Специально закавычиваю последнее слово, так как на самом деле выше плодово-ягодного «солнцедара» Никит-ах сотоварищи никогда не поднимался. Можете поверить мне на слово, портвейн в 1976-м еще не достиг тех высот, что были уготованы ему в 80-х. В предшествующем десятилетии пили одну только водку и яблочную гниль из банок. Да и откуда вообще могли взяться у молодого Никит-аха деньги на какое-либо пойло? Ведь на дворе стояли времена, когда он от пуза обедал в своей вузовской столовой за 35 копеек.

Добавьте к этому крайний дефицит портвейна на прилавках советских магазинов и спокойно вычитайте из Никит-ахова бреда смехотворный сюжет с распитием какой-то пьянящей диковины. Так вот, лакомилась тогда наша «золотая молодежь» исключительно вонючим кофе из ведра в «Сайгоне», мечтая о том, что когда-нибудь наступит день «икс» и им нальет какой-нибудь залетный провинциал стаканчик рвотного плодово-ягодного. Для этого у Никит-аха и иже с ним были приготовлены перечни рок-групп, названия которых должны были настолько разволновать залетных командировочных, что вожделенных стаканчиков могло получиться даже два, а там и трава не расти.

Не стану кривить душой, истинная прелесть Никит-аха состояла совсем даже не в пьянстве. Но в чем же именно? А в том, что встретились мы в 1976 году в одном из самых (если не самом) тусовочных мест Ленинграда – ДК имени Ленина, где паслись толпы еще не пуганных КГБ мальчиков-меломанчиков. Да и пугало КГБ большей частью не их самих, а неких музыкантов, которых до поры до времени никто не видел, но кое-кто уже слышал. И среди них, ясное дело, Никит-ах.

А пока что мальчики-меломанчики тихо тусовались, не ведая о том, что в скором времени обком комсомола легализует доморощенную рок-музыку. Как ему тогда казалось, с «самоделкиными» справиться было легче легкого.

Однако наш Никит-ах тут совсем ни при чем. Слишком высоко стоял он над российской рок-музыкой уже в середине 70-х! Не смешиваться же ему было с дергаными меломанчиками, приобретавшими за три рубля (бешеные по тем временам деньги) пятую по счету магнитную запись с затертого до дыр винилового диска! Следует отметить, что записывали они одно и то же, и не дай бог появиться в ДК имени Ленина какому-нибудь новому диску! Очередь вырастала в таких случаях просто несусветная.

Поэтому каждое воскресенье в ДК имени Ленина отправлялись толпы чрезмерно длинноволосых молодых людей, рассчитывавших подправить свою запись с пятой на четвертую. И если это происходило, счастливчик пребывал в уверенности, что жизнь удалась. Позвольте, резонно заметит читатель, но что тогда в этом богом забытом месте (к сведению интересующихся: в нескольких минутах ходьбы от станции метро «Пролетарская») делал ты сам? Что ж, не без удовольствия отведу от себя ваши подозрения.

Во-первых, меня в принудительном порядке отвозил туда старший брат (разница в возрасте десять лет), а во-вторых, я хотел узнать врага получше, так как в течение шести дней недели (помимо воскресенья) все эти футбольные лишенцы, вся эта волосатая сволочь собиралась у нас дома, чтобы в тысячный раз прослушать песни в исполнении одного и того же Эрика Бердона. Может, кто-то из читателей и слышал такое имя, хотя я очень и очень сомневаюсь. Нельзя, впрочем, сказать, что слушали они одного лишь его. Исправно завывали из комнаты брата и многие другие бердоны.

Когда же вся эта кодла, вся эта свора обожателей заморской голосистости начинала от означенного Бердона уставать, в ход шли оба Брауна (Джеймс и Артур), Отис Рединг, опять Брауны и Рединг, и снова Бердон. Какофония при этом издавалась такая, что хоть святых выноси, поэтому я просто не мог оставаться дома, где с помощью вокала Бердона и магнитофона кто-то упорно мучил кошек.

Так что никак я не мог изгоняться Никит-ахом с рок-сходняков по малолетству, а просто гордо покидал этот шабаш взбесившихся ведьмаков. И каждый раз с радостным выражением на лице отправлялся во двор, чтобы подставить разгоряченный лоб под ветер свободы, витавший над нашей спасительной футбольно-хоккейной площадкой, где правила бал шпана, о Бердоне ничего не слышавшая. И слава богу. Однако вернемся к позабытому мной и нечаянно позаброшенному Никит-аху.

Тогда, в ДК имени Ленина, в момент моей первой встречи с ним, я сразу же обратил внимание на коленопреклоненное состояние, охватившее дерганых меломанчиков при его появлении. Более того, нечесаные-немытые волосатики, словно по команде, издали некое подобие приветственного гула, многие потянули к нему свои дрожащие ручонки в надежде на рукопожатие (тщетной, кстати, надежде). Еще большее число этих дурней заполошно заорало благим матом: «Никита, Никита пожаловал!», заискивающе улыбаясь и ловя его взгляд, а оставшиеся создали настолько страшную толчею, что мне пришлось невольно отступить назад, чтобы не оказаться раздавленным их вихляющимися телами.

Не скрою, интерес это событие вызвало у меня нешуточный, так как, кроме трупа Ленина, я до сего момента живых вождей не видел. А тут на тебе! Да еще так близко! Вы, конечно, не поверите, но через какое-то время меня ему представили, но только лишь как брата моего брата Вали, не подумайте чего лишнего. В 1976-м я еще не видел Лучезарного Дэвида Бэкхема и потому особого интереса ни для кого не представлял, что уж тут скрывать.

Чего не скажешь о нашем будущем Фюрере, который даже в застойные 70-е умудрился греться в лучах славы. Напоминало это кадры из фильма «Корона Российской империи», когда появлялись один за другим претенденты на московский трон из числа лженаследников российского престола. На мой взгляд, Никит-аха следует сопоставить с тем кандидатом, который не Ролан Быков, а другой, волосатый.

Вся эта помпа окружала Никит-аха не потому, что он был грозен и плечист, а исключительно потому, что он (я мысленно дал ему тогда лет этак тридцать) умудрился совершить невероятное – побывать в Великобритании в составе группы ударников-ленметростроевцев.

Нет, Никит-ах не рыл котлован и не рубил с плеча киркой, не сходите с ума раньше времени, дорогие читатели, он просто-напросто работал в этой группе переводчиком, так как получил надлежащее образование. Но самое интересное даже не в этом, а в том поразительном факте, что Никит-ах побывал в Англии НЕОДНОКРАТНО!!!! И это к 1976 году! Фантастика! Едва-едва достигнув тридцати лет от роду!!! Неслыханно!!!

Но если вы, друзья мои, проворачиваете в своих головах сюжет гастролей Никит-аха по России с лекциями а-ля Фесуненко, то вы ошибаетесь. Нет, Никит-ах никогда не служил обществу «Знание», он вообще никогда никому не служил, разве только самому себе. Что же касается его похвальной преданности «Манчестер Юнайтед», так это его коллективное бессознательное. Никит-ах никогда и никого не выделял в числе «МЮ» помимо самого себя. Хотя пора уже, пора уже ему понять одну непреложную истину: коммунизм – это Ленин, фашизм – это Гитлер, «МЮ» – это Бэкхем! Пусть и коротко, но зато как ясно!

Однако в голове Никит-аха уже тогда, в далеком 1976-м, эта довольно несложная для усвоения аксиома перевернулась в нечто прямо противоположное: «„МЮ“ – это я! Я – это Англия!» И с этим его утверждением не поспоришь, так как на все четырехмиллионное население Ленинграда в 1976 году приходилась одна-единственная группа полуспившихся метростроевцев, посетивших Великобританию, и один-единственный житель нашего города, побывавший там неоднократно. Перебежчики-шпионы не в счет, так как их никто и никогда не видел.

Следствием такого удивительного для советского периода истории парадокса стало стихийное превращение Никит-аха в мегачела, исцеляющего смертельно больных и превращающего в портвейн «солнцедар», равно как и не пристраивающегося после этого сзади к юнцам, ожидающим оплаты натурой халявного винища.

Таким образом, с легкой руки Никит-аха название зачуханного городка Бангор, куда он повадился ездить как к себе домой, стало произноситься чуть ли не с придыханием. Со временем армия его поклонников стала воспринимать этот самый Бангор в самой глухой валлийской перди как что-то марсианское. Один из них, вы не поверите, при очередном произнесении слова «Бангор» сообщил своему соратнику по музыкальному озверению следующее: «Слыхал, Никита даже в Индии был».