Испуганные водные птицы сначала загалдели, но потом успокоились, видя, что доска остановилась у берега, не причинив им вреда.

На обломке были два неподвижных человеческих тела — тело взрослого и тело ребенка.

Под горячими лучами солнца, высушившими одежду и нагревшими кожу, взрослый пошевелился. Глаза его раскрылись и сейчас же зажмурились от яркого света. Потом, как бывает после долгого пребывания в воде, он, содрогнувшись с головы до ног, громко и сильно чихнул. Чихнул и пришел в себя, окинув взглядом незнакомую землю. Кокосовые пальмы, мускатные деревья, крысы, крабы, зеленые голуби, веточки кораллов — все это разом предстало перед ним в лучах утреннего светила. Он прошептал в изумлении:

— Боже! Благодарю тебя!

Но сейчас же сердце его сжалось от страха:

— Мальчик! Жив ли?

Он разжал руки, которыми держался за обломок, попробовал привстать

— тело почти не слушалось.

Мальчик был привязан к другому концу обломка. Голова его до плеч выглядывала из воды.

— Жорж!.. Малыш Жорж!..

Юнга не шевелился, на губах выступила пена.

Бессребреник кое-как дотащился до него, дотронулся до щеки и вздрогнул — ледяная.

— Боже мой!

Он стал развязывать пояс, но не смог и перерезал его ножом. Затем, сам едва держась на ногах, поднял маленькое тело, скрюченное предсмертной судорогой, и вытащил на берег, положил на солнышке, стал слушать сердце, делать искусственное дыхание. Он хлопотал несколько часов, стараясь вернуть мальчугана к жизни. Увы! Юнга был мертв.

Поняв это, Бессребреник упал на колени и горько, горько зарыдал…

… Когда он немного опомнился от горя, над маленьким мертвецом уже кружились рои трупных мух. Жадные до мяса крабы уже ползли к нему, щелкая клешнями.

Широкой перламутровой раковиной Бессребреник вырыл на взморье яму, взял тело мальчика, поцеловал его в лоб и тихо уложил в могилу. Потом засыпал ее, навалив камней, и остался один среди безбрежного океана.

С того ужасного дня, когда джентльмену пришлось пообедать крысой и утолить жажду ее кровью, он ничего не ел и не пил. С большим трудом удалось ему добраться до кокосовой рощицы, где в траве росли ягоды, похожие на клубнику. С жадностью набросился на них джентльмен и скоро почувствовал, как мало-помалу силы его возвращаются. Утолив голод, он тут же заснул, проспав до следующего утра.

Шли дни, недели, месяцы. Сколько их минуло? Бессребреник сбился со счета. Он стал новым Робинзоном, но Робинзоном, у которого не было ни корабля, откуда можно достать все необходимое, ни оружия, ни книги, ни верного товарища Пятницы.

Питаться приходилось плодами и сырыми яйцами. Эта однообразная пища вконец надоела джентльмену, и он стал ломать голову, как бы добыть огня. Однажды на глаза Бессребренику попались грибы, похожие на трут. Предварительно высушив их, он с помощью стального лезвия своего ножа куском коралла стал высекать над ними искры. Попытка увенчалась успехом — пошел запах гари и затеплился огонек. С этого дня джентльмен перестал быть невольным вегетарианцем — стал печь яйца и крабов.

Единственным его занятием на острове было отыскивание припасов и приготовление обеда и ужина, а развлечением — общество животных, голубей и землероек, приближавшихся к нему безбоязненно.

Бессребренику часто казалось, что прошли целые годы с тех пор, как течение выбросило его на остров, и не раз он думал, что проиграл пари.

Однажды утром он увидал на поверхности лагуны какой-то плавающий предмет и, конечно, постарался достать его. То был ящик из-под шампанского, набитый соломенными оплетками, которые надевают на бутылки. В одной из этих оплеток, плотно засевшей между стенками ящика, оказалась еще нетронутая бутылка.

Раскупорив ее, джентльмен потихоньку, наслаждаясь каждым глотком, выпил вино. Вид же пустой бутылки навел его на мысль дать миру весть о себе. Он знал, что вещи, брошенные в море, прибиваются течением к берегам, и надеялся, что его бутылка может попасть в цивилизованные страны — пусть тогда люди узнают, что он не был обычным искателем приключений, скрывавшим свое имя из стыда назвать его.

Так как под рукой не оказывалось ничего, что могло бы заменить бумагу, Бессребреник решился воспользоваться носовым платком, еще раз выстирав его в пресной воде с золой.

Перо было нетрудно достать из крыла голубя. Вместо чернил он прибегнул к собственной крови. Выдумка оказалась удачной — буквы не слишком расплывались по полотну, и Бессребреник начал писать.

«До сих пор меня знали в Америке под именем Бессребреника, давшего слово за год без гроша в кармане проделать кругосветное путешествие в 40 000 километров или… застрелиться. Вследствие совершенно непредвиденных обстоятельств я очутился на необитаемом острове и не знаю, как долго живу здесь. Быть может, срок пари уже истек? Во всяком случае, убедительно прошу людей, в чьи руки попадет сей документ, постараться разыскать меня. К несчастью, не могу указать своих координат, но в корабельном журнале американского парохода „Бетси“ должно быть отмечено место, где случилось происшествие, из-за которого я очутился в море. Мой остров, по всей вероятности, расположен недалеко от этой точки… Отлично сознавая, что шансы на спасение жизни ничтожны, прибегаю к исповеди ради спасения души.

Я — единственный потомок древнего рода графов Солиньяков. Все мои предки посвятили себя военной службе, к этому поприщу готовили и меня. Но я чувствовал иное призвание и посмел пойти наперекор семейным традициям, за что навлек на себя ненависть дяди, маркиза де Шэнебура. Когда пришлось отбывать воинскую повинность — я в то время уже пожинал лавры на артистическом поприще, — дядя, полковой командир, ославил меня еще до вступления в полк. Напрасно я старался добросовестно выполнять свои обязанности, напрасно выбивался из сил, исполняя самые трудные поручения — отношение ко мне, как к лентяю и негодяю, не менялось.

Однажды в манеже начальник ударил меня хлыстом по лицу. Я не стерпел и бросился на него. Был суд… три года каторги… Наконец, мне удалось бежать в Америку. Здесь брался за множество дел, перепробовал множество профессий. Несколько раз переходил от богатства к бедности, пока не оказался без гроша в кармане.

Остальное известно».

Платок до последнего клочка оказался исписанным. Бессребреник еще раз перечел свое послание и, свернув его в трубочку, всунул в горлышко пустой бутылки. Плотно закупорив отверстие кружками водорослей, он запечатал его, собрав кусочки смолы с деревьев.

Когда все было готово, джентльмен с некоторою торжественностью опустил бутылку в волны. Но… через несколько часов она очутилась на том же месте. Тогда Бессребреник сам пустился вплавь, чтобы бросить ее в волны как можно дальше от берега. Потом вернулся на остров, и на душе стало еще тяжелее, чем прежде.

Напрасно, однако Бессребреник отчаивался. Люди бывалые хорошо знают, что случай любит честных и добрых. Удача как бы сама их находит. Через двое суток, проснувшись утром, джентльмен услышал человеческие голоса. В свежем, слегка прохладном воздухе они раздавались все громче. В лазурной лагуне, ярко освещенной солнцем, стоял красивый бот с полудюжиной матросов, кричавших во все стороны:

— Эй, Бессребреник! Да где же ты? Или крабы съели?

— Здесь я! Здесь! — Могучий мужчина, заросший, босой, весь в лохмотьях, радостно подпрыгивал, как мальчишка.

Сильные руки молодцов, счастливых никак не меньше, чем сам Бессребреник, подхватили его и вмиг доставили на маленькое судно. Моряки обнимали джентльмена, смеялись над его костюмом, утверждая, что в газетах он был куда более одетым, а потом весело налегли на весла и скоро причалили к большому пароходу. Бессребреник взглянул на корму и с изумлением прочел: «Бетси».