– Даю руку на отсечение, если подобная мысль пришла мне в голову хоть на мгновение.

– Спасибо, командир.

– Но расскажи, что с тобой произошло?

В нескольких словах Ргуть поведал о своих злоключениях.

– Все эти неприятности, – добавил он, – дело рук таинственной женщины – доньи Альферес. Кто она? Отчего ненавидит французов лютой ненавистью?

Де Тюсе покачал головой.

– Да-да, я слышал об этом удивительном создании. Говорят, она молода и красива. Кажется, это дочь Бартоломео Переса, самого фанатичного приверженца Хуареса. Мне рассказывали – не знаю, правда ли это, – что в одном из столкновений, которые здесь нередки, французы сожгли его дом и убили жену, мать этой девушки. Тогда она поклялась отомстить и встала во главе партизанского отряда, который организовала на свои деньги – она очень богата. Вот все, что я знаю… Эта чертовка кажется вездесущей, появляется и исчезает, действует сразу и тут и там, без страха и жалости. Донье Альферес приписывают такие жестокости, в которые не хочется верить…

– Надо же, – воскликнул Ргуть, – это чудовище было в моей власти!

– Почему ты пощадил ее?

Юноша промолчал, затем тихо произнес:

– Не знаю.

Он поднес руку ко лбу, как будто отгоняя навязчивые мысли, и добавил:

– Бог с ней, с этой женщиной… Командир, я готов занять свое место в строю. Где мои товарищи?

– Ты прибыл слишком поздно, – грустно ответил де Тюсе.

– Как? Мои друзья, мои товарищи по оружию…

– Посланы на смерть… Перед ними стоит сложнейшая и опаснейшая задача.

Командир вкратце поведал вновь прибывшему о доносе перебежчика и о приказе, который в это время выполняли зуавы и волонтеры.

Ртуть побледнел.

– А меня не было с ними! – воскликнул он. – Позор! Товарищи сражаются одни… Командир, окажите милость, позвольте мне присоединиться к ним, победить или умереть вместе с ними!

– Но, мальчик мой, ты ранен!

– Что из того? Мои люди доверяют мне. Я знаю, мое отсутствие кажется им плохим признаком. Я хочу быть с ними. Разрешите!

Де Тюсе привлек юношу к себе, поцеловал и сказал одно слово:

– Иди!

Ртуть справился о дороге и о подступах к форту Лорето у одного старого сержанта.

– Знаю ли я форт Лорето! Еще бы не знать, год назад я оставил там в бою все свои зубы. Послушай, малыш, я знаю один секрет – он тебе пригодится…

Ртуть постарался не пропустить ни одного слова. Он нарисовал план веткой на придорожной пыли и ясно представил все. Теперь – вперед! С каким задором и горячностью пустился он в путь!

Наконец до нашего героя донеслись звуки перестрелки. Жизненные силы вернулись к нему, словно сама ртуть побежала по жилам. Юноша добрался до подножия холма, на вершине которого размещался форт. По звуку взрывов он понял, что бой был в самом разгаре.

Ртуть нашел ориентир[56], о котором рассказал ему старый сержант, – груду камней у подъема, обнаружил подземный ход, скользнул туда, стал подниматься выше и выше и добрался до башни. На секунду он заколебался: что, если спуститься и вступить в рукопашную наравне со всеми?

Нет, лучше рискнуть. Задача – захватить знамя-талисман[57]. В это время у подножия башни взорвалась мина, на лестнице запылал костер. Ртуть не останавливался. В свалке он пробрался сквозь ряды сражающихся. Товарищи не заметили его. Капитан все поднимался, каждую минуту ожидая взрыва, и наконец достиг верхней площадки.

Знамя укреплялось в каменной пирамиде, гладкие стенки которой казались недоступными для подъема. Вот она – цель, совсем рядом. И герой достиг ее, сорвал трехцветное полотнище и издал победный клич, услышанный друзьями:

– Да здравствует Франция!

Пуэбла, в отчаянии. – Признания Ортеги. – Альферес протестует. – Капитуляция.

Неужели вправду захват кровавого знамени послужил причиной капитуляции Пуэблы? В самом деле, положение становилось невыносимым.

Меньше недели прошло с тех пор, как генералы Форей и Базен нанесли отрядам Комонфора, пытавшегося провезти в Пуэблу провиант и боеприпасы, решающее поражение. В битве при Сан-Лоренцо, который защищали восемь тысяч человек, французские войска преодолели все препятствия. Эта замечательная операция нанесла смертельный удар сопротивлению генерала Ортеги, защитника Пуэблы. В ходе операции были захвачены знамена, флаги и тысяча пленных, в том числе семьдесят два офицера.

Шестнадцатого мая 1863 года, в то время как зуавы и волонтеры атаковали форт Лорето, французская артиллерия вела массированный обстрел фортов Кармен и Лос-Ремедиос. Сопротивление мексиканцев было сломлено, к вечеру их орудия замолчали окончательно.

В генеральный штаб явился парламентер, генерал Мендоса. Генерал Форей принял его, выслушал и отверг предложения мексиканцев, велев передать генералу Ортеге, что согласится лишь на безоговорочную капитуляцию. Гарнизону предоставят воинские почести и право на прохождение войск перед французской армией, но затем мексиканцы должны будут сложить оружие и стать военнопленными.

Ночью французы продолжали блокаду города. Артиллерия молчала. Ночная тишина окутывала театр военных действий. Французские войска выжидали, готовые к любому повороту событий. Город казался обреченным, но его агония могла спровоцировать яростный отпор.

В просторном зале монастыря Консепсьон, огромном здании с толстенными стенами, выдержавшими бомбардировку и остановившими натиск французских солдат, генерал Ортега собрал старших офицеров. У главнокомандующего было энергичное смуглое лицо, мощные челюсти, зубы ослепительной белизны. Вокруг него собрались генерал Мендоса, Эчегаре, проникший в осажденный город, Пас, командир артиллерии, Бериосабаль, Негрете, Ла Ллав и другие начальники, доблестно защищавшие город, суровые, отважные воины.

Генерал Ортега хриплым голосом доложил обстановку, с трудом сдерживая ярость.

Чей-то голос прервал его:

– Что, капитуляция?

– Да, – отрубил Ортега. – Слушайте, рассуждать будете потом. Больше не осталось провианта. Боеприпасов не хватит, чтобы отразить атаку противника. Значит, сопротивление бесполезно… Мы не имеем права допустить штурм города, это катастрофа для жителей Пуэблы.

– Жители Пуэблы, – вмешался снова тот же голос, – готовы скорее погибнуть под руинами, чем сдаться.

Ортегу не смутило это замечание, он продолжал говорить с сознанием своего долга:

– Все вооружение, служившее защите города, подлежит уничтожению, чтобы враг не мог им воспользоваться. Это жертва во имя родины… Командир артиллерии даст приказ взорвать все орудия. Генералы, командующие дивизиями и отрядами, распустят войска. Солдаты, доблестно и самоотверженно защищавшие город ценою стольких страданий, должны знать, что эта необходимая мера не освобождает их от обязанности защищать родную землю. Главнокомандующий верит, что солдаты предстанут перед верховным правительством и впредь будут защищать честь мексиканского знамени. Он дает солдатам полную свободу и не считает их военнопленными. Генералы, высшие офицеры, офицеры и солдаты должны гордиться защитой города, причина сдачи которого – полное отсутствие провианта и боеприпасов. В половине шестого будет объявлена капитуляция. Генералы и офицеры соберутся на соборной площади и во дворце правительства и сдадутся в плен. Главнокомандующий не станет просить никаких гарантий для военнопленных. Каждый волен сам принять решение, которое посчитает наиболее соответствующим его обязательствам перед страной. Я все сказал. Жду мнения собравшихся.

В толпе послышался ропот. Этим людям, сражавшимся за родину с безграничной храбростью, было невыносимо слышать о поражении. Каждый понимал, что следовало дать согласие, но слова застревали в горле. Присутствующие не решались смотреть друг на друга, и никто не хотел говорить первым.