Все десять лет он хранил украденный у отца пистолет в тайничке, оборудованном в кладке погреба на даче. Недели полторы назад пистолет исчез. Вернуть его отцу он хотел еще в ту далекую осень. Но побоялся его гнева: Чехоева-старшего все-таки уволили после этого случая из милиции. Это было, может быть, жестоко, но такова специфика нашей службы. И, хотя официальным основанием послужила его болезнь, все понимали, что она лишь позволила Чехоеву-старшему избежать позора. Сейчас, уже почтенный старик, он работал на крохотном дачном участке, удивляя нас изумительного вкуса виноградом.

Что-то подсказывало мне: Артему Чехоеву ведомо, кто мог взять оружие. Но именно в этом он проявил удивившее нас упрямство. Я вызвал дежурного и велел отвести Чехоева в ИВС, чем несказанно удивил милиционера…

– Знает! Обязательно знает. Боится… – Я сел напротив Чхеидзе.

– Конечно, знает. Конечно, боится. Но кое-что он нам сказал.

– ?..

– То, что пистолет «пропал» полторы недели назад…

В самолете я отлично выспался. И, может быть, поэтому сразу же почувствовал, что Чхеидзе и Шимановский предельно измотаны. Шли седьмые сутки, как мы включились в это дело.

– Давай, лейтенант, докладывай. Сначала о земельных участках. Отрыли что-нибудь?

– Сам заместитель начальника главного управления БХСС вручил, – я протянул Шимановскому отдельный конверт, – Так и сказал: «Для Шимановского подобрали с третьей космической скоростью. Пусть ценит. Обязательно передай».

Шимановский тотчас же вскрыл конверт. Быстро перечитал две странички, вложенные в него.

– Очень любопытно. Очень… «Отдел инвентаризации райисполкома допустил ряд оплошностей, занизил в отчетностях количество выделенной земли гражданам Саидову, Малыгину, Бабаеву»… И еще доброй дюжине. И документация на частное строительство оставляет желать лучшего, чтобы не сказать больше. Несколько участков было выделено незаконно. Решение аннулировано… Заведующему бюро вынесен строгий выговор… Очень интересно… Так, Илюхин, давай шпарь дальше.