Джон Френч

– Время – неумолимо. Судьба – безжалостна. Мы не можем обогнать будущее, мы можем только выстоять и пережить его.

– приписывается Императору в начале Первой войны Объединения.

Пять часов до полуночи

– Вы уверены? – Рогал Дорн, Преторианец Терры, примарх VII легиона, посмотрел на Армину Фел. Пожилая астропат всегда была тщедушной, а теперь выглядела немногим больше, чем ведомыми волей кожей и костями.

– Настолько уверена, насколько это возможно, – ответила она.

– Не было никаких сообщений с границы системы, – сказал он.

– Пока не было, но скоро будут, – сказала Армина. – Свет последует за словами, огонь…

– Сколько на ваш взгляд осталось времени?

– Мало, повелитель, самое большее – часы.

Она замолчала, и Дорн отвернулся, посмотрев в ночь за потёртым каменным парапетом крепости Бхаб.

Императорский Дворец мерцал перед его глазами. Трубы выдыхали вспышки горячих газов из утилизационных печей. Огни мигали на кончиках шпилей, а под ними просачивался свет миллиона окон, пачкая темноту в грязно-оранжевые цвета. Артиллерийские батареи цеплялись за камень, стволы смотрели в небо. Комплексы генераторов макрощитов прижимались к земле среди колоннад и аллей, словно клещи, зарывшиеся в гриву льва. Ряды бронированных зданий скрывали свою утончённую архитектуру под плитами металла, которые располагались так, чтобы лучше отклонять снаряды. Между струпьями брони протянулись километры построек, которые были отмечены, как территория засад. Уязвимая для атаки, она была насыщена минами и ловушками, как маленькими, так и огромными. В грядущих сражениях – сражениях, которые пусть и казались постоянной угрозой, но всё же далёкой – этим областям позволят пасть. Их предназначение заключалось в том, чтобы заманить как можно больше врагов, прежде чем превратиться в обломки и пламя. А вокруг орудия ставшего крепостью Дворца станут реветь в небеса, словно оплакивая выжженную былую красоту.

– Последние песчинки будущего сейчас падают и становятся пылью прошлого, – тихо произнёс он.

– Вы говорите так, словно это конец, повелитель, – сказала она.

– Некоторым образом, да.

Облака проносились по ночному небу. Огни Дворца ловили их края, превращая в огненно-оранжевые и серые тени.

В полукилометре к западу от крепости первые генераторы щитов начали тестовые запуски. Пузыри энергии появлялись в небесах, мерцали, а затем исчезали, прежде чем появиться снова. Границы щитов встретились с дождевыми тучами, и пошёл снег. Между облаками замелькали нити молнии.

– Я пришла к вам первому, повелитель. Конечно, сообщение передадут Сигиллиту, если вы не захотите рассказать ему лично…

– Он уже будет знать, – сказал Дорн, продолжая наблюдать за вспышками света от проверок щитов. – Он всегда успевает узнать.

– А Хан и лорд Сангвиний?

– Скажите им, – велел он. – Расскажите им всё, и передайте, что я скоро встречусь с ними на восточной панораме.

– А сигнал?

Дорн секунду молчал.

– Пока нет, – наконец ответил он.

Армина Фел открыла рот, собираясь что-то сказать, но затем закрыла его.

– Пока нет, – повторил он, голос был тихим, а взгляд устремлён вдаль. Там начала проверку следующая цепь генераторов щитов. Подобные процедуры будут запущены по всем тысячам километров Дворца, следуя за наступлением ночи. Дворец был столь огромен, что четыре часа отделяли приход темноты у восточных ворот до её появления в самых западных пределах. Но полночь была часом, когда ночь балансировала над куполом Объединения, и этот момент ещё не настал.

“Однажды ночью мы взглянем вверх и увидим, как запылают небеса”. Слова пришли к нему шепчущим дыханием призрака.

– Спасибо, госпожа, – сказал он и направился к лестнице, ведущей вниз в громаду крепости. Лицо астропата дёрнулось, словно веки пытались моргнуть над пустыми глазницами. – Спасибо за это и за всё.

– Мне жаль, – сказала она ему вслед, но он не обернулся.

– Перепроверьте все входящие данные, – приказала адмирал Су-Кассен.

– Они функционируют в пределах допустимых параметров, – спустя несколько секунд пробубнил старший лексмеханик. – Текущая визуализация данных является точной.

– Проверьте ещё раз, – велела она.

– Адмирал…

– Проверьте ещё раз.

Она ждала, пока лексмеханик приступил к работе, и пыталась сохранять спокойное выражение лица. Она не была склонна к излишнему волнению, и это делало мысли, барабанящие по внутренней части черепа, ещё тревожнее.

На подвешенном в центре командного зала крепости Бхаб экране оранжевыми цифрами на чёрном фоне светились поступавшие данные о враждебных и потенциально опасных инцидентах в Солнечной системе. Ниже непрерывным потоком прокручивался тактический код. В прошлые годы числа часто казались нечётким пятном, а поток кода – размытым водопадом. Теперь цифры стали чёткими и почти не менялись. Штабные офицеры по всему залу молча сидели у своих пультов. Во время кризиса помещение заполняли голоса, входящие сигналы, шум и грохот когитаторов. Даже во время затишья в воздухе неизменно присутствовал низкий гул напряжения, словно голос океана, рычащего под спокойной поверхностью.

Наступившая теперь тишина почти кричала.

– Входящие данные правильные и текущая визуализация точная, адмирал, – сказал лексмеханик. Она кивнула, показывая, что услышала, и почувствовала, как беспокойство растёт, когда пришлось отказаться от одной из самых утешительных и объяснявших происходящее возможностей. Как дежурный офицер Верховного солнечного командования она фактически сейчас являлась лицом, ответственным за защиту системы. Неопределённость в её положении являлась неприемлемой.

– Установите прямую вокс-связь с анклавом астропатов, – произнесла она.

– Адмирал, преторианец приближается, – сказал лейтенант Катор, старший офицер Имперских Кулаков в штабе.

Мгновение спустя двери открылись.

Су-Кассен вытянулась, когда вошёл Рогал Дорн. Все старшие офицеры и Имперские Кулаки в помещении последовали её примеру. Офицеры, дежурившие за рядами когитаторов и сигнальным оборудованием, остались сидеть, их взгляды были прикованы к экранам. Су-Кассен отдала короткое приветствие, Дорн, не останавливаясь, кивнул в ответ.

Сферы гололитического света вращались в воздухе над ними. Терра, Луна, планеты, скопления военных кораблей, защитных платформ и космических крепостей висели в темноте. Она видела, как взгляд Дорна скользнул по статусу каждой из пяти защитных сфер. Вся информация отразилась в его разуме. Су-Кассен являлась командным офицером уровня крестового похода с биологической и миметической обработкой, и каждый раз, когда она принимала дежурство, ей требовалось пятнадцать минут, чтобы полностью понять статус системы. Человек без её способностей и подготовки просто потерялся бы. То, что Дорн почти небрежно обрабатывал что-то настолько сложное, являлось одним из показателей, по которым она пыталась понять пропасть между человеком и примархом.

Некоторые считали, что примархи полностью находятся за пределами понимания. Она считала иначе. В её глазах Дорн был больше, чем человек, но скорее похожим на людей, чем отличавшимся от них. Его сущность была возвышенной, а не чуждой. Он страдал, мечтал и волновался. Камень его сущности происходил из контроля и силы воли. И воли примарха было достаточно, чтобы сокрушить империи.

Дорн посмотрел на Су-Кассен.

– Отмените ваш запрос на установление связи с астропатами, – произнёс он. – В этом нет необходимости.

– Повелитель, все конфликтные и предупреждающие показатели снизились и остаются на таком уровне. – Она замолчала, редкое колебание сумело зацепиться за её слова. – Так продолжается около двух часов.

– Ваша оценка? – спросил Дорн.

– Я не знаю, – ответила она. – Я не могу найти или вычислить причину. Эффект является системным, а не локальным. Беспорядки в северных ульях стихли. В последней передаче с Пылающего Рифа говорилось об отсутствии признаков любых судов, которые приближаются к внешней системе, и что не было ни одного за прошедшие сорок шесть часов. Камба-Диас сообщает, что нет никаких запусков с поверхности Марса. Это словно… – Она замолчала.