Колоссальный успех имел Плюмован. Он спел арию, которой был обязан своим прозвищем. Аплодировали изо всех сил, не боясь отбить огрубевшие от работы ладони, и ему пришлось три раза спеть знаменитый куплет из «Риголетто»:

Сердце красавиц склонно к измене И к перемене, как ветер в мае…

– Браво, парижанин, браво!

– Эй, Плюмован, да это же ты, это же твоя песня. Ты не говорил нам, что участвовал в знаменитой опере.

Прерванный таким образом, парижанин перешел на прозаический язык:

– Знаете, друзья, тут есть чем похвастаться. Вы мне напомнили прискорбный случай, который погубил мою драматическую карьеру.

– Расскажи!

– Как-то мне пришла в голову странная идея – пойти петь в Опере славного города Орлеана, и я должен был исполнять роль герцога, который поет 62 »…плюм о ван…». И в тот момент, когда я беру самые высокие ноты, сильный запах уксуса бьет в нос публике, и вот… я атакован целой бурей свистков. Черт, какая неудача! Вы, конечно, представляете, что на этом мой дебют закончился, к великой радости товарищей по театру, которые сильно завидовали моему успеху. Вот после этого меня и прозвали «Плюмован» в память о провале.

Прошло некоторое время. Из Орлеана я перебрался аж в Буэнос-Айрес, где и преуспел в том… что нашел директора, который «забыл» заплатить мне жалованье.

Однако надо было как-то жить. Я подвизался поваром, но, честно говоря, даже не умел почистить копченой селедки. И… оказался на улице. Пришлось стать цирюльником, но я так здорово брил моих клиентов, что после каждого сеанса они уходили с изрезанными ушами и носами. Ничего не оставалось, как сложить оружие. Я вернулся во Францию кочегаром на борту транспортного судна, чтобы оплатить свой проезд. Профессия мне понравилась, я проработал восемь лет и не раскаиваюсь, потому что сегодня имею честь работать под началом нашего славного капитана. Вот и вся моя история.

Излишне говорить, что рассказ удостоился не меньшей похвалы, чем ария. Концерт продолжался. Пели патриотические, сентиментальные и шутливые песни. Потом Дюма своим почти органным басом спел прованский романс, в котором никто ничего не понял, но зато аплодировали от всего сердца.

Затем началась стрельба по мишеням с довольно заманчивыми призами, среди которых особо выделялась пеньковая трубка. Призы подогревали пыл и азарт соперников. Дюма, обычно не принимавший участия в конкурсах, промазал, а парижанин, который не мог задеть ни одной фигурки в ярмарочном балагане, попал в самую точку. Он выиграл трубку и любезно подарил се бравому эльзасцу Фрицу Герману, который время от времени показывал кулак немецкому кораблю, стоявшему у края прибрежных льдов. Этот подарок немного успокоил храброго малого и заставил на время забыть о недавней ране. Накануне, видя, как пришла «Германия», он в гневе разбил свою фарфоровую трубку.

Позже Фриц предложил пойти перевернуть вверх дном злополучный корабль, «чтобы достойно закончить праздник».

– Не переворачивай ничего, мой дорогой,– мягко вмешался де Амбрие,– и наберись терпения в ожидании реванша.

– До этого еще далеко, капитан, а жизнь коротка…

– А мы начнем прямо завтра, и я уверен – победа будет за нами.

– Прекрасно, за победу! Конец первой части

Светит, но не греет.– Капитан хочет прорезать ледяное поле.– Пила.– Французское изобретение.– Электрический аппарат.– Первые пятнадцать метров.– Опять динамит.– Тяжелый труд.– Незваные гости.– Предложение со стороны офицеров «Германии».– Решительный отказ.

Полярный день продолжал тянуться.

В полночь, как и в полдень, ослепительно ярко светило солнце. Все вокруг сверкало и искрилось. Только не было здесь ни ласкового тепла, ни душистых цветов, ни резвых зверьков, ни щебечущих птиц, ни букашек – ничего, что радует летом душу. Сплошной лед, куда ни кинь взгляд. Окаменевший и неподвижный. На всем печать смерти. Само солнце, казалось, оледенело.

Арктическое лето короткое. Уже не за горами зима, с ее жестокими холодами и долгой полярной ночью…

Через месяц, к пятнадцатому – двадцатому августа, подтаявшая слегка льдина вновь сделается нерушимой, как скала. Неровности ушли под снежный покров. Зажглась в небе первая звезда, наступила ночь, и исчезли последние приметы жизни.

Но ничего не пугало наших путешественников. Ни бесконечные сумерки, ни лютый мороз, ни вечные льды. В борьбе со стихией они выходили победителями.

С удивлением смотрели матросы «Германии» на то, как трудятся французские моряки.

Однако капитан де Амбрие считал это делом обычным. Раз уж встала на пути льдина, надо, пока не началось лето, пробить в ней канал в три километра длиной и метров двенадцать шириной. Вот и все.

В ход были пущены пилы, топоры, ножи, колуны, все, чем можно долбить и рубить. Динамит пока не трогали, приберегали на крайний случай.

Неужели капитан думает, что можно обойтись лишь усилиями людей? Разве возьмет пила лед? Но пила на «Галлии» особая, с громадными зубьями, по десяти сантиметров каждый. И не голыми руками приводят ее в движение! Для этого можно было бы использовать паровую машину «Галлии», но пилой придется работать на расстоянии пятнадцати, двадцати, а то и сорока метров от судна. А туда машину не потащишь.

Еще можно воспользоваться электричеством.

Этот способ основан на открытии, сделанном в 1875 году французским инженером Марселем Депре 63 .

Сообщите динамо-машине 64 движение, и она даст вам электричество, сообщите ей электричество – и она даст вам движение.

Представьте себе динамо-машину, приводимую в действие газом, водой, сжатым воздухом, паром. Под влиянием полученного движения она выработает известное количество тока; отсюда и название этой машины – генератор.

Затем с помощью проволоки установите сообщение между этой машиной и другой, такой же. Вторая машина, или рецептор, воспримет переданное ей электричество и выполнит механическую работу.

Правда, при такой передаче тридцать – сорок процентов энергии теряется. Но разве не чудо – передать силу, пусть с некоторой потерей, на расстояние сотен, тысяч, десятков тысяч километров и более, как передают телеграмму?

Готовясь к полярной экспедиции, де Амбрие взял с собой две динамо-машины системы Депре, способные передавать на определенное расстояние шесть лошадиных сил. И вот пришло время эти машины использовать. Их установили, соединив проволокой; приготовили механические пилы. Вооружившись подзорными трубами и биноклями, за своими собратьями наблюдали немецкие моряки.

Фриц, взявшись рукой за регулятор, пустил по свистку пары. Пила с визгом, легко и свободно врезалась в лед.

Только сейчас матросы поняли замысел де Амбрие и пришли в восторг.

– Ай да капитан! – восклицали они.– Надо же такое придумать!..

– Пила-то, пила! Лед режет, как масло!

Через четверть часа в льдине образовался надрез в пятнадцать метров длиной.

– Стоп! – скомандовал капитан.

Машину остановили, чтобы изменить направление, и вскоре надпиленный кусок льдины был вырезан напрочь. Когда пила таким образом вычертила дугу окружности диаметром примерно в два метра, капитан опять скомандовал:

– Стоп!

Снова изменили направление машины, параллельно прежнему, и от льдины отделилась первая глыба.

Работа для моряков хоть и была непривычной, результаты для первого раза оказались как нельзя лучше. Теперь встал вопрос; куда девать отпиленную глыбу?

– Капитан что-нибудь придумает,– говорили матросы.

И он придумал, решив прибегнуть к динамиту.

Все инструменты и приспособления перенесли на следующий участок и, не теряя времени, стали дальше пилить, а в отпиленной глыбе просверлили пять отверстий и заложили в каждое по десять зарядов.