Он тоже врет.

Все врут, а ты не врешь?

Не знаю.

Кому ты рассказывал, что в пещере есть шар?

Я только сказал, что мне говорили.

Кому ты рассказывал про шар?

Не помню.

От кого ты услышал про шар?

Не помню.

Отсюда ты пойдешь прямо в БУР.

Я все равно не помню.

Кому ты говорил, что шар исполняет желания?

Все так говорят.

Кто все? Назови всех?

Не помню.

Назови, кого помнишь.

Никого не помню.

Ты сам все выдумал про шар?

Нет, я услышал от других.

Нет, ты никого не знаешь. Ты придумал сам.

Нет, я узнал.

Можно ли просить у шара смерти врагов народа?

Говорят, можно.

Можно ли просить у шара смерти Гитлера?

Говорят, можно.

Ты же говорил, нельзя.

Нет, можно.

Можно просить смерти другим зекам?

Можно.

Можно ли просить у шара смерти начальства?

Нельзя.

Кому ты говорил, что у шара нельзя желать кому-то зла или смерти.

Я не говорил.

Кому ты говорил, что шар надо просить об исполнении желаний, и тогда желания исполнятся?

Никому.

Н-556 и Л-237 показали, что ты говорил.

Они врут.

Вход в пещеру находится на втором или на третьем ярусе разработки?

Я не знаю.

Ты же там был.

Нет, я не был.

И так еще две страницы, соединенные скрепкой. Задаются вопросы. К-734 «ничего не знает», «не слышал», «не видел», «не понимает».

Внизу решение: отправить в БУР, 10 суток.

И подписи: начальник Особлага 51-11 полковник НКВД Миронов А.В., майор НКВД Григоренко Н.Н., лейтенант НКВД Спецук К.Л.

Дальше были еще два таких же листочка в клеточку: протоколы допросов Н-556, и Л-237. Край одного протокола заляпан чем-то буро-черным, не хотелось думать, чем. Листки были желтые, ломкие.

Дальше шел документ еще интереснее, он назывался «Аналитическая записка». Документ был адресован начальнику Карского отделения ГУЛАГ товарищу Котельникову М.А. и подписан начальником Спецлага № 51-11 товарищем Мироновым А.В.

«Оперативные разработки позволяют предполагать, что заключенные вверенного мне Спецлага 51-11 верят в существование пещеры, в которую можно попасть из уранового рудника. По их мнению, пещера соединяется с урановым рудником узким ходом, в который еле протискивается человек.

Пещера очень обширна, и в нескольких километрах от места ее соединения с рудником находится большой зал, в котором фиксируется стеклянный шар, свободно висящий в воздухе, без подпорок или других средств поддержки»…

Слово «стеклянный» было зачеркнуто дважды, и сверху дописано: «неизвестного материала».

…»При появлении человека шар вспыхивает и начинает излучать сильный свет, источник света неизвестен. Он вспыхивает и горит ровным сильным светом. По данным источника «Козочка», по итогам оперативного расследования можно утверждать, что заключенные враги народа поклоняются шару, и что шар представляет собой неизвестное чудо природы и объект религиозного культа. Культ состоит в исполнении молитв перед светящимся шаром, принесении ему жертв, умилостивлении шара антисоветским вражеским поведением. Культ наносит ущерб дисциплине, авторитету советской власти и лагерного начальства и является актом вражеской агитации.

Единственная известная пещера находится в 18-ти километрах от места дислокации Особлага 51-11. Возле пещеры сделали засаду, не давшую результатов.

Неисследованное чудо природы принадлежит советскому народу и лично генералиссимусу Советского Союза товарищу Сталину. Когда знают зеки — это белогвардейский террор в интересах мировой буржуазии. В соответствии со Сталинским планом покорения природы прошу дать санкцию на общевойсковую операцию, имеющую целью:

1. Выявление пещер в районе Особлага 51-11.

2. Систематический обыск всех выявленных пещер.

И подпись: начальник Особлага 51-11 Миронов А.В. И дата: 5 марта 1953 года.

Аналитическая записка была датирована 5 марта 1953 года, но судя по всему, никогда не была отправлена по назначению — никаких следов работы с документом, никаких канцелярских отметок. Или это только черновик? Тогда был ли «чистый» экземпляр? И был ли послан?

— Мама, это же дата смерти Сталина?

— Да, детка… Может, потому дедушка и не послал этой записки.

— Мама, получается, что есть этот шар… Или был?

— Получается, что непонятно… Видишь, твой дед честно пишет — мол, не знаю. Чтобы узнать, надо в пещеру лезть. У тебя есть желание лезть в эту пещеру, Ира? — и мама полуулыбнулась, встопорщила челку дочери.

Вывод напрашивался сам собой: ясное дело, ну кому же хочется лезть в пещеру… В пещеру приходится лезть, но кому? Тем, кого положение обязывает, кто хочешь не хочешь, а лезь.

А Ирка, сияя глазами, изо всех сил кивнула головой.

— Что, полезешь?!

— С удовольствием полезу, мамочка! Только тут спелеологов надо…

— Ну, посмотрим…

Тут первый раз екнуло сердце у Ирки, — уж с очень откровенным значением произнесла это мама. И слишком ясно читалось за этим значением категорическое нежелание пускать Ирку в эту самую пещеру.

А мать уже сидела за столом:

— Ну вот… А теперь давай запишем, где надо копать железный ящик.

И второй раз за этот разговор что-то стукнуло в сердце у Ирины.

— От Малой Речки — тридцать километров вверх.

— Та-ак! — записывала мама.

— Там скала красного камня, а у подножия бьет ключ… От ключа надо отсчитать тридцать саженей на северо-восток. Ну… и все.

— А ты уверена, что к северо-востоку? Точно? Мне кажется, к северо-западу?

Мама не подняла глаз, сидела с напряженной согнутой спиной; голос ее звучал небрежно. Слишком небрежно.

Почему-то неприятна стала Ирине мама, ее напряженное внимание, ее стремление непременно узнать все, что доверено было Ире. И впервые маленькая наивная Ирочка, совсем не знавшая истории, подумала, что ведь кровь деда не исчезла, не растворилась с его смертью. Она — в маме.

Но в конце концов, та же кровь текла и в Ирине, — та же отравленная кровь стукачей и убийц. И, честно округлив глаза, Ирина повторяет с милым видом:

— Нет, мама, к северо-востоку! — И добавляет: — Мама, когда ты думаешь, туда мы когда поедем? Тянуть нельзя, начнется осень.

Мама не спеша сложила бумаги… Мотивированно, не случайно сложила их (чтоб в одном месте, чтоб надежно) в свой дипломат. Но характерно все-таки, что в свой.

— Ну… Я думаю, надо посоветоваться с папой. Надо справить девять дней по дедушке, тогда и трогаться. И уж конечно, это дело взрослых.

Мама взглянула на Ирку и тут же отвела в сторону взгляд, потому что дочь смотрела необычно: исподлобья вперились в мать огромные сухие глазища, полные удивления, презрения, невысказанного вопроса.

Ирка поняла, что мама ее обманула. Не будет мама помогать ей искать клад. Мама хочет отыскать его сама. Раз надо «посоветоваться с папой» — значит, мама не хочет, чтобы Ирка что-то делала сама. Хорошо, если ее вообще подпустят к кладу.