От миссис Стрэттон всегда можно было услышать самые последние сплетни из ближних поместий, и хотя Алиса никогда этого не поощряла, ей было весьма любопытно знать все о странной той аристократии, из чьего общества она была практически исключена. Многие годы Алису волновало мнение соседей о ее необычном образе жизни, но прослышав о дерзких, а порою и шокирующих, выходках местных дворян, она усомнилась в том, что ее оригинальность очень их интересует.

Отец, виконт Малгрэйв, не выносивший сельской жизни, обретался в Лондоне, все больше в клубах да игорных домах, оставив дочь еще малышкой, когда умерла ее мать, на попечении слуг и сменявшихся одна за другою гувернанток. Из-за такого, далеко не традиционного, воспитания она нередко чувствовала себя покинутой, однако не несчастной. Дворовые вскоре всем сердцем привязались к невеселой девочке, и Алиса росла, окруженная любовью.

Когда она повзрослела настолько, чтобы быть представленной в обществе, ее отец уже так погряз в долгах, что не мог и помыслить о чрезмерных расходах, связанных с выходом девушки в лондонский свет. В результате всего, оставшись к своим двадцати четырем годам незамужней и без единого претендента на руку и сердце, Алиса смирилась с уготованной ей участью старой девы. Она и виду не подавала, что огорчена этим, ибо ее намного сильнее волновали гораздо более серьезные, нежели замужество, задачи по управлению поместьем.

Эти малопривлекательные для молодой женщины обязанности Алиса исполняла, никогда не уклоняясь. Не колеблясь, просила помощи у тех, на кого могла положиться, кто поколениями жил и трудился на арендуемых фермах. С годами ее знания росли, и в итоге она превзошла своих учителей. Под ее руководством поместье стало процветать, и арендаторы, настроенные поначалу скептически, теперь, отдавая должное присущему ей верному чувству земли и земледельца, души в ней не чаяли.

Хотя бремя забот порою и становилось почти непосильным, Алиса, ощущая себя опытной и нужной, в общем была довольна. Настроение омрачалось – словно тучи сгущались – лишь от нежданных наездов отца. А приезжал лорд Каррингтон всегда ради денег, при этом много пил, оскорблял слуг и досаждал всем. К счастью, визиты его были непродолжительны и редки.

Куснув еще разок отменного яблочного пирога, Алиса вдруг в дверях увидела дворецкого Перкинза. И сразу же заметила парадный сюртук и перчатки.

И кусочек сдобы упал будто камень, в желудок. Ведь Перкинз надевает свою форму, только когда в поместье объявляется кто-то чужой. А чужие приезжают, чтобы получить по карточным долгам. Узрев сокрушение на ее лице, Перкинз произнес:

– Он в передней гостиной, леди Алиса. Миссис Стрэттон резко обернулась и бросила обеспокоенный взгляд на Алису. В повисшей напряженности Алиса горестно подумала: «Опять все то же, как всегда».

– Джентльмен сообщил свое имя? – спросила она, поднимаясь неспешно из кресла.

– Назвался герцогом Джиллингемом. Герцог! Весть на мгновение ее ошеломила.

Очень странно. Только вовсе отчаявшиеся заявлялись сами, большинство же присылало своих секретарей или адвокатов, дабы получить по векселям, что раздавал Джереми Каррингтон, когда у него не хватало денег делать ставки, а он не желал уходить из-за игорного стола. Она про себя взмолилась, чтобы на сей раз причина появления незнакомца оказалась иной, менее дорогостоящей.

– По-вашему, он в самом деле герцог? – спросила Алиса, доверяя мнению Перкинза.

Подумав немного, Перкинз ответил:

– Одет богато и высокомерен, как герцог. Дал понять, что его здесь ждут, хотя прибыл один, без слуг.

«Странно», – опять подумала Алиса.

– Спасибо, Перкинз. Я сейчас же приму этого герцога.

И, понуро пройдя по кухне, Алиса пошла вслед за дворецким к передней гостиной. Помедлив у входа, она с трудом подавила в себе порыв развернуться и убежать. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы, она легонько кивнула, и Перкинз отворил дверь.

Войдя бесшумно, Алиса замерла в дверном проеме и оставалась незамеченной, пока не раздался звук закрываемой двери. Герцог обнадеженно обернулся. Но на лице его мелькнуло изумление и лишь затем застыл немой вопрос.

Окинув его внимательным взглядом, Алиса чуть не ахнула вслух. Пред нею предстал настоящий мужчина, ни на кого из прежде виденных не похожий настолько, что она и вообразить себе такого не могла. Словно сама мужественность заполнила комнату, и Алиса, невольно приковавшись взором к лицу цвета бронзы, залюбовалась его отточенными чертами.

Герцог был высоким, крепко сложенным, с широкими плечами и мускулистыми ногами. На нем был безупречный синевато-серый двубортный приталенный кафтан – поверх белой сорочки, в обтяжку, с высоким воротом, украшенной безукоризненно повязанным галстуком. Бежевые бриджи из оленьей кожи, плотно облегавшие ноги, были умело заправлены в начищенные черные высокие – до колен – сапоги. Кончики коротко подстриженных агатово-черных волос слегка курчавились. Он сделал несколько шагов к Алисе, и она попала в плен его гипнотических серебристо-серых глаз.

«Прекрасен», – эхом пронеслось в мозгу Алисы. Он несомненно был прекрасен. Явно – гораздо более высокого пошиба, чем все, с кем общался ее отец. И Алиса поняла, что ошиблась насчет причины его приезда в Вестгейт-Мэнор.

С трудом выйдя из восторженного оцепенения, она проговорила:

– Добрый день, ваша светлость. Вижу, Перкинз уже позаботился, чтобы вы несколько освежились, – и она вежливо кивнула на полупустой бокал бренди в его руке. – Чего еще изволите желать?

– Я ожидал увидеть виконта Малгрэйва, – ответил в замешательстве герцог. – Но если ему недосуг, то можно пригласить управляющего имением.

У Алисе упало сердце: если этот красавец хочет видеть управляющего, значит, дело в карточном долге. Издав невольно звук разочарования, но заметив, что герцог смотрит на нее пристально, она сразу же вся подобралась.

– Следуйте, пожалуйста, за мной.

Круто развернувшись, Алиса с царственной надменностью вышла из гостиной, намереваясь поскорее покончить с неприятностью. Герцог успел лишь вздохнуть, а она уж исчезла.

– Что, черт возьми, происходит? – возопил, взъярившись, герцог и, со звоном поставив бокал на каминную полку, бросился вдогонку за Алисой.

В несколько широких шагов он пересек входной холл и настиг Алису у массивных, богато отделанных дверей большой гостиной. Демонстративно распахнув их створки, она решительно пошла по залу, не оглянувшись ни разу, чтоб хотя бы узнать, идет ли за нею герцог.

Подойдя к секретеру красного дерева с обитой кожею столешницей, Алиса достала из него приходно-расходный гроссбух и круглые очечки в золотой оправе. Водрузив очки на кончик носа, она произнесла холодным тоном:

– Покончим с этим как можно быстрей, ваша светлость?

Герцог застыл в дверях, внимательно рассматривая зал и не веря собственным глазам. Поток лучей заходящего солнца лился из окон с раздвинутыми гардинами, нанося позолоту на все вещи в зале. Вид был поразительный. Длинные деревянные столы, придвинутые к стене, вплотную один за другим, были заставлены золотой, серебряной и бронзовой посудой. В центре зала размещалось шесть рядов специальных столов с великолепными произведениями изобразительного искусства прошедших столетий, собранными со всего света. Причудливые китайские вазы располагались на одном столе, а византийские чаши раннего периода – на другом.

Скульптурные изображения из венецианского стекла соседствовали с хрустальными кубками и фарфоровыми статуэтками. В одном углу стояла большая антикварная горка с эффектной коллекцией изделий из нефрита. Все стены были увешаны неисчислимым множеством картин различных художников – от представителей Итальянского Возрождения до голландцев семнадцатого века. Даже наиболее богато украшенные покои регента в Карлтон-Хаусе поблекли, казалось, перед сокровищами этого зала.

Алиса внимательно наблюдала за поведением герцога. Наконец он обратил к ней взор, полный вопроса, чем и удивил ее. Попав впервые в это помещение, каждый реагировал по-своему, но Алиса по опыту знала: если на лице пришельца сначала обозначится благоговение, то потом непременно проступит алчность. Озадаченная Алиса обратилась к герцогу: