Голубое небо внезапно затянули грозные свинцово-черные тучи. Загремел гром и…

Сергей Сергеевич проснулся. Сердце его бешено колотилось, и он несколько минут старался успокоиться. Этот кошмар мучил его уже третью ночь. Хорошо еще он просыпался почти бесшумно. Недалеко от него спал Будим. Вор-рецидивист, который считался в бараке авторитетом и которого все смертельно боялись.

Сергей Сергеевич вздохнул и попытался свернуться под колючим, грубым одеялом, так, чтобы как можно меньше чувствовать холод, просачивающийся через деревянные стены барака N6.

За окнами послышался привычный лай собак, и Сергей Сергеевич открыл глаза, уставившись в потолок, внезапно поняв что заснуть не сможет. Нахлынули воспоминания. Горькие воспоминания. Ведь прошло три года. Он оказался здесь еще до войны, в сороковом году.

- Вот ведь как бывает, - сокрушенно подумал он, - три года назад, был уважаемым человеком. Имел машину с персональным шофером, и получал столько денег, что мог спокойно жить со своей семьей, не думая о завтрашнем дне.

Отдел НКВД в котором он работал, был секретным, да и профессор он был в области далекой от официальной науки. Его отдел занимался паранормальными явлениями, всевозможными религиозными культами, сектами, поиском людей с необычными способностями и конечно магией. Волшебством, которое все считали выдумкой сказочников, но которое на самом деле существовало. И с помощью его можно было многого добиться…

Исследования шли успешно, пока покровителя Сергей Сергеевича, благодаря которому и был создан отдел, не объявили врагом народа. После того как он пропал в подвалах Лубянки, взялись за отдел. Почти все сотрудники получили по десять лет лагерей.

Сергею Сергеевичу повезло, что семью его не тронули. Хотя повезло, это как сказать. Брат жены занимал видный пост в наркомате обороны и подключил все свои связи. Не побоялся родственной связи с семьей врага народа, в общем повел себя как подобает настоящему мужчине.

Сергея Сергеевича он выручить не смог, а вот семью спас. Сейчас профессор знал о своих родных, только то что они в эвакуации где-то в Казахстане. Профессор вновь вздохнул, но сделал наверно это чересчур громко, так как нары над ним заскрипели, и с них свесилась бритая голова Васьки Хромого, одного из подручных Будима.

- Слышь, ты, козел! - прошипел Васька, - хватит вздыхать, а то навечно пасть заткну!

Дальше последовала замысловатая матерная фраза, и профессор, поспешно закивал головой, стараясь не встретиться с вором глазами. Тот удовлетворенно хрюкнул, и голова его исчезла. Нары немного поскрипели и вновь затихли.

Сергея Сергеевич перевел дух, и мысленно пожелал этому уголовному отродью провалиться в ад, который ждет его не дождется. Кто-кто, а профессор знал, что он существует. Работа в отделе вообще сильно изменила Сергея Сергеевича, всегда отличавшегося веселым нравом. Да и как веселиться, когда видишь такое…

Он отмахнулся от плохих мыслей и осторожно, стараясь не шуметь, достал из под подушки семейное фото, где вся его семья была вместе. Он, жена и дочка Элла. Фотография была сделана три года назад, перед самым лагерем, когда Эллочке было всего два года. Сейчас это была единственная фотография связывающая его с прошлой жизнью. В тяжелые минуты она всегда помогала профессору, помогла и сейчас. Он с трудом подавил рвущиеся наружу слезы и закрыл глаза.

К его удивлению, он быстро заснул и проснулся только когда над ухом раздался крик уже ставший знакомым до боли:

- Подъем!

Быстро одевшись, он засеменил за остальными заключенными, как и он одетыми в одинаковые серые телогрейки. На улице была уже привычная ему погода. Мороз и снег. Снег и мороз. Профессор не знал точно где находился лагерь, Сибирь то большая! Но вот о чем он тосковал в нем так это о тепле.

Постоянный пронизывающий колючий ветер и температура, никогда не поднимавшаяся выше десяти-пятнадцати градусов мороза, а ночью доходившая до тридцати пяти-сорока градусов, кого угодно загонят в могилу. Но Сергей Сергеевич держался. Он сам поражался своей выносливости. И вот сейчас, ежась от холода в телогрейке и драной шапке ушанке профессор направился к месту ежедневного утреннего построения.

Но произошло нечто из ряда вон выходящее. Ему не дали встать в строй колонны выстраивавшейся перед бараком. Путь ему преградило двое солдат с сержантом во главе.

- Ты Полозов? - рявкнул сержант, ткнув указательным пальцем профессора в грудь.

- Заключенный Полозов! - выпалил Сергей Сергеевич.

- Следуй за нами, - хрипло приказал сержант.

Сергей Сергеевич направился за ними недоумевая что происходит, и лихорадочно перебирая в уме возможные причины происходящего. Но ничего путного на ум ему не пришло. Тем временем они прошли мимо барака N2 и направились к длинному административному зданию, единственному двухэтажному строению в лагере.

В нем помимо администрации располагались несколько карцеров, про которые в лагере рассказывали страшные вещи. По крайней мере, профессор видел несколько раз в каком состоянии людей притаскивали оттуда. После все этого не хотелось жить, но Сергей Сергеевич столько насмотрелся во время своей работы в Отделе, и столько узнал о жизни после смерти, что вряд ли что-то могло его заставить покончить жизнь самоубийством.

Они вошли в здание и поднявшись на второй этаж, к огромному изумлению профессора подошли к деревянной двери на которой было никакой надписи, но которая была прекрасно известна всем заключенным. Сергей Сергеевич почувствовал как его начинает бить дрожь.

Это был кабинет начальника лагеря полковника Трепко. Про полковника рассказывали жуткие истории в которых выставляли его настоящим садистом и убийцей. К тому же профессор не слышал чтобы кого-то из заключенных вот так запросто вызывали к начальнику лагеря. Похоже случилось что-то экстраординарное.

- Все равно - решил он, - ничего хорошего ждать не приходиться.

Но вскоре выяснилось что он ошибался.

Сержант осторожно постучал в дверь, и из-за нее раздался начальственный бас, хорошо знакомый Сергей Сергеевичу. Полковник иногда появлялся на утренних или вечерних поверках, и всегда произносил яркую речь усыпанную нецензурными оборотами, смысл которых обычно заключался в объяснении какие все заключенные сволочи! Причем речь полковника была настолько экспрессивна и колоритна, что о ней в лагере судачили наверно целых две следующие недели.

Сергея Сергеевича буквально втолкнули в кабинет. Дверь за ним захлопнулась, и профессор робко огляделся. Кабинет полковника был просторным. Массивный стол обитый темно-зеленым сукном, стул, с высокой спинкой, тяжелый двустворчатый шкаф у стены, и несколько стульев вдоль нее, вот пожалуй и вся мебель. Естественно за спиной коменданта висел огромный портрет Вождя.

Сам Трепко, коренастый крепыш с коротким ежиком седых волос, сидел за столом и прищурившись смотрел на арестанта. Помимо полковника в кабинете находился еще один человек, стоявший боком к профессору и разглядывавший что-то в шкафу. Гость был майором, но было видно что полковник коситься на него с опаской. Профессор сразу понял, тот боится этого незнакомого майора. Сергей Сергеевич ставший за годы своей работы в Отделе неплохим физиономистом и психологом, сразу это почувствовал.

- Заключенный Полозов, - выпалил профессор.

- Да что вы Сергей Сергеевич, - гость повернулся, и профессор увидел, что он очень молод. Однако, несмотря на молодость, взгляд у того был пронзительно-холодным. И каким-то леденящим. Однако лед в глазах быстро растаял, и они стали живыми и теплыми.

- Обаятельный молодой человек, - подумал профессор, - только этот из тех, что улыбаясь перережет вам горло.

- К чему такая официальность! - задушевно, словно общаясь со старым приятелем, продолжил майор. - Меня зовут Вадим Алексеевич. Фамилия моя Хромов. Сейчас товарищ полковник, оставит нас вдвоем, на некоторое время… - он вопросительно посмотрел на Трепко.

- Но… - попытался возразить комендант, поднимаясь со стула и удивленно глядя на майора.