Я вскрыла замок спальни шпилькой, и это получилось лучше, чем на балконе. Внутри все было темно. Занавески были еще толще, и прикреплены ближе к стене, и гораздо тяжелее, повешенный балдахин на кровати из парчи цвета сливы. Он создал своего рода пещеру, безопасную и уединенную. Этого было недостаточно, чтобы не пустить опытного охотника, но тогда ни у кого не было и капли подозрения, что он был совсем неизбалованным джентльменом от своих путешествий за рубежом. Он отсутствовал всю ночь и проспал целый день, наверняка, как и большинство других. Это было достаточно легко, чтобы не быть замеченным на нужных балах и вечерах. Я подкралась еще ближе и раздвинула занавески, ослабив серебряные булавки.

Данте лежал, растянувшись на спине, без рубашки. Его грудь была бледна, как звездный свет. Одна рука лежала на лбу, как будто он боялся солнечного света даже в его мертвом сне. Его волосы в легких завитках падали на подушку и у него был бледный шрам на горле, обычно скрытый под его воротниками или шейными платками. Там было две крошечных точки, блестящие, как будто они зажили несколько лет назад. Но я знаю, что они свежие.

Вы знаете, это была не его ошибка. Он — жертва, точно так же, как он — монстр.

Кол был тяжелым в моей руке.

Возможно, если бы он был уродлив, то это помогло бы в некотором роде, если бы его рот был жестоким или от него пахло бы варенной капустой. Его рот был злым, чувственным. И он пах соком сандалового дерева.

Это ужасно несправедливо.

Ты будешь думать, что я бессовестная, но я не хочу его убивать, Эванджелина. Я слабачка.

Он лгал мне. Он бродит ночью и пьет кровь старых дев, и я еще… люблю его. Есть один способ, вылечить это несчастье, эту болезнь. Вы должны выгнать эту болезнь из тела, как паразита. Этому нельзя позволить проникнуть глубже в вашу плоть и кости и изменить самой себе.

Этого нельзя позволить.

Я провела так много времени, не решаясь, и очарованной его темной красотой, как горошинами мозга, что я не заметила заход солнца. Там не было никакого изменения в свете, никаких удлиненных теней, чтобы сообщить это мне.

Комната была слишком хороша для этого.

Был только сонный вампир, внезапно проснувшийся, почти обезумевший от голода.

Это не преувеличение, Эванджелина. Долгое время я не могла узнать его. Его глаза отливались серебром, его клыки были заточены и блестели. Он был голоден, и я была там в красивом платье, как печенье на десертном подносе. Он пришел в ярость и встал с кровати, я отшатнулась, поставив палец на курок арбалета. Был скрежет металла, и скрип кровати под его весом. Он бросился на меня, рыча.

Но он не тронул меня.

Цепи на его запястье, скрытые под краем подушки, которые я не заметила, придавили его, как мотылька на борту. И я была пламенем.

Он почти всхлипнул от жажды. Слезы жгли мне глаза. Он страдал, Эви, и страдал ужасно. Никто никогда не упоминал эту часть. Но я не забуду это. Не смогла бы, даже если бы попыталась. Какая-то внутренняя сила заставила его идти дальше, так внезапно, что он резко начал двигаться. Тон его голоса так охрип, что был почти болезненным.

— Розалинда?

Я резко кивнула.

— Розалинда, ты дурачишься, иди домой!

Я подняла свой подбородок.

— Конечно, нет.

Он зарычал снова и бросился к столику, железные цепи загрохотали. Он поднял кувшин обеими руками и жадно пил. Как Вы должны знать, это не было вином. Запах крови был волнующе медным. Он пил, как будто это было самым прекрасным бренди на свете, самым теплым горячем сидром в самый холодный день. Несмотря на себя, я была заинтригована и зажгла одну из свеч. Шипение фитиля и вспышка света застала его со скрючившимися плечами, как животное, защищающее свою добычу. Когда он выпил досыта, кувшин был пустым и липким. Он бросил его в сторону, вытирая рот. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, стоящую в свете свечи, в его глазах была ненависть к себе, теперь просто серыми, а не серебряными.

— Вы не должны быть здесь, — сказал он.

— Я знаю, — согласилась я.

— Вы пришли, чтобы убить меня? — Он развел руками в сторону, обнажая голую грудь. Я могла видеть линию его ребер, мышц, двигающихся под его кожей. — Тогда продолжай.

Он дразнил меня. Или себя. Я точно не была уверена кого.

— Почему Вы думаете, что я не убью Вас там, где Вы стоите? — спросила я мягко.

Он выглядел удивленно.

— Розалинда, ты не из тех, кто нападает на безоружного, вампир он или нет.

Черт возьми, он был прав. Я не знаю, что делать, хотя это было до боли ясно. Но это было болезненно.

— Значит Вы не будете убивать меня, тогда Вы не могли бы выпустить меня.

Я сузила глаза.

— Я скорее хотела Вас, как Вас.

Он полу улыбнулся.

— Пожалуйста.

Я наклонила голову, интересно посмотреть на меня.

— Чтобы Вы сделали, если бы Вы были мной?

— Я знал, что Вы придете, — признался он. — Но я приковываю себя каждое утро, на всякий случай. Я предупредил домоправительницу и горничных, чтобы они не беспокоили меня, но я не могу положиться на них. Не тогда, когда я впервые проснулся. Я не… в безопасности.

— Как Вы освобождаете себя каждую ночь?

— Там ключ на краю умывальника. — Я не заметила второй умывальник, вместе с зубной щеткой и зеркалом. — Когда я… пьян… я могу добраться до него, но я предпочитаю не сковывать себя, если не придется. Хозяин не будет доволен, если я снова сломаю кровать.

Я посмотрела на него с опаской и потянулась рукой, чтобы сорвать железный ключ с гвоздя. Он качался на белой ленточке. Я подняла его, рассматривая.

— Я так не думаю, — сказала я наконец, опускаясь в кресло, и скромно скрестила свои лодыжки. Я обернула шелковую ленту вокруг моего запястья. — Я подумаю, мой лорд, — я злобно подчеркнула его титул — мне надо получить от Вас кое-какие ответы.

Он тщательно наблюдал за мной, как будто я была опасной.

— И Вы поверите этим ответам, Розалинда?

— Посмотрим, хорошо?

— Ответь сначала на мой вопрос. — Он сел на край кровати, злобно улыбаясь. — Они сделали Вам татуировку Гелиос-Ра?

Я сузила глаза.

— Прошу прощения, но откуда Вы знаете столько о Лиге? Или наша маскировка так уж плоха? — Это по-прежнему меня раздражало, что они отказались делать мне татуировку солнца, только потому что я женщина, и каждый второй охотник получил ее, когда давал свою клятву.

Он правильно прочитал выражение моего лица.

— Они этого не сделали, не так ли? Конечно нет. Они сказали Вам почему?

— Они опасаются, что если я выйду замуж не за человека из Лиги, — ответила я, противясь.

Он фыркнул, тоже противясь.

— И никому никогда не приходило в голову, что мужчины из Гелиос-Ра женятся на женщинах, которые не из семьи Лиги все время?

— Точно! — Стоит ли удивляться, что я люблю его, Эви? — Но жены не должны задавать вопросы, — добавила я язвительно. Я приподняла бровь, стараясь казаться более собранной, чем было на самом деле. — Теперь я действительно настаиваю, сэр, что Вы должны сказать мне, как много Вы о нас знаете?

Он скрестил руки на груди, выглядя отдаленным и аристократичным. Искусственное освещение выделяет его скулы. Он, возможно, был сделан из лунного света и мрамора.

— Я родился в семье охотников, Розалинда.

Я уставилась на него.

— Невозможно. Нет такого количества семей в Лондоне, по крайне мере, мы даже не знаем их имени.

— Я провел большую часть своей юности с людьми моей матери в Шотландии, — пояснил он. — Они — охотники, не мой отец, Лорд. Он не знает ни об одном из них.

Я сильно выдохнула, расслабляя ум.

— Я едва могу поверить в это. Почему Вы никогда не приезжали в Лондон и не присоединялись к обществу? У них здесь дом, в конце концов, для членов. Ну, для мужчин, — с горечью добавила я.

— Я собирался сделать это, — подтвердил он. — Я планировал поехать в город со всей манерой великолепия и обстоятельств.

— Что случилось?

— Я ездил во Францию в своем Кругосветном путешествии, — ответил он сухо. — И очень поздно ночью я выбрал плохой переулок и споткнулся.

— Но Вы выжили.

— Если Вы хотите называть это так.

— Вот почему Вы никогда не давали свою клятву.

Он резко кивнул.

— И поэтому моя мать выгнала меня из своего дома и велела мне исчезнуть.

Я пыталась не чувствовать сострадание и сочувствие к нему, но потерпела неудачу. Я опустила арбалет даже не осознавая этого.

— Что сказал Ваш отец?

— Мой отец думает, что мы в ссоре. Моя мать остается в Шотландии и отказывается посещать город, пока я здесь. Мой отец недоумевает, но считает, что жизнь без моей матери легче и не расспрашивает нас об этом. Эта семейная ссора его устраивает.

Сострадание или нет, я не могла потерять контроль полностью.

— Мне, конечно, грустно за Вас, — сказала я. — Но это не оправдывает Вас за попытку убийства Лорда Уинтерсона.

Он фыркнул.

— Я спас его несчастную жизнь.

— Я не верю Вам.

Он ударил рукой по своим волосам.

— Ты должна. Ты — единственная, кто мог бы.

— Объясните мне тогда. — Я не была уверена, но мне нужно было услышать остальную часть его истории.

— Один из охотников является перебежчиком.

Я это знала. Я подслушала их разговор во время бала, когда я присела за шкафом в верхней части лестницы.

— Вы не выглядите потрясенными, — заметил он.

— Я нет. Продолжайте.

— Этот перебежчик нанял вампира, чтобы убить Уинтерсона, таким образом, свалив вину на каждого вампира в городе и отправить Лигу в хаос. — Он торжественно улыбнулся, без капли веселья. — Была бы кровавая бойня.

— И кто этот человек?

— Я не могу сказать. Он прячет свое лицо. Я думаю, что узнал бы его запах, но я еще не сталкивался с ним в обычной обстановке. Балы и театры слишком… переполнены. Запах крови и теплой кожи просто сводит с ума. — Его клыки удлинились, и я не уверена, что он это заметил.

Я заметила. Я снова подняла арбалет предостерегающе. Он склонил свои голову, как любой дворянин в суде.

— И он нанял вампира? — подталкивала я.

— Я убил его, — ответил он мрачно. — Я не позволил ему или лживому охотнику начать войну.