В один прекрасный день Наталия, вышедшая утром покормить кур, обнаружила на крылечке корзинку, прикрытую сверху белой тряпочкой. Будучи женщиной рачительной, она внесла корзиночку в дом, развязала тряпочку - и обомлела. В корзинке лежал месячный мальчишка, голубоглазенький и темноволосый. При нем имелась записка, которую полуграмотная Наталия с трудом, но прочла.

"Уважаемая! Зная о вашем плохом материальном положении, я решил вам помочь. Несколько раз я проезжал через вашу деревню, и кое-что про вас вызнал. Этот ребенок, надеюсь, будет вам потом небольшим, но прибытком. Я бы его себе оставил, но не могу - я курьер, меня за него на шахты отправят. В Совете скажите правду, что его вам подкинули, и растите спокойно. Имя только ему сохраните, на память. Его зовут Атис Сигна. Я буду следить за вами, и, по возможности, деньги переводить. Станьте ему матерью. Курьер Степан Сигна". К записке была приколота бумажка, талон на мешок сахара.

- Вот так вот, - Наталия сидела за кухонным столом. - Не наш ты сын. Того курьера.

- А почему вы мне не сказали? - Атис сидел напротив, и, не мигая, смотрел на… мать? Он теперь не знал, как называть эту женщину. Мачеха?

- А чего было говорить? - ощерилась та. - Степана того мы ни разу с отцом не видали. Деньги он еще два раза перевел - и ку-ку. Может, сам помер. Откуда я знаю? Ну вот мы и… растили тебя.

В продолжении всего рассказа Касси сидела на колченогом древнем стуле, покачивая босой ногой, и помалкивала. Она поглядывая то на приемную мать Атиса, то на него самого.

Значит, пирамидка не соврала по крайней мере в одном: Топорковым Атис не сын. Но если он так родовит, может, на самом деле он не сын и тому безвестному Степану? Курьер, было в записке. Как и Алмазные. Просто-таки волшебный сказочный сюжет. Подкидыш в нищей семье, который на самом деле - заколдованный принц. Тайный сын президента Корпорации. А она, Касси, соответственно, принцесса, и по законам жанра в итоге они непременно должны пожениться. Не дай бог, окажется, что Атис - мой брат! - Касси усмехнулась своим мыслям, погладив пластину "пирамидки", лежащей в кармане штанов.

- Жаль, что больше ничего не известно, - сказала она наконец. - Наталья, у вас после никто не спрашивал об Атисе? Никто им не интересовался?

- Да нет, - ответила женщина. Она всё еще боялась.

Они поражали ее невеликое воображение. Настолько, насколько возможно. Приперлись зимой, среди ночи, босые, раздетые, выглядят как невесть кто - глазищи огромные, волосы - как живые, кажись, даже шевелятся. И замерзшими не выглядят вовсе. Другой бы по такому морозу в рубашечке давно окочурился, а этим хоть бы что.

- Мама, - несмело сказал Атис. - Прости, конечно, но почему ты мне не сказала правду?

- А чё было говорить-то? - Наталия пожала плечами. - Ну, сказала бы. И что тебе с того бы было?

Атис смотрел на нее внимательно, не отрываясь. Сильно она постарела, ой как сильно. Атис помнил ее такой, какой она была двадцать с лишним лет назад - крупная женщина, что называется - в теле, с большими полными руками, сероглазая, с быстрыми уверенными движениями. Всё в семье решала она, всё держалось на ней и только на ней. Отец рядом с ней смотрелся задохликом. Маленького роста невзрачный мужичонка, в вечно замасленных рубашках, висевших на худеньких узких плечиках, как на вешалке.

Сейчас они почти сравнялись. Мать ссохлась, сгорбилась, а отец остался почти прежним, разве что облысел почти окончательно, да морщин прибавилось.

- Всегда лучше знать правду, - печально сказал Атис. - Может быть, мне легче было бы жить.

- Ай, не скажи, - возразила Наталия. - Измотал бы себе душу, а толку всё равно не было бы.

- Она права, - тихо сказала Касси. - Ты даже не представляешь, насколько. Ну хорошо. Мы, кажется, все узнали. Надеюсь, вы не последний раз видитесь, если, конечно, вам это небезразлично, - она бросила взгляд на атисову мать. - Пойдем, Атис? Или еще что-то?

- Я любил тебя, мама, - Атис встал, Касси поднялась следом за ним. - И тебя, папа, тоже любил. Сейчас понимаю - мне всё равно, родным я вам был сыном или приемным. Да, вы меня продали, но ведь так делают все, верно? - Мать кивнула. - Я считал, что мы меня предали. Теперь я так не считаю. И простите за дверь, я не нарочно. Мы пойдем, мама. Прощай.

Он подошел к пожилой женщине и неловко чмокнул ее в щеку. Она потрепала его по волосам, и улыбнулась.

- Иди, сынок. Не знаю я, кем ты стал, но, видать, не простой ты человек. Удачи тебе.

- Я Летатель, мама, - тихо ответил Атис. - И если к вам придут… то есть когда к вам придут, можешь им это сказать. Если хочешь.

Он повернулся и пошел к выходу на улицу.

- Лучше бы ты этого не говорил, - заметила Касси, когда они вышли во двор. Она с наслаждением вдохнула морозный воздух - после затхлости деревенского дома он просто сам тек в легкие. - Если к ним придут, и они расскажут - это может нам навредить. А вдруг не только Алмазные и Сима помнят давние легенды? Раскопают про Летателей, не дай Бог. Как ты полагаешь, они нас заложат, если явится милиция?

- Заложат, - уверенно ответил Атис. - Обязательно заложат. Не потому, что они хороши или плохи, а просто из страха. Это тебе не Сима, и не Ом-мани. Им есть что терять, поэтому даже не надейся, что они в нас заинтересованы. А про "пострадать" - ничего им не сделают. Выслать дальше этого села их всё равно невозможно.

- Не сомневаюсь, - усмехнулась Касси. - Вот уж святая правда. Сделать могут нам. Правда, меня, скорее всего, по рассказу не узнают, вернее, думать будут на меня, но когда услышат, что девица была с длиннющими волосами, то решат, что это другая.

Цветы неслышно подлетели и зависли рядом. Касси с опаской оглянулась на дом, оставшийся позади - не смотрят ли из окон? - но нет, оттуда их было уже не увидеть.

- А искать нас будут, Атис, - добавила Касси. - Вернее, уже ищут, я уверена. Я своего отца знаю. Он теперь не успокоится, пока до тебя не доберется.

- Вот, значит, как, - невесело усмехнулся Атис. - Лучше бы он до тебя, Касси, не добрался тоже. Ладно, полетели. Потом поговорим.

…Наталия и Михан осторожно выглядывали из маленького окошка, и отлично видели, как в воздух поднялись невиданные предметы, похожие издали то ли на гигантские подсолнухи, то ли на кучу тряпок, растрепанных ветром. Через несколько секунд темнота скрыла и цветы, и их наездников.

- Говорил я тебе, дуре - не надо брать, - с упреком сказал Михан. - А ты со своей жалостью бабьей, "ай, маленький, ай, пропадет"!… Доигрались. Чё теперь делать?

- Иди дверь на место поставь, - твердо ответила жена. - Авось, пронесет.

- Дура, - повторил Михан, однако всё же поплелся в сени. Дом выстывал, а "топить улицу" никаких дров не хватит. - Дура - дура и есть.

Наталия его не слушала. Она, подперев голову руками, сидела за столом, задумчиво глядя на огонек тонкой стеариновой свечки.

- Летатели, значит, - едва слышно сказала она. - Девка красивая, только мелкая. Кто б думал. Вот тебе и Сигна.

Она поднялась и тоже пошла в сени. В одиночку хилый муж дверь просто не поднимет.

До Услады они добрались еще через сутки.

Конечно, в столичном мегаполисе Касси бывала и раньше, бывала неоднократно, но никогда и помыслить не могла, что однажды ей придется висеть над облаком, не спеша дрейфующим по небу, смотреть сверху на медленно приближающийся, залитый огнями город, и молиться, чтобы их никто не заметил снизу. А заметить теперь ой как могли: темных ночей в Усладе не бывало в принципе, а, подсвеченные снизу, серебристые цветы очень выделялись в воздухе. Внизу уже проплывали здания, а обещанная пирамидкой схема пока не открывалась, и Касси начинала нервничать. Да, город был красив, красив световой феерией, разливавшейся, казалось, до краев земли. Огненные реки ночных шоссе, призрачные пятна реклам, рассеянное мерцание жилых кварталов… В этой яркости тонули звезды, исчезало далекое марево уходящего заката на горизонте, и Касси впервые за всю жизнь осознала, что в Усладе, наверное, звезд не видно даже в очень ясную погоду.