— Долго ли мы будем так носиться по морю неизвестно куда. Давай погадаем и по указанию Дайдзингу[61] узнаем, близко ли от нас земля.

Тогда наделали из бумаги полоски и написали [на них различные расстояния]: "50 ри", "100 ри", "150 ри" и так, [прибавляя] по 50 ри, до 1000 ри. Затем освятили их, и, когда взяли и развернули [один из них], это был жребий, гласивший: "600 ри". Матрос Икухати, удивившись, сказал при этом:

— Хоть и не годится тянуть жребий повторно, я все-таки хочу попробовать хотя бы для развлечения.

И когда он повторно взял жребий своими руками и взглянул [на него], там снова была надпись: "600 ри". Тогда все [находившиеся] на корабле изменились в лице.

Когда наступила уже третья луна, волнами сорвало оба якоря, были сильно повреждены также нос и корма корабля. В трюме неизвестно когда появилась течь, и уровень воды в нем уже поднялся выше двух сяку. Это еще больше вывело моряков из себя, и [они] окончательно приготовились к неизбежной смерти. Тогда Сангоро сказал:

— Вот теперь-то [нам] не остается ничего другого, как обратиться к богам[62] и буддам /9/ с молитвой о защите. Вместо того, чтобы, сложив руки, ждать смерти, нужно погадать, откуда протекает в трюм вода.

На бумажках-жребиях написали названия разных частей корабля, освятили их, и когда погадали, то выпал жребий с надписью: "Правый борт, угол у руля". Когда осмотрели указанное место, то, действительно, там оказалась течь. Сейчас же достали остатки хлопчатобумажной ткани, которые еще не были выброшены с корабля, и [этой тканью] с лубяной паклей заделали течь, предотвратив [таким образом] грозную опасность.

С самого начала на корабль было погружено много риса, поэтому в пище недостатка не было, но с конца второй луны стало мало питьевой воды. Поэтому на бак с пресной водой повесили замок, ключ от которого Кодаю носил на поясе, и каждый день [он] выдавал воду по количеству людей. Однако через некоторое время и она иссякла. Тогда стали пользоваться водой, накопившейся в большом чане, который поставили под мачтой, чтобы собирать в него на всякий случай дождевую воду. Но вскоре и ее выпили, и теперь уже ничем нельзя было помочь беде. Так без воды прошли сутки. Всех так мучила жажда, что пробовали черпать морскую воду, но пить ее было совершенно невозможно, и все невыносимо страдали.

К счастью, той ночью пошел дождь. Сейчас же собрали бочонки, кадки и даже шлюпки, помыли их и [поставили, чтобы] набрать дождевой воды. По замыслу Кодаю, палубную надстройку обили с четырех сторон досками, в центре проделали отверстие, под него поставили сосуд, и вся дождевая вода [с надстройки] скапливалась [в нем].

После того дожди стали выпадать часто, и поэтому недостатка в воде больше не испытывали. Была уже пятая луна, но в том океане временами еще шел снег, стояли сильные холода, и все носили одежду на вате.

/10/ C этого времени матрос Икухати начал страдать от болей в животе, у него начался понос, и вечером 15-го дня седьмой луны, в час свиньи (26 [июля] 6 августа, 10 часов вечера), он скончался. Члены экипажа уже и так ослабли от перенесенных трудностей и лишений и, хотя никто не сговаривался друг с другом, ежедневно три раза совершали омовение во исполнение молений богам и буддам, а от этого только еще больше слабели, страдали от куриной слепоты и с наступлением сумерек ничего не видели. Поэтому, [когда умер Икухати] пришлось дождаться рассвета, и только тогда труп омыли, побрили ему голову, завернули в белое полотно и уложили в бочку. На крышке [ее] Кодаю написал: "Матрос Икухати с корабля Дайкокуя Кодаю из Сироко провинции Исэ". Крышку плотно-плотно привязали к бочке хлопчатобумажным полотном и с плачем опустили в море.

В ту ночь [прошла] страшная гроза. На следующий — 16-й день — море бушевало, а вечером начался сильный шторм и ливень. Грозные волны, казалось, омывают небо. Штормом сломало фальшборт, сорвало и унесло доски, перевернуло хибати[63], [огонь из него] попал на Синдзо и ожег ему до ран половину лица.

Так вот они носились в океане и иногда по утрам и вечерам облака или туман принимали за острова или горы. Замечавший их начинал кричать: "Земля, земля", — все радовались, ободрялись, а тем временем всходило солнце, видение постепенно исчезало, и все снова падали духом. Так бывало много-много раз. Ни разу не попадалось никаких птиц, кроме чаек. Когда наступала хорошая погода, на сердце становилось легче, и тогда делали небольшой пестик, насыпали в кадушку рис и начинали его толочь, так как, несмотря на лишения и испытания, есть неочищенный рис было трудно. Толкли по очереди. В дождливые же дни настроение падало, и все становились до того безразличными, что многие валялись на палубе, не обращая внимания на то, что их мочит дождь.

Когда же слишком долго стояла ясная погода и наступал такой штиль, что судно, казалось, не движется, /11/ а работы, которая могла бы отвлечь, не было, молодые матросы со скуки начинали играть в азартные игры. [кто выигрывал, кто проигрывал, — ] но проигравшие особенно не жалели об этом, а выигравшие не чувствовали особенной радости: ведь на корабле им не на что было тратить деньги. Не было ни желания спорить, ни чувства соперничества — скука только еще больше росла и в конце концов [и играть] перестали.

Первое время все старались утешать друг друга, помогали один другому, как ноги и руки одного тела. Но с течением времени каждый стал думать только о себе, начали возражать друг другу, загорались споры, по малейшему поводу возникали ссоры, драки. Каждый считал, что [он] все равно уже обречен на верную смерть, и поэтому никто не слушался ни капитана корабля, ни старшину, и это всякий раз доставляло им обоим столько беспокойств, что у них руки опускались ([старшиной] называется человек, который ведает всем снабжением на корабле, он сам почти, как капитан. На этом судне [старшиной] был Сангоро).

К вечеру 19-го дня той же луны Сангоро заметил на поверхности моря морскую капусту. [он] сказал, что корабль находится уже недалеко от земли. Все сильно обрадовались и воспряли духом.

На рассвете 20-го дня той же луны (31 [июля]11 августа 1783 г.) Исокити вышел помочиться и заметил что-то вроде острова. Но по своей молодости [он] даже не стал всматриваться как следует, решив, что это, вероятно, опять какое-нибудь облако, поэтому, ничего никому не сказав, [он] вернулся и лег спать. Когда совсем рассвело, на палубу поднялся Коити. Посмотрев на восток-северо-восток, он увидел как будто остров, хотя из-за тумана рассмотреть хорошо не мог. Он сейчас же стал скликать моряков к себе; все проснулись и сбежались на палубу. Тем временем туман постепенно рассеялся, и часам к десяти стало ясно видно, что это гора. /12/ [на ее вершине] виден был снег. Когда окончательно убедились, что перед ними остров, радость моряков была неописуемая. Но на корабле не осталось даже руля, и никак не удавалось подойти [к берегу]. Все боялись, а вдруг с суши подует ветер и унесет корабль обратно в открытый океан, когда остров уже прямо перед глазами. Начали ломать голову, как быть. Потом перерыли [все судно] с носа до кормы, сделали небольшой парус, к рулю протянули два троса и в конце концов лишь к часу овцы (около 14 часов) приблизились к острову. Когда оставалось идти каких-нибудь четыре-пять тё, с судна бросили якорь. За несколько дней перед тем Сангоро и Дзиробэй заболели и не могли поднять головы с подушки, поэтому их уложили на корабле на шлюпку и с грехом пополам спустили ее на воду, затем туда же передали божницу из храма Дайдзингу (эта божница в полной сохранности теперь привезена обратно), погрузили два мешка риса для еды, четыре-пять вязанок дров, котлы, сковороды, одежду и даже спальные принадлежности. Затем Кодаю с малым мечом за поясом набил свой багажный мешок и вместе с остальным экипажем пересел [с корабля на шлюпку]. Пристав к берегу, [увидели, что] это — небольшой остров, на котором не росло ни единого деревца.