Я ответил, что слышал обо всем и что тут общего с человеком по фамилии Ларримор?

— Это долгая история, — сказал Барни. — Я могу рассказать вам ее на тех же условиях, как в прошлый раз, конечно, если вы хотите ее послушать.

Я притворился равнодушным, заявив, что марки меня не интересуют.

Он допил пиво и постучал по столу. Он мог не трудиться, потому что Сэм, облокотившись на стойку, следил за каждым глотком. Он быстро подошел, со стуком поставил еще один стакан пива и унес пустой.

— Я вас понимаю, — сказал Барни. — Вас не интересуют марки, потому что вы ничего о них не знаете. Про эту историю можно написать книжку. Вот что я вам скажу: если бы я умел писать, то не отдавал бы ее вам. Я написал бы ее сам, но поскольку я не умею писать, мы можем заключить сделку. Что скажете?

Я ответил, что приехал отдыхать, делать мне нечего, и я готов послушать.

В его маленьких глазках появилось испытующее выражение.

— Те же условия, как в прошлый раз?

— Условия? Какие условия?

Он не колебался. Может он не запомнил мою фамилию, но он определенно запомнил, что вытянул от меня в обмен за свой прошлый рассказ.

— Пива, сколько захочу, еда и пара баксов в уплату за истраченное время.

— Идет, — и я расстался с двадцатью долларами. Он убрал деньги в задний карман и подал знак Сэму.

— Жалеть не будете, мистер. Есть хотите?

Я ответил, что нет.

Он недоверчиво покачал головой.

— Когда подворачивается случай поесть, мистер, надо есть. Никогда не знаешь, когда сможешь поесть снова.

Я обещал запомнить его слова.

Наступило молчание, затем Сэм принес трехэтажный рубленый шницель, сочившийся жиром. Он поставил его перед Барни, смотревшим на еду с довольной ухмылкой. Мне шницель показался не более аппетитным, чем утонувшая кошка.

Барни принялся жевать, а я ждал. Он не спешил. Покончив со вторым слоем шницеля и допив пиво, он откинулся назад, вытер губы запястьем и приготовился рассказывать.

— В этой истории с марками замешана уйма народу, — сказал он. — Чтобы дать о них представление, я начну с Джо Лака и его дочки Синди. Потом расскажу вам про Дона Эллиота. — Он замолчал и взглянул на меня. — Помните Дона Эллиота?

— Кинозвезду? Барни кивнул.

— Он самый. Вы видели хоть одну из его картин?

— Он не в моем вкусе. Он ведь, кажется, подобрал план Эррола Флиппа, — фехтование, драки и больше ничего.

— Можно и так сказать, но у него были почитатели. Он сделал шесть фильмов и все они принесли ему кучу денег. — Я уже несколько лет не слышал его имени. Что с ним случилось?

— Все по порядку, мистер, дойдет и до этого. Я хочу представить вам все дело в правильной перспективе. — Барни бросил нетерпеливый взгляд на Сэма, наливающего пиво в стакан. — Шаг за шагом. Не все сразу. Чтобы вы поняли ситуацию, я должен рассказать эту историю по-своему.

Я ответил, что не возражаю, и не пора ли начинать?

— Я начну с Джо Лака и его дочки Синди, потому что они играют важную роль в краже марок. — Он лукаво посмотрел на меня. — Ручаюсь, вы даже и не слыхали, что эти марки стоимостью в миллион долларов были украдены?

Я возразил, что если бы и слышал, то мне на них наплевать. Барни нахмурился. Он хотел создать драматическое настроение, а я реагировал на это не так, как ему хотелось.

— До кражи дойдем позже. — Он сделал паузу, чтобы наброситься на третий слой шницеля, который успел превратиться в отвратительную массу застывшего жира. Пожевав, он уселся поудобнее на скамейке, положил огромные ручищи на стол и наклонился ко мне. Я видел, что он, наконец, готов начать.

— Джо Лак, так вот, удачи у Джо только и было, что в фамилии, — начал он. — Он был ширмачом. — Барни сделал паузу. — Вы знаете, что такое ширмач, мистер?

Я сказал, что ширмач — это человек, который шарит по чужим карманам и крадет все, что в них находит.

— Совершенно верно. Джо был мелким карманником. Если он набирал сотню долларов за неделю, а такое случалось редко, он уже считал себя Генри Фордом. Джо всегда думал и действовал как мелюзга, но это было ему на пользу, потому что копы не интересовались такой мелюзгой. Многие карманники замахиваются широко и скоро попадают за решетку, но только не Джо. Он даже не был на заметке. Так вот, мистер Кемпбелл, нужно иметь в виду, что Джо ..

Я решил, что лучше всего выяснить вопрос раз и навсегда и, прервав его, напомнил, что меня зовут Камерон.

— Правильно .. Камерон, ага. — Он почесал кончик носа, поерзал и продолжал: — Как я говорил, Джо был неплохой малый. Можно даже сказать, отличный малый. И я с ним ладил. Когда у него случались лишние деньжата, пусть даже такое бывало не часто, он всегда был готов угостить приятеля пивом. Я хочу дать вам представление о Джо: высокий, тощий, с густыми седеющими волосами. У него было одно из тех непримечательных лиц, которые видишь каждый день на любой людной улице, лицо, которое не запомнишь, на которое не посмотришь во второй раз; он всегда носил неряшливый серый костюм и потрепанную соломенную шляпу. Ему было примерно 50 лет. Он женился молодым и его жена умерла при рождении ребенка, девочки, которую он назвал Люсинда. Насколько я слышал, Джо всегда не ладил с женой, поэтому эта потеря не слишком его огорчила. В Синди он не чаял души. Он дал ей хорошее образование и не скрывал от нее, чем он занимается. Синди его обожала, и как только окончила школу, стала его партнером. Он обучал ее всем трюкам и к восемнадцати годам она стала такой же умелой карманницей, как он сам, и этим многое сказано. Летом они работали в Нью-Йорке, но когда приходила зима, они переезжали сюда. Работы здесь хватало, но они ограничивались мелочью, жили прилично, однако не стремились разбогатеть. — Он помолчал, глядя на пиво в своем стакане, потом продолжал: — Я опишу вам Синди. В возрасте двадцати лет она была поразительной девушкой. В свое время я повидал немало девушек ее возраста, но ни одна из них не шла в сравнение с Синди. Она была высокой, в отца. Светлые волосы, фигура такая, что уличное движение останавливалось, а ноги ее вызывали столкновение машин. Ее красота беспокоила Джо. Он знал, что рано или поздно появится мужчина, и он потеряет дочку. Эта мысль стала кошмаром для Джо. Он просто не мог представить себе жизнь без нее. Лет до двадцати Синди не интересовалась парнями. Она могла выбрать кого угодно, но не хотела.Разъезжать вместе с Джо, шарить по карманам, наводить уют в доме как будто удовлетворяло ее. Джо молил бога, чтобы это длилось подольше, но знал, что сам себя обманывает.

Чтобы дать вам представление об их жизни, скажу вам вкратце, как они проводили день. Вставали поздно и за кофе обсуждали сегодняшнее меню. Они любили хорошо и недорого поесть — за счет магазинов самообслуживания в районе. Джо придумал хитрый способ обеспечить себя всем необходимым не только задаром, но и без риска. Он изготовил легкую корзинку овальной формы с открытым верхом, которую Синди привязывала к животу. Поверх она надевала платье, которое носят беременные женщины, готовящиеся в первый раз родить. Опираясь на руку отца, подкрашенная так, чтобы казаться бледной, она выглядела вполне соответственно этой роли. Это не только помогало им всюду проходить без очереди, но и усыпляло подозрения, пока Синди совала в корзину лучшие куски мяса и все необходимое для хорошего обеда, загораживаемая тощим телом Джо от любопытных глаз. Дело шло гладко и незаметно и обеспечивало их бесплатными продуктами. Затем они возвращались домой, и пока Синди готовила ленч, Джо читал вслух из газеты казавшиеся ему интересными места. После ленча они разделялись. Синди работала по магазинам, а Джо по автобусам. Они встречались снова около пяти часов, набрав достаточно денег для того, чтобы пообедать в ресторане и еще отложить на черный день. Потом они смотрели телевизор, пока не наступало время ложиться спать, а следующий день был повторением предыдущего. Такую жизнь не назовешь интересной, но она их устраивала.

Барни кивнул Сэму, который как раз поставил перед ним очередной стакан.