С правой стороны в отделении слышна частая пальба. Вероятно, именно с той стороны флики решили атаковать дом.

Мы прошли сотню метров по тропинке. Потом Конни повернула налево в узенькую аллею, которая заканчивалась небольшой полянкой. На полянке стояла сверкающая в лунном свете машина.

Мой нюх подсказал, что здесь что — то не так, что должно произойти что — то… И как раз, когда мы приблизились к полянке, это и произошло…

Из — за машины появился Сигелла, ухмыляясь, как целая стая гиен. В руке его был револьвер, а то, что оружие было и у меня, его, видимо, совсем не беспокоило.

Конни неожиданно прыгнула вперед и оказалась рядом с Сигеллой позади машины. Я поднял свой револьвер, а она рассмеялась.

— Не будь ребенком, Лемми, этот тоже не заряжен. Я же знала, что ты проверишь первый револьвер, а потом возьмешь у меня мой. Поэтому я тоже разрядила его. Итак, что ты скажешь теперь?

— Хорошо сыграно, Конни. Но в один их ближайших дней кто-нибудь все — таки получит твою кожу, и тогда тебе придется смеяться желтым смехом.

Сигелла в свою очередь тоже засмеялся. Он навел на меня револьвер, и его гнусная морда так и сияла от злорадства.

— Итак, пижон, я заставлю вас обоих оставить здесь ваши кости, а потом мы начнем действовать. Ну, что, ловко Конни усыпила тебя своей песенкой, а? Может быть, нам, Конни и мне, удастся скрыться отсюда, а может быть и нет, но одна вещь совершенно очевидна, это то, что вы оба останетесь здесь. Итак, если ты веришь в деда Мороза, читай молитвы, я сейчас размозжу тебе голову.

Миранда в этот момент стояла позади меня. Я почувствовал, как она шевельнулась, потом сделала шаг вперед встала сбоку от меня.

— Одну секунду, мистер Сигелла, — сказала она. — Мне кажется, вы кое — что забыли. — Она сделала два или три шага вперед с самым естественным видом, так что он даже не пошевелился, а потом неожиданно бросила свою туфлю прямо ему в лицо. Она успела снять ее, когда стояла позади меня.

Он выстрелил, но удар туфли заставил дрогнуть его руку. Я получил пулю в плечо. Это была вторая рана за сегодняшний вечер. Я решил, что остается только одно, и бросился на него. И в этот момент мне страшно повезло, потому что его револьвер дал осечку. И это для меня оказалось приятным сюрпризом, потому что я бросился прямо на пулю.

Налетая на Сигеллу, мне удалось со всей силой нанести ему удар головой — старый прием, который я изучил на Филииппинах.

Это пока не особенно продвинуло дело, так как итальянец очень силен и умеет пользоваться приемами. Он ударил меня коленкой в низ живота, что создало у меня впечатление, что я дерусь с полудюжиной лошадей. Но я быстро очнулся. "Мы сцепились и покатились на дно небольшой канавы. Мы нанесли друг другу немало ударов. Он дрался со страшной яростью. Я чувствовал себя не блестяще, так как боль в плече заставляла меня страдать. Но, в конце концов, мне удалось прижать оба моих больших пальца к его горлу, нажимая одновременно коленом на впадинку у горла. При этом я ударял его по лицу каждый раз, как бы пытаясь поднять голову. После этого он стал выглядеть тоже не блестяще.

Но я чувствовал, что слабею все больше и больше, потому что из моего плеча лилась кровь, а эта падаль была в отличном физическом состоянии. Необходимо было попробовать последний прием, иначе со мной будет кончено…

Я внезапно весь как бы обмяк, сделав вид, что силы полностью меня оставили. Я опустил руки и со стоном вытянулся. Он попался на удочку и на какую-то долю секунды выпустил меня. И тогда я выбросил обе ноги, взял его в ножницы, распластал и обвил ногами вокруг шеи. Это был японский ключ. Превосходная вещь!

Этот прием — просто торт. Мне показал его один японец, который преподавал дзюдо, и которого я вытащил из грязной истории в один прекрасный день.

В настоящий момент я держу этого типа, распластав его и прижав лицом к земле.

Он вырывается, как бешеный, пытаясь оторвать от своей шеи мою левую руку, и горя желанием добраться до моей руки с раненым плечом, но свою левую руку я прижимаю еще и левой ногой, и он ничего не может сделать.

Он попытался опрокинуть меня, но я хорошенько двинул его по голове и прижал еще сильнее.

— Макака, — сказал я ему, — ты хорошо сделаешь, если послушаешь меня, потому что это последние слова, которые ты услышишь, так как я сделаю так, чтобы покончить с тобой немедленно! Ты понял?

— Лемми, — прохрипел он, задыхаясь. — Я отдам тебе все деньги, какие захочешь, я могу сделать, чтобы ты стал большим… Я могу…

Я снова ударил его по голове.

— С этого момента ты больше никому ничего не сможешь сделать, мое сокровище, разве что кормить червей там, где схоронят тебя. Но раньше, чем я тебя туда отправлю, послушай меня…

Вот уже два года, как вращаюсь среди гангстеров, твоих друзей, и среди бандитов… Я вынужден был это делать, потому что от меня этого требовал дядя Сэм, и другого выбора не было. Ты и твои парни не стоите веревки, чтобы быть повешенными. Вы — мелкое, никуда не годное отребье. Ты готов продать собственную мать, так же как и твоя подружка Констанция, и вы предали всех ваших головорезов, которые остались там. Эти парни не дорого стоят, но они, во всяком случае, достаточно честны, чтобы не предать вас, а вы их предали, как готовы предать кого угодно.

И ты собирался отправить Миранду в Аргентину своему дружку после того, как получил бы выкуп, а? И находил забавным, что она не выдержит той жизни, которую ты ей уготовил. Она, безусловно, покончила бы с собой, и ты на это рассчитывал. Все знают, что это ты похитил ту девочку во Франции и дал ей сдохнуть с голоду, заперев в покинутом доме после того, как получил выкуп. Всем известно, что ты похитил двух молодых Гросснер в прошлом году. И это я обнаружил в проходном дворе в Бекерфильде, куда ты их отправил после того, как достаточно надругался над ними.

Я знал, что в бандах гангстеров существует дерьмо, подонки, платные убийцы, но два самых гнусных, самых отвратительных человека, которых я когда — либо видел — это Гояц и ты. Я ликвидировал Гояца, всадив в него пять пуль. Две за Мак Фи, две за Галлата — бедного парня, который не был приспособлен к подобной жизни и не мог бороться с подобными типами — и одну за себя. А теперь я покончу с тобой. У тебя не будет возможности подкупить судей или шантажировать кого-нибудь. Конец всем твоим комбинациям, взяточничеству и подкупу должностных лиц, потому что единственное должностное лицо здесь — я. Я — судья, присяжные и трибунал. Я приговорил тебя к смерти, Сигелла, так что будь готов.

Я сделал своей правой рукой рычаг — изо всей силы нажал на левую, придавил еще руки левой ногой. И это вышло.

Его шейные позвонки были сломаны, как старая ветка.

Я встал и посмотрел на него. Он лежал вытянувшись, как старая шинель, неспособный никому причинить вреда…

Я взобрался на насыпь и там увидел Миранду, которая искала меня. Констанция удрала, но это меня мало беспокоило, я знал, что далека она не убежит.

Плечо причиняло мне адскую боль, и я сел, прислонившись к дереву. Отсюда мне хорошо видно, как полицейские осаждают дом. Стрельба стала стихать, и я увидел, как Гидрот, достав флягу из кармана, пьет виски.

Это вызвало у меня приступ жажды, и я отправил к нему Миранду, чтобы она взяла у него флягу минут на пять, пока он не выпил все. Я смотрел, как она удаляется и понял, что у нее замечательная походка.

Вы понимаете — что я этим хочу сказать?

Такая походка наводит на мысли, о которых не говорят в младших классах.

И я сказал себе, что мог бы очень серьезно обратить внимание на Миранду ван Зелден. Кроме шуток, поверьте мне. И когда все будет закончено, я займусь этим.

А что бы вы сделали на моем месте?