«А с чего могло быть иначе?» – подумал он с отчетливой ясностью. Ведь он любил Лиану Боннер с тех пор, как осознал себя живущим в этом мире. А в детстве они были неразлучными друзьями по играм. Он непрестанно опекал ее с тех дней, когда она научилась самостоятельно ходить. А когда она подросла и из милой девочки начала превращаться, как и предполагалось, в красавицу, он стал безнадежно боготворить ее. Но она откликнулась на его любовь, и после первого застенчивого поцелуя в старом яблоневом саду они принялись строить планы супружеской жизни.

Затем недобрый рок вмешался в их роман и все надежды рухнули. Однажды на каникулы из Оксфорда приехал Грант. В Лиане, которой исполнилось шестнадцать, уже проступали, как в раскрывающемся бутоне роскошного цветка, все задатки утонченной женственности, и Грант, прежде едва замечавший девушку, вдруг бешено увлекся ею. Лорд Ашиндон, питавший надежды на более приемлемую партию для своего наследника, не возражал – раз Гранту нужна Лиана, пусть так и будет. Сквайру Боннеру и его супруге, осведомленным о шатком финансовом положении Поместья и уже проявившейся склонности наследника к мотовству, идея выдать доченьку за графа все-таки пришлась по душе.

Многие месяцы Аш клял судьбу и сетовал на неумолимое решение дяди. Грант проявлял добродушное сочувствие к его страданиям, но уверял младшего кузена, что это пройдет.

– Кроме того, – однажды подытожил он с ленивым смешком, – если я женюсь по любви, то тебе придется жениться на деньгах, старик.

Юный Уильям с трудом удержался тогда, чтобы не отдубасить Гранта до бесчувствия. Он запросто мог это сделать, потому что даже в свои восемнадцать был выше и сильнее своего двоюродного брата, к тому же был жилист, как плеть.

У возлюбленных оставался единственный выход – сбежать, и хотя Лиана страстно изъявляла готовность удрать с Уильямом за границу, она не могла решиться поступить столь ужасно со своими родными.

– Не думаю, что из-за этого у мамы остановится сердце, – говорила она, рыдая у него на груди, и ее ароматные волосы струились под его подбородком, – но я же лишу моих сестер возможности быть представленными в лондонском свете и найти там достойных мужей. И наоборот, вообрази, как богатые женихи начнут толпами съезжаться в усадьбу Ашиндонов, когда мы с Грантом... Ох, Уильям! Я не то хотела сказать, но я всего лишь женщина, воспитанная с представлениями о долге.

Уильяма очень удивили слова Лианы. Не из-за отношения к сердечной хвори матери: они давно уже пришли к выводу, что частые приступы у миссис Боннер – просто отработанный способ держать мужа в узде. Его поразило сострадание, прозвучавшее в завершающей фразе. Разумеется, Лиана всегда ставила интересы семьи выше своих личных.

Итак, чуть больше года спустя Уильям присутствовал на свадьбе кузена и как-то пережил последующие празднества. В тот жуткий день Лиана лишь раз взглянула прямо ему в глаза, вызывающе усмехнулась и отвернулась внезапно.

Военная карьера не привлекала его прежде, даже когда дядя однажды обсуждал ее с ним, но теперь он с готовностью принял жизнь в униформе, как спасительное убежище. Почти сразу после приобретения ему чина его отправили на Пиренейский полуостров. В частых письмах тетя ему сообщала все новости о Гранте и его молодой жене и свои переживания по поводу непрекращающихся расточительности и беспутства Гранта. Он не смог приехать на похороны тети, а через несколько лет и на похороны дяди. И только после смерти Гранта он вновь увиделся с Лианой.

Он до глубины души был потрясен ее видом – так мало она изменилась. Она стала, пожалуй, чуть более хрупкой, но жизнеспособность ее не уменьшилась. Его визит к ней, в доме ее родителей, был краток, ибо он не в силах был держаться спокойно в ее присутствии. Попрощавшись с нею за оградой усадьбы Боннеров, он погнал коней с такой скоростью, будто его по пятам преследовали бесы.

С тех пор он не видел Лианы, графини Ашиндон. Провел несколько месяцев в Поместье Ашиндон, предпринимая тщетные попытки наладить расстроенное хозяйство и постоянно противясь настойчивому и почти неудержимому желанию встретиться с нею. В тот период он почти ни к кому не ездил в гости, посещал те немногие рауты, на которых, как он знал, ее не будет. Накануне отъезда в Лондон отправил ей формальное послание, ставя ее в известность о намерениях изыскать дополнительное финансирование и обещая помощь в случае необходимости. Он пустился в путь рано утром, унося в сердце ее образ, какой ему запомнился в тот день, когда она объявила о своей верности крепости отчего дома.

А теперь она опять в Лондоне, и как ему вести себя? Решил, что будет по-прежнему избегать ее, хотя это и трудно при ее светских обязанностях и его долге выезжать с невестой в свет.

К концу дня он пришел к единственному решению – при любых обстоятельствах воздержаться на некоторое время от визитов к Лиане и уклоняться от роли галантного кавалера Аманды Бридж. Как можно расточать банальные комплименты золотистым кудряшкам и голубеньким глазкам, если в сердце навеки запечатлелись локоны цвета воронова крыла и изумрудные очи? До бала у Марчфордов почти неделя – есть время собраться с силами для выполнения своих обязанностей. Но эти несколько дней он позволит себе роскошь одиночества. А потом он вновь возникнет не так, как бабочка из куколки, а как вполне сносное подобие счастливого жениха.

Аманда про себя отметила долгое отсутствие графа, но с домочадцами это не обсуждала. Она действительно несколько удивилась и призналась себе, что соскучилась по нему. С ним она могла быть более или менее самой собою. О том, что ей не хватало насмешливо-язвительного поблескивания серых глаз, вида мускулистых плеч, затянутых в элегантно пошитый пиджак, она избегала даже думать.

Отвлекая себя от подобных мыслей, старалась занять себя. Упражнялась в игре на фортепиано, совершала длительные прогулки по пленительным улицам Лондона. Серена настояла, чтобы во время этих экскурсий ее сопровождали Хатчингз и пара лакеев, что ее раздражало, но и к этому она старалась привыкнуть. Несколько раз ходила в часовню Гроувенор, невзирая на запреты Серены, но, как и прежде, безрезультатно. Никак не могла усвоить, что на самом деле совершила путешествие во времени. Все изыскивала иное объяснение. Тогда само собой выходило, что она окончательно спятила, но это ей казалось еще менее приемлемым.

Тем временем она заметила, что почти никогда теперь не проходит мимо зеркала, не взглянув на свое отражение с легким восторгом. Предположила, что в конце концов привыкнет к ослепительной красоте молоденькой Аманды Бридж, но пока решила покупаться в ее лучах. Наслаждаясь силой ног, несколько раз в одиночку уходила гораздо дальше тех мест, что значились в черном списке Серены.

Поразмыслив, вынуждена была пересмотреть свое прежнее неблагоприятное мнение о матери Аманды, Серене, этой раздражающей бестолковой балаболке, была присуща врожденная доброта, и за интересы дочери она болела всем сердцем. И она ведь не виновата, что ее представления о благе для дочери сильно расходились с мнениями Аманды.

Основным недостатком этой женщины была ее абсолютная и бездумная подчиненность мужу. Аманда понимала, что такая линия поведения нормальна для этого времени, но для себя решила, что сколько бы не оставалась в этой эпохе, она приложит все силы, чтобы прежде всего освободить Серену от пагубной зависимости, даже если ее «мать» – всего лишь иллюзия. Она уже принялась за исполнение своих планов и купила Серене «Абидосскую невесту» Байрона, чтение которой было строжайше запрещено ей, судя по одному из разговоров с Джереми. Когда Аманда рассказала об этом Ашу, тот расхохотался и предложил эту книгу подарить Серене от его имени.

– Потому что наверняка ваш достойный папа, – и в глубине его глаз засверкали веселые огоньки, – не сможет отказаться принять подарок от человека, который – должен вам сказать – тот самый вожделенный зять.

Все дни были очень насыщенными. Светская жизнь поглощала поразительно много времени: визиты, прогулки в парк, а вечерами – посещение небольших приемов. Несмотря на бессодержательность бесед во время светских встреч, Аманду они развлекали. Хатчингз продолжала ее инструктировать, и она уже почти не допускала промахов из-за незнания прошлого молоденькой Аманды.