— Вам-то какая забота. Если вам нечего больше сказать, шагайте отсюда, и он снова принялся катать свой карандаш.

Я подошел к парнишке.

— Я работаю у мисс Бакстер, — сказал я. — Мое дело — помогать людям. Могу я чем-нибудь помочь…

Я не успел договорить.

Парнишка плюнул мне в лицо.

В течение следующих шести дней не произошло ничего примечательного.

Дженни появлялась, бросала на стол желтые формуляры, озабоченно спрашивала, нет ли у меня каких-нибудь затруднений, и снова убегала. Меня поражало, как она может поддерживать такой темп. И еще мне казалось странным, что она вечно носит одно и то же невзрачное платье и не заботится о своей внешности.

Я перепечатывал сводки, классифицировал их, заносил на карточки и продолжал наводить порядок в картотеке…

Очевидно, разошелся слух, что я стал официальным помощником, потому что старые, увечные и немощные стали приходить ко мне со своими заботами.

Большинство пыталось надуть меня, но я спрашивал у них фамилии и адреса, вкратце записывал суть их жалоб и обещал поговорить с Дженни. Когда в их бестолковые головы просачивалось, что им не удалось меня обвести, они начинали обращаться со мной по-приятельски и дня четыре мне это нравилось, пока я не обнаружил, что их болтовня не дает мне работать. После этого я не давал им засиживаться.

К своему удивлению я находил, что мне нравится этот странный контакт с миром, о существовании которого я раньше не догадывался. Для меня явилось полной неожиданностью письмо от Сидни Фремлина, в котором он спрашивал о моих успехах и когда я собираюсь возвращаться в Парадайз-Сити.

Лишь читая письмо, я осознал, что забыл Парадайз-Сити, Сидни и шикарный магазин с его богатой клиентурой. Вряд ли имело смысл описывать Сидни мои занятия в Люсвиле. Скажи я ему о них, от слег бы в постель от отчаяния, и потому я написал, что думаю о нем (я знал, как он обрадуется этому), что мои нервы по-прежнему в плохом состоянии, что Люсвил обеспечил мне перемену обстановки и что я скоро снова ему напишу. Я надеялся этим успокоить его, примерно, на неделю.

На шестой день все переменилось.

Я пришел в офис, как обычно, около девяти. Входная дверь была открыта настежь. С первого взгляда было ясно, что замок сломан. Плоды моих шестидневных трудов, старательно отпечатанные сводки и карточки были грудой свалены на пол и облиты смолой. Нечего было и думать что-нибудь спасти смолу ничем нельзя было смыть.

На столе красовалась надпись, сделанная моим красным фломастером:

«Дешевка, убирайся домой».

Меня удивила собственная реакция. Думаю, обычный человек испытывал бы гнев, чувство безнадежности, а может быть бессилия, но я реагировал иначе. Я похолодел и на меня нахлынула неведомая до тех пор злоба. Я посмотрел на свою работу, погубленную глупым, злым юнцом, и принял его вызов: «Ты со мной так, и я с тобой так же».

На уборку ушло все утро. Я торопился, не желая, чтобы Дженни узнала о случившемся. К счастью, этот день отводился у нее для посещений, и я не ожидал ее раньше пяти часов вечера. Я принес банку бензина и отчистил пол от смолы. Испорченные сводки и карточки я снес в мусорный бак.

Появлявшимся несколько раз старушкам я говорил, что у меня нет для них времени. Они изумленно смотрели на погром и уходили. Одна из них, толстуха, лет под семьдесят, задержалась в дверях и наблюдала, как я отмываю пол.

— Я сделаю это, мистер Ларри, — сказала она. — Я к этому привычней.

Наверно злость в моем взгляде, когда я поднял голову, испугала ее. Она ушла.

К четырем часам я закончил уборку. На телефонные звонки я не обращал внимания. Сев за стол, я снова принялся за картотеку. В четверть шестого прибежала Дженни. С усталым видом она опустилась на стул по другую сторону стола.

— Все в порядке? — Она принюхалась. — Бензин? Что-нибудь случилось?

— Маленькое происшествие… пустяки, — сказал я. — Как у вас?

— Нормально… как всегда. О вас начинают говорить, Ларри.

Вы нравитесь старушкам.

— Это шаг в верном направлении. — Я откинулся на спинку стула. Расскажите мне о Страшиле. У нас есть на него карточка?

Она застыла, не сводя с меня глаз.

— Нет. А почему вы спросили?

— Есть у нас что-нибудь на него? Где он живет?

Она продолжала пристально смотреть на меня.

— Зачем вам понадобилось знать, где он живет?

Я выдавил небрежную улыбку.

— Я тут думал о нем. Интересно, нельзя ли найти с ним контакт, не сумею ли я как-нибудь поладить с ним… я имею в виду — подружиться. Как вы думаете?

Дженни покачала головой.

— Нет… абсолютно нет! Со Страшилой никто не сможет подружиться. Плохо придумали, Ларри. — Она замолчала, приглядываясь ко мне. — Что-нибудь случилось?

— Случилось? — Я улыбнулся ей. — Просто я подумал, нельзя ли изобразить из себя доброжелателя, готового помочь… если бы потолковать с ним… но не буду с вами спорить… вы лучше меня знаете его…

— Все-таки что-то случилось! Я знаю Страшилу! Пожалуйста, скажите мне!

— Ничего не случилось. Беда в том, Дженни, что на вас иногда нападает желание драматизировать события. — Я опять улыбнулся ей. Вдруг я почувствовал прилив вдохновения. — Если у вас нет более приятных планов на вечер, может быть пообедаете со мной?

У нее расширились глаза.

— Пообедать? С радостью.

По выражению ее лица я понял, что это, вероятно, первое приглашение, полученное ею со времени приезда в этот забытый богом город.

— Здесь должно найтись какое-нибудь место, где мы сможем прилично пообедать? От Луиджи я не в восторге. Куда можно пойти? Расходы не имеют значения.

Она хлопнула в ладоши.

— Вы это серьезно, что расходы не имеют значения?

— Именно. С самого приезда сюда я ничего не потратил и у меня полно денег.

— Тогда в «Плаза»… это в пяти милях от города. Я там никогда не была, но мне рассказывали.

— Отлично. Я все устрою.

Она посмотрела на свои часы и вскочила.

— Нужно идти. Через пять минут у меня встреча.

— Так значит вечером… в восемь часов. Приходите в отель. У меня машина.

Договорились?

Она кивнула, улыбнулась и убежала. Несколько минут я сидел, думая о ней, потом набрал номер полиции и попросил соединить с сержантом. После недолгого ожидания в трубке послышался его сиплый голос.

— Говорит Карр… помните меня? — сказал я.

До меня донеслось его тяжелое дыхание.

— Полторы тысячи баксов… правильно?

— Точно. Вы можете мне сказать, где обитает Страшила Джинкс… где его логово?

Длительная пауза, потом он спросил:

— Чего это вы надумали?

— Хочу с ним встретиться. Нам давно надо потолковать.

— Ищете неприятностей?

— Я — сотрудник опеки, забыли? Я прошу у вас информацию.

Снова длинная пауза. Я представил, как он, задумавшись, катает карандаш.

Наконец, он сказал:

— Угу — сотрудник опеки. — Опять пауза, затем:

— Его нора в доме 245, Лексингтон. Банда собирается в кафе Сэма на десятой улице. — Снова пауза, тяжелое дыхание, потом он сказал:

— Не лезьте на рожон, приятель. Заварушки в этом городе приходится расхлебывать нам, а мы не любим работать.

— Вас можно понять, — отозвался я и положил трубку.

В телефонной книжке я нашел номер ресторана «Плаза» и заказал столик на восемь сорок.

Но Страшила опередил меня.

Дженни прибыла в отель ровно в восемь. Я едва узнал ее. Она заплела волосы в косу и туго закрутила ее вокруг головы. На ней было черное с белым платье, которое превратило ее из старомодной и плохо одетой неряхи в соблазнительную женщину. Явно довольная и гордая собой, она выжидательно улыбнулась мне.

— Сойдет?

Я надел один из своих лучших костюмов. Она была первой женщиной, которую я пригласил в ресторан со времени утраты Джуди.

— Вы выглядите чудесно, — сказал я, не покривив душой.

Мы подошли к стоянке, где я оставил свою машину.

Все шины были спущены, а водительское сидение исполосовано бритвой.