Я даже представлять не хотел, что могло подняться в прессе, если бы я добрался до «Твиттера» и начал трепаться о своей семье.

Перед моими глазами материализовалось смеющееся лицо Эдли. Она-то уж точно повеселилась бы.

Духовка загудела, сигнализируя о том, что все готово и напомнила мне об одном человеке, который мог развлечься еще больше при виде моего публичного унижения... Аурелия.

У меня не выходило сдерживать смех, когда вспоминал первую встречу со своей приземистой домработницей.

Мы оба замерли. Я даже не успел закрыть за собой дверь, столкнувшись со своей неуловимой, а может, и мистической домработницей, когда та стояла посреди фойе со шваброй в руках. У нее и так были выразительные, округлые черты лица, но тогда с широко открытыми глазами она была похожа на мультяшного персонажа.

Я первым пришел в себя и осторожно подошел к ней.

— Эээ... Привет! Я чувствую себя настоящим паршивцем из-за того, что не встретился с вами раньше. Ваша работа великолепна.

Ее лицо оливкового цвета выражало смятение.

Я пытался вспомнить все, что я знал на испанском, надеясь выдать нечто приветственное и не угрожающее.

От моих корявых попыток завести разговор она выпрямилась, но все равно едва ли доходила мне до плеча. Как кто-то может быть таким маленьким? Раздумывал я отвлеченно.

— Я говорю по-английски, ты, расист, — произнесла маленькая леди с идеальным американским акцентом. — И я — итальянка, а не мексиканка.

Я фыркнул, прежде чем расхохотаться в полную силу.

С тех самых пор между нами сложились отношения любви-ненависти. Мне нравилось то, как она дерзко, честно, как бабушка, выказывала неодобрение от моего образа жизни. А она притворялась, что ненавидит, подначивая меня при каждом удобном случае.

Я постоянно находил вкусную готовую еду, а она притворялась, что ничего не знала об этом, прилагая к еде четкие инструкции по подогреву. Она всегда оставляла маленькие милые записочки внизу типа «не убей себя сальмонеллой» и «лучше найди кого-нибудь, с кем можно это разделить иначе растолстеешь, и больше никто не захочет смотреть твои фильмы».

Когда таймер наконец выключился, я наелся до дурноты, потом растянулся на диване и нажал кнопку на пульте, возобновляя просмотр DVD с того места, где закончил вчера. Добавил громкость, чтобы меня окружали звуки родного акцента. Закрыл глаза и попытался погрузиться в доступное мне ощущение дома.

Калифорния никогда бы не стала родной, но я полагал, что смогу оставаться в тонусе, ведь рядом со мной Маделин, Аурелия и, даже Эдли. Будущее уже не казалось таким отстойным как раньше.

— Я тут думал кое о чем.

Когда я забралась внутрь, захлопнув за собой дверцу, и прислонилась к затененному стеклу, Деклан уже растянулся на сидении лимузина. Мне не хотелось обращать ни малейшего внимания, ни на кинозвезду, ни на его заявление.

Всю прошлую неделю я продолжала ездить с ним. Эти совместные поездки становились началом кошмара, в дополнение к истощающим дням с Маделин.

— Ты крайне недружелюбна по утрам, — заметил Деклан, в его тоне появились более дружелюбные нотки.

Мне не хотелось тратить энергию, чтобы открыть глаза. Солнце еще не встало, и я тоже. Боже, как же я ненавижу все, что происходило до полудня.

— Так ты об этом думал? — недоверчиво спросила я, обратившись к своим закрытым векам.

— Нет, — ответ был кратким, тем самым дав понять, что Деклан просто наткнулся на тему, которая в данный момент заинтересовала его больше чем изначальный предмет пыток. Я чувствовала на себе взгляд Деклана. От этого на моей коже побежали мурашки, которые я изо всех сил пыталась подавить. — Почему ты такая уставшая?

— А тебе какое дело? — пробормотала в ответ.

Моя щека прилипла к стеклу. Я могла бы подремать, если бы он заткнулся и позволил мне урвать несколько минут сна, которых жаждал мой организм.

— Потому что я работаю вдвое больше чем ты каждый день, и мне удается по утрам держать хвост пистолетом, тогда как ты до полудня слоняешься как сонная муха.

— Держать хвост пистолетом? — слабо фыркнула, открыв глаза и посмотрев на него. Я больше не поддавалась на его провокации. Половину времени его комментарии были направлены на одну цель – добиться от меня ответной реакции. Но, не дав ему желаемое, самодовольно отмечала каждую свою победу. — Я только могу сказать, что это не тебе в любое время ночи звонит невменяемая актриса и требует ответов на глупейшие вопросы. Например, почему я должна помнить то, о чем мечтала четыре года назад? Прошлой ночью она позвонила мне в полночь и три часа не давала мне уснуть, пока я не рассказала ей обо всех празднованиях моего дня рождения, начиная с пяти лет и во всех мельчайших деталях.

Деклан попытался сдержать хохот, но быстро сдался, громко веселясь за мой счет. Его серые глаза сияли, когда откинув голову назад, он в полной мере оценил ситуацию. Было не так уж много людей, которые смеются так. В его смехе чувствовалась свобода.

А еще невероятно сексуальной. Я изо всех сил боролась с этим чувством к нему, и большую часть времени Деклан помогал мне, просто открывая рот.

— Ты же знаешь, что не сможешь делать больше того, что делаю я, даже наняв помощников? Это единственный способ выжить для Маделин, — сказала я, пытаясь отвлечь его. Мне нужна была секунда, чтобы унять разбушевавшиеся гормоны.

— Маделин не платит людям, которые делают работу за нее.

Недоверие было явно написано на моем лице. Я собственными глазами видела людей, которые усердно дожидаются указаний восемнадцатилетней принцессы и делают все для нее.

— Ладно, хорошо, они определенно помогают, но она держит их возле себя не по этой причине, — его пальцы выстукивали по дорогой деревянной обшивке мелодию, которую я не узнавала внутри машины.

— И какая же настоящая причина, доктор Фил?

— Я пытаюсь игнорировать тот факт, что вы, американцы, думаете, что я ничего не понимаю, — бодро проинформировал Деклан. — Маделин действительно платит людям, которые относятся к ней со вниманием.

—Пф-ф-ф, — я сдула со лба свою длинную челку. — Ей не нужно за это платить. Вся Америка дает Маделин этого внимания с избытком. Разве что она требует еще больше.

Он пожал плечами и отвернулся, не ввязываясь в дальнейшую битву, которой я ожидала.

— Я просто хочу сказать, что если бы ты имел ассистента, то не пропустил бы вчера встречу с журналистом из «Variety», — его внезапное безразличие выбило меня из колеи, и я попыталась вернуться к изначальному предмету разговора.

— Откуда ты об этом знаешь? — он резко повернулся ко мне.

— Просто обращаю внимание, — выпалила я, ни секунды не сдерживаясь, чтобы вывалить на него остатки предыдущего разговора. Не то чтобы я его преследую. Когда он сидит рядом со мной и бормочет в телефон на своем искаженном английском - просто невозможно его не слышать.

— Мне не нужно платить людям, чтобы они не слезали с меня весь день. Я все это уже проходил и не желаю получить очередной урок о том, как слава губит людей, — его слова были резкими, возвращаясь назад к уже хорошо мне знакомой хмурости. Он с легкостью надевал ее, как старую любимую рубашку. Деклан медленно разгибался, пока его спина не выпрямилась, а руки невольно не скрестились на груди.

Становилось понятно, что это больная тема. Мне было не столько любопытно, сколько я была дезориентирована его сменой настроений. Я знала как вести себя с язвительным Декланом, но к нему хмурому не привыкла. Тишина поедала до такой степени, что я уже была готова затронуть тему погоды, просто чтобы уменьшить расстояние, растущее между нами, когда он спас меня.

— Я только что вспомнил, о чем хотел тебя спросить.

На короткую долю секунды я отвлеклась на, то, как он быстро сгорбился, за что мой учитель балета устроил бы ему нагоняй. Но при этом меня беспокоила не его поза. Все дело было в его грязной ухмылке направленной на меня. Я и, правда, не хотела слушать то, о чем он собирался спросить.