Клерк гостиницы мистер Филипп встретил его, как старого знакомого, и записал в список постояльцев. За комнату взяли два доллара, за обед

— доллар. У Бессребреника осталось, таким образом, три доллара. На них он купил дюжину сигар с принадлежностями для закуривания и остался с шестью шиллингами и семью пенсами. Отворив окно, он выбросил деньги на мостовую и, вздохнув с облегчением, сел в кресло-качалку, покуривая сигару и бормоча:

— Ну вот! Я теперь опять свободен, опять бессребреник и могу отдохнуть.

Только он подумал об отдыхе, как у двери зазвенел электрический звонок. Досадуя, джентльмен вскочил с кресла и пошел отворять. Вошли две какие-то темные личности, похожие на сыщиков.

— Что вам угодно? — нахмурился Бессребреник.

Один из незнакомцев притронулся к засаленному борту поношенной шляпы и отвечал:

— Я — мистер Пиф, а это мой товарищ — мистер Паф.

Худой, как гвоздь, длиннолицый, крючконосый, с большим и тонким, точно саблей прорезанным, ртом, лопоухий, в длиннополом поношенном сюртуке, мистер Пиф напоминал Дон-Кихота, переряженного в пастора, лишенного сана. Глаза у него были холодные и проницательные.

Мистер Паф представлял резкую противоположность своему товарищу. Круглый, коротконогий, с огромным животом, с апоплексической шеей, грушеобразным красным носом, двойным подбородком, с перстнями на жирных руках, он имел вид обжоры и пьяницы; однако взгляд у него был замечательно быстр и энергичен.

Бессребреник смотрел на них, как человек, желающий поскорее сплавить докучливых посетителей.

Мистер Пиф продолжал своим густым басом:

— Мистер Паф — бывший сыщик… Я тоже… Мы вновь обратились к нашей специальности благодаря мистеру Джиму Сильверу.

— Да мне-то какое до этого дело?

— Очень большое. Мистер Сильвер поручил нам повсюду сопровождать вас.

— Как?.. Что?..

— Дабы следить за точным исполнением условий заклада.

— Действительно ли у меня не будет даже гроша в кармане — это нужно проверить?

— Именно. За довольно кругленький гонорар мы обязались дать серебряному королю подробный отчет о вашем оригинальном путешествии.

Мистер Паф перебил коллегу пронзительным голосом:

— При этом запрещено помогать вам в чем бы то ни было.

— Я ни за чем к вам и не обращусь! — воскликнул Бессребреник. — Но скажите, пожалуйста: для чего, собственно, сей визит?

— Все очень просто, — вежливо, совсем не в американском духе отвечал мистер Пиф. — Вы — джентльмен выдающийся, и, чувствуя к вам большую симпатию, мы сочли долгом представиться. Ведь видеться придется ежедневно!

— Сказать по правде, я не предвидел такого надзора за собой, но он мне нисколько не помешает, и потому охотно готов пожать вам руки, прежде чем сказать «до свидания».

Пиф и Паф остались очень довольны приемом и, попрощавшись, немедленно отправились занять номер в гостинице.

Только Бессребреник снова закурил сигару и уселся в легкое кресло-качалку, как зазвонил телефон.

«Опять!» — полусмеясь-полусердясь подумал он.

— Господин Бессребреник!

— Что угодно?

— Хотите писать корреспонденции в «Нью-Йорк Геральд», пока будете путешествовать?

— Отчего же нет?

— Редакция заплатит вам сколько пожелаете.

— Я согласен на обыкновенный ваш гонорар.

— Два шиллинга за строчку.

— Отлично!

Бессребреник подумал про себя: «Это будет мне хорошей поддержкой».

Он снова бросился в качалку и закурил сигару. Но опять зазвонил телефон.

Бессребреник начал уже сердиться.

— Господин Бессребреник!?

— Я.

— Не возьмете ли вы фотографический аппарат фирмы…

— Нет!

Другой собеседник предложил:

— Не хотите ли принять макинтош от фирмы…

— Нет!

— Мистер Бессребреник!.. Мистер Бессребреник!.. Важное дело!..

— Что такое?

— Не прочтете ли вы сегодня лекцию в Политехническом зале?

Новый вопрос:

— Мистер Бессребреник, не примете ли вы от ваших поклонников приглашение на послезавтра на «цветной» обед в Чикаго?

— С удовольствием!

— Итак… мы на вас рассчитываем.

Телефон продолжал звонить. В сердцах Бессребреник вырвал из аппарата блестящий черный шнур, ударив им об пол, будто плеткой.

— Довольно!.. Голова трещит! Сегодня — лекция, завтра поездка в Чикаго на «цветной» обед… Довольно, довольно!

Избавившись от телефона, джентльмен спокойно докурил сигару, покачался в кресле и заснул. Проснувшись к обеду, он с большим аппетитом поел, потом привязал к ноге шагомер и пешком отправился в Политехнический зал читать лекцию.

У дверей гостиницы он увидал негра Снеговика и в свою очередь расхохотался: Снеговик оделся в газеты, которые прежде прикрывали Бессребреника, и старался продавать ваксу. Но торговля шла плохо: он назначил сумасшедшую цену, и над ним только смеялись.

Истратив все деньги, он вынужден был теперь кусать локти. Увидав Бессребреника, негр смиренно приблизился к нему и жалобно проговорил:

— Бедный Снеговик несчастен. Он разорился. Торговля его пропала. Не нужен ли вам слуга?

Джентльмену стало жаль его. Совсем не подумав о том, что придется кормить и таскать за собой лишнего человека, он сказал:

— Ступай за мной.

От радости Снеговик подпрыгнул, одним взмахом руки сбросил в ручей все принадлежности своего ремесла и, улыбаясь до ушей, пошел за новым хозяином.

Когда Бессребреник вошел в зал, он был набит до отказа. Джентльмена встретили громкими аплодисментами и криками «браво!». В первом ряду сидели мистеры Пиф, Паф и миссис Остин с карандашом и книжкой в руке.

Поставив за собой слугу, Бессребреник поклонился публике и начал лекцию. Он не готовился совершенно, говорил по вдохновению и решительно обо всем: о больших путешествиях, о мореплавании, о воздушных шарах, о медицине, о кухне, о политической экономии, о промышленности, рассказывал удивительные истории о невероятных приключениях, трунил над американцами вообще и над своими слушателями в частности, продернул Джима Сильвера, серебряного короля, Пифа и Пафа, а под конец и самого себя. Лектора хотели нести на руках, до такой степени его беседа понравилась публике. Сбор оказался превосходным: около 15 000 франков. Для человека, не имеющего в кармане ни гроша, это было очень и очень много. Бессребреник тут же послал слугу приобрести приличную одежду и купить в конторе зала два билета до Чикаго. Как известно, железнодорожные билеты продаются в Америке везде.

Через двадцать минут Снеговик вернулся, одетый ковбоем. Этот костюм — давнишняя его мечта — стоил 500 франков. В гостинице за помещение и стол было заплачено до следующих суток. У джентльмена оставалось, таким образом, еще 2850 долларов. Их следовало куда-нибудь сбыть, чтобы не нарушить условий пари.

Золото и серебро он разменял на банковские билеты и достал портсигар, где лежали четыре сигары. Одну он предложил мистеру Пифу, другую мистеру Пафу, третью Снеговику, а четвертую взял себе. Затем свернул фитилем билет в 500 долларов и приказал слуге:

— Держи и стой смирно!

Точно так же свернул еще три билета, два из них отдал сыщикам, а четвертый оставил у себя.

— Зажигай! — велел он негру, указывая на газовый рожок для курильщиков.

Негр скорчил рожу и хотел что-то сказать, но Бессребреник перебил:

— Слушайся или ищи другого хозяина!

Негр с отчаянием исполнил приказание.

— Хорошо. Подай теперь огня этим господам.

Негр подал Пифу и Пафу горящую бумагу, от которой те зажгли свои билеты. Как настоящие американцы, они поняли и оценили поступок Бессребреника. И, сделав несколько затяжек, протянули ему руки:

— Вы — большой человек. И, надо полагать, далеко нас заведете.